Дудочка крысолова - Михалкова Елена Ивановна (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Упасть в него ей мешало только одно – холод под рукой. Собрав остатки сознания, кукольной, тряпичной, непослушной рукой Алька нащупала что-то длинное на ковре. Острое. Железное.
Пальцы не хотели сжиматься вокруг этого предмета, но в конце концов ей удалось обхватить его, и с ощущением, что она все делает ужасающе, невероятно медленно, Алька подняла руку и ударила душащего ее парня в бок.
От визга, раздавшегося над ней, она выронила ножницы. Отпустив ее горло, Гитарист зажал двумя руками рану и повалился на бок, визжа так пронзительно, что у нее заложило уши. Она поползла к двери, за которой горел свет, к спасительной двери, которую можно было захлопнуть за собой, оставив визжащее чудовище в ковровой клетке. Ей оставалось доползти совсем немного, и она вскочила на трясущиеся и подгибающиеся ноги, как будто они были не настоящие, а кукольные – тряпичные мешочки, из которых высыпали наполнитель и вынули железный стержень. Она даже успела сделать несколько шагов по ковру, засасывающему ее, словно песок.
Он навалился на нее сзади в тот момент, когда она вцепилась в косяк. Алька заорала изо всех сил, но ее стащили вниз, заломили руки за спину и, пыхтя, обмотали их чем-то – кажется, той самой веревкой, от которой она так отчаянно избавлялась. Она продолжала кричать и брыкаться, но сунутый в рот кляп заставил ее замолчать. Что-то прижало к полу ее волосы, и, скосив глаза, Алька убедилась, что убийца поставил на нее сверху стул – так, чтобы она лежала между его ножками. Теперь она не могла повернуть голову – острая боль мешала ей.
Мимо нее прошли ноги в полосатых черно-серых носках – эти дурацкие полоски так прочно засели у нее в голове, как будто от них зависела ее жизнь. Он даже не стал закрывать за собой дверь, и Алька видела угол коридора, стыки плинтуса и край деревянного прямоугольника с какой-то изогнутой железной палочкой сверху – она никак не могла понять, что это за штуковина. Отчего-то ей показалось, что это очень важно – понять, что же у него в коридоре; что это за странная вещь, назначение которой ей не удается определить. Алька повернула голову совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы она увидела недостающую деталь, сказавшую ей о том, что же за предмет находится перед ее глазами.
Это была мышеловка. И Алька ни на секунду не усомнилась в том, что в ней есть пойманная мышь.
Когда все стали расходиться, Сергей поймал Илюшина за рукав рубашки.
– На пару слов, Макар…
Почти силком он вытащил его за собой в коридор, довел до стрельчатого окна, взглянув с раздражением на стоящие рядом две статуи обнаженных женщин – все-таки этот театр с декорациями его изрядно достал. «Статуи… Бредовая идея! Здесь-то они зачем, в административном корпусе?!» В руках правой статуи был наклоненный кувшин, исчерченный какими-то символами, а левая придерживала сосуд, похожий на ночную вазу.
– Товарищи, вы сами себя задерживаете… – бодро начал Макар с интонациями Жванецкого, но Бабкин перебил его:
– Вот что, ты мне мозги не полощи и невинность не изображай.
– Ни в коем случае не претендовал…
– Вот и не претендуй. Лямин тебе правильный вопрос задал. Макар, на черта ты собираешься выслеживать девку? Дураку ясно, что это бессмысленно!
– То, что тебе очевидна бессмысленность некоторых моих действий, – чопорно сказал Илюшин, – ни в коем случае не означает, что они действительно бессмысленны.
Бабкин бессильно выругался: поведение напарника яснее ясного говорило о том, что тот уперся и не желает признавать ошибочность своих поступков.
– Если это все рациональные предложения, то я пошел. – Макар сделал движение в сторону. – Меня ждут юноша Крупенников и девица Рокунова.
Сергей собрал в кулак все свое терпение.
– Девица Рокунова, – почти нежно проговорил он, – тебя не ждет. Ты за ней охотишься только потому, что она тебя провела. А ты же у нас самолюбивый, как… как…
– Как Наполеон, – подсказал Илюшин.
– Во. Точно. Как Наполеон. Ты не можешь допустить, что какая-то крашеная стерва тебя обманула и смылась. Но зачем, объясни мне, зачем сейчас ее искать?! Даже если это она убийца – все, дело вышло из-под нашего контроля. Теперь ее будут разыскивать другие люди, и конкурировать с ними нет смысла. Ну найдешь ты ее – и что? Придушишь? Отведешь за ручку к Перигорскому? Сдашь в прокуратуру? Попробуешь выбить из нее показания? Работать сейчас нужно здесь, выкинув из головы Рокунову! Между прочим, она и меня провела, но я же не бегаю за ней по всей Москве!
– Да, это выглядело бы нелепо, – согласился Илюшин. – Вот что я тебе скажу, мой возмущенный друг. Ты не хуже меня понимаешь, что ее будут разыскивать как свидетельницу, но у меня шансов найти ее больше, чем у милиции.
– Это еще почему?
– Потому что я в этом лично заинтересован. А человек, у которого есть личный интерес, при прочих равных условиях всегда действует эффективнее, чем тот, кто отрабатывает зарплату. И потом, я умнее.
– Хорошо, – согласился Бабкин. – Ладно. Ты умнее. А тебя не пугает перспектива поймать Рокунову, но при этом упустить убийцу?
Илюшин, внимательно рассматривавший статую с кувшином, сделал шаг к ней и присел на корточки. Затем обернулся к Бабкину, уставился на него снизу вверх:
– Открою тебе одну тайну, Серега. Я не имею ни малейшего понятия, убийца ли сама Рокунова. Но я совершенно уверен, что если мы найдем ее, то узнаем, кто убил.
Убежденность в его голосе заставила Бабкина глубоко вздохнуть.
– Нет, ты, конечно, у нас гений сыска и все такое… – с тоской сказал он, – но, сдается мне, от тебя было бы больше пользы, займись ты сам этими четырьмя любителями подводного секса. Пока мы выясняем, кто из них врет, пройдет три недели, а не три дня.
Илюшин вернулся к разглядыванию кувшина в руках обнаженной статуи.
– Слушай, не имеет значения, кто из них врет, – пробормотал он, прищурившись и наклоняя голову то вправо, то влево. – Важно, что именно каждый из них считает нужным сказать.
И прежде, чем Бабкин успел потребовать толкования этой странной фразы, Макар протянул руку и нажал снизу на дно кувшина. Раздался приглушенный хлопок, и в ладонь Илюшину вывалилась бутылка минеральной воды.
– Держи! – Он протянул ошеломленному Сергею бутылку и встал. – Холодная!
У Бабкина было такое лицо, словно он ждал, что бутылка вот-вот оживет. Илюшин усмехнулся:
– В этом клубе у каждой вещи есть свое назначение, даже если поначалу кажется, что она бессмысленна. Кстати, что у соседней статуи, как ты думаешь?
Гитарист вышел из комнаты, плотно прикрыл дверь, но закрывать ее на ключ не стал – теперь крыса была надежно связана, и сбежать ей не удастся. Он сам промыл и перевязал себе рану, которая оказалась простой царапиной – ему теперь непонятно было, отчего он почувствовал такую дикую боль и так испугался, когда крыса ударила его ножницами. Должно быть, от неожиданности. Он не предусмотрел, что она так быстро избавится от веревок, да еще и нападет на него.
Сперва ее действия привели его в ярость, но, закончив с раной, он удовлетворенно улыбнулся: попытка крысы сбежать доказывала, что он в ней не ошибся. Пожалуй, после хорошей дрессуры из нее получится то, что ему нужно. А пока пусть полежит с перетянутыми за спиной руками, без воды и еды – это научит ее уважать и бояться хозяина. Времени на дрессировку у него полно.
В ближайшие дни Гитарист не собирался выходить из дома: снаружи все-таки установилась ненавистная ему осенняя жара, которую он рассчитывал пересидеть внутри, в прохладе. Он подумал о том, что мать, наверное, осталась в городской квартире, и почувствовал облегчение. «Все-таки нужно перетащить крысу в подвал. Туда мать не зайдет». Он заботился о матери и не хотел, чтобы она нервничала.
Она страшно переживала из-за его работы, и это заставляло Гитариста страдать. Мать знала о ней с того самого первого раза – догадалась, что это мог сделать только он. Гитарист видел ужас на ее лице – не оттого, что именно он совершает, а от страха за него, за то, что его могут поймать. Он поклялся ей, что больше никогда не выйдет на новую охоту, но она ему не поверила. Оба знали, что он выйдет.
