Воды слонам! - Груэн Сара (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

ГЛАВА 12

При первой же возможности я удираю в зверинец.

Меняю компресс жирафе, лечу нарыв на ступне у верблюда, опустив его ногу в холодную воду. Наконец, мне впервые приходится заняться кошками – я обрабатываю вросший коготь Рекса, в то время как Клайв гладит его по голове. Прежде чем продолжить обход, я заглядываю к Бобо и беру его с собой. Без моего внимания остаются лишь грузовые лошади, да и то потому, что они все время в работе – а значит, если хоть что-то будет не так, меня всегда позовут.

Ближе к полудню я превращаюсь в рядового рабочего: чищу клетки, налезаю корм и убираю навоз вместе со всеми остальными. Рубашка у меня насквозь мокрая, в горле пересохло. Когда наконец поднимают флаг, мы с Алмазным Джо и Отисом устремляемся из огромного шатра-зверинца в сторону кухни.

За нами вдогонку бежит Клайв.

– Если получится, держитесь подальше от Августа, – предостерегает он. – На него нашло.

– В чем дело? Сейчас-то что? – спрашивает Джо.

– Да он, понимаешь, бесится, потому что Дядюшка Эл требует вывести сегодня на парад слона. Ну, и набрасывается на всех, кто попадется под руку. Вон как на того беднягу, – он указывает на пересекающую поле троицу.

Это Билл и Грейди тащат по направлению к Передовому отряду Верблюда. Тот буквально висит у них на руках, еле волоча ноги.

Я тут же прерываю Клайва:

– Но он его хотя бы не побил?

– Не-а, – отвечает он. – Зато отчехвостил почем зря. Еще и полудня нет, а старик уже наклюкался. А тот парень, который взглянул на Марлену, – у-у-у-у-у, уж он-то запомнит урок надолго! – качает головой Клайв.

– Да не пойдет эта чертова слониха ни на какой парад! – сердится Отис. – Он ее и от вагона-то до зверинца по прямой довести не может.

– Ну, это мы с тобой в курсе, а Дядюшка Эл, должно быть, не в курсе, – говорит Клайв.

– А почему Дядюшка Эл так торопится ее вывести?

– Да он, может, всю жизнь ждал, когда сможет объявить: «Придержите своих лошадок! Слоны идут!»

– А ну его к черту! – говорит Джо. – И на лошадках теперь не ездят, и слонов у нас нет.

Одна только слониха.

– А зачем ему так объявлять?

Все как один недоуменно выпучивают на меня глаза.

– Хороший вопрос, – наконец отвечает Отис, хотя очевидно, что он держит меня за дурачка. – Потому что так объявляют Ринглинги. Но у них-то на самом деле слоны.

Издали я наблюдаю, как Август пытается пристроить Рози в колонну парадных фургонов. Лошади шарахаются в стороны, беспокойно пританцовывая в упряжках. Возницы натягивают поводья и покрикивают. Вскоре паника охватывает всю процессию, включая лам и зебр, которых еле-еле удается сдержать.

В самый разгар беспорядков появляется Дядюшка Эл собственной персоной. Он бурно жестикулирует, указывая на Рози и вещая без умолку. Стоит ему закрыть рот, как открывает рот Август и тоже принимается жестикулировать, размахивать крюком и дубасить им Рози. Дядюшка Эл взывает к свите. Двое из его сопровождающих разворачиваются и несутся сломя голову через цирковую площадь.

Вскоре появляется фургон для бегемота, который с опаской подтаскивают к Рози шесть першеронов. Август открывает дверь и лупит Рози до тех пор, пока она не забирается внутрь.

Некоторое время спустя раздается звук каллиопы [10], и начинается парад.

Колонна возвращается час спустя в окружении порядочной толпы. Горожане околачиваются вокруг цирковой площади. По мере того, как расходится слух о нашем прибытии, их становится все больше.

Рози ведут в заднюю часть шапито, уже соединенного со зверинцем, а потом Август проводит ее по переходу на место. И лишь когда слониху приковывают за ногу к колу и вешают веревочное заграждение, зверинец открывают для публики.

Я со священным трепетом наблюдаю, как к ней устремляются и дети, и взрослые. Сегодня нет зверя популярней ее. Когда она принимает из рук довольных зрителей конфеты, воздушную кукурузу и даже жевательную резинку, уши ходят туда-сюда. Один смельчак запихивает ей прямо в рот коробочку сладкой кукурузы, и слониха вознаграждает его, сняв с него шляпу, надев себе на голову и по-актерски изогнув хобот. Толпа восторженно ревет, а Рози спокойно возвращает шляпу счастливому владельцу. Август стоит рядом, не выпуская из рук крюка, и сияет от гордости, словно молодой папаша.

Что-то здесь не так. Никакая она не тупая.

Когда остатки толпы втягиваются в шапито, и артисты готовятся к параду-алле, Дядюшка Эл отводит Августа в сторонку. Из противоположного конца зверинца я наблюдаю, как Август открывает рот сперва в потрясении, потом в ярости – и, наконец, как он переходит на крик. Лицо его темнеет, он размахивает цилиндром и крюком. Но на Дядюшку Эла его недовольство не производит совершенно никакого впечатления. В конце концов он поднимает руку, качает головой и удаляется. Август оцепенело провожает его взглядом.

– Послушай, что за бредятина тут происходит? – спрашиваю я Пита.

– Бог его ведает, – отвечает он. – Но сдается мне, сейчас мы все узнаем.

Как выясняется, Дядюшке Элу настолько пришелся по душе успех Рози в зверинце, что он не только настаивает, чтобы она была задействована и в параде-алле, но и требует, чтобы сразу после начала представления прямо на манеже был исполнен целый номер с ее участием. Когда этот слух доходит до меня, в противоположном конце зверинца страсти накаляются до предела.

Но все мои мысли только о Марлене.

Я стрелой мчусь за шапито, где артисты и лошади выстраиваются перед парадом-алле. Рози возглавляет колонну. На голове у нее сидит Марлена в розовом наряде с блестками, держась за уродливую кожаную сбрую. Слева, сжимая и разжимая крюк, стоит мрачный Август.

Музыка затихает. Артисты напоследок поправляют костюмы, а те, кто отвечает за животных, проверяют, готовы ли их питомцы к выходу на арену. И вновь звучит музыка – представление начинается.

Август наклоняется и орет Рози прямо в ухо. Слониха медлит, и тогда он колет ее крюком. Она пускается вскачь через весь шатер. Марлена распластывается на ее голове, чтобы не зацепиться за шест, на котором держится купол.

У меня перехватывает дыхание, и я несусь вперед, срезая утлы.

Чуть не добежав до манежа, Рози останавливается, и Марлена преображается, как по мановению волшебной палочки. Миг назад она лежала, прильнув всем телом к голове Рози. А теперь рывком выпрямляется, натягивает улыбку и, победно выбросив вверх руку, выгибает спину и вытягивает носочки. Зрители сходят с ума: забираются с ногами на скамейки, хлопают, свистят, швыряют на манеж арахис.

Нагнав Рози, Август высоко поднимает крюк и замирает. Крутя головой из стороны в сторону, он осматривает публику. Волосы падают на лоб. Он опускает крюк, скалясь в улыбке, снимает цилиндр, и трижды низко кланяется, адресуясь к разным частям зрительного зала. Когда он вновь поворачивается к Рози, взгляд его становится жестоким.

Тыча крюком ей под мышки, он заставляет ее обойти вокруг манежа. Движутся они перебежками, останавливаясь до того часто, что остальным артистам приходится продолжать парад-алле вокруг них, обтекая с обеих сторон, словно вода – валун.

Зрителям нравится. Всякий раз, когда Рози забегает вперед Августа и останавливается, они разражаются хохотом. А когда Август, весь красный, нагоняет ее, размахивая крюком, – визжат от радости. Наконец, проделав примерно три четверти пути, Рози поднимает хобот и пускается галопом в дальнюю часть шатра, оглушительно пуская газы. Я жмусь к трибунам прямо у входа. Марлена обеими руками цепляется за упряжь, и, когда они приближаются, у меня перехватывает дыхание. Если она разожмет руки, Рози ее скинет.

В нескольких футах от входа Марлена отпускает упряжь и резко наклоняется влево. Рози выбегает из шатра, а Марлена остается висеть на мачте, держащей купол. Зрители затихают, не будучи уверены, что это тоже часть номера.

Марлена безвольно висит меньше чем в дюжине футов от меня, дыша с трудом, прикрыв глаза и опустив голову. Но пока я набираюсь решимости подойти и снять ее, она открывает глаза, отпускает левой рукой мачту и одним-единственным грациозным движением разворачивается к публике.