Одна на две жизни - Романова Галина Львовна (лучшие книги TXT) 📗
— Ты кто? — откликнулся Ариэл. При выдохе с губ сорвалось облачко пара. А тут действительно похолодало.
«Не узнаешь? Да это и не нужно. Я тебя узнал — это главное. Ты ни капельки не переменился…»
— Я могу тебя увидеть?
По голосу определить, кем был собеседник, не представлялось возможным. Мужчина. Не старый. На этом все.
«Смотри».
Во мраке проступил призрачный силуэт, но лица было не разобрать. Впрочем, Ариэлу это особо и не было нужно.
— Я ни в чем не виноват, — сказал он.
«Неправда», — прошелестел тихий голос.
— Я ни в чем не виноват, — упрямо повторил Ариэл. — Ты это знаешь.
«Я много чего знаю. Даже больше, чем ты».
— Агния… — Это имя само пришло на ум. — Где она сейчас?
«Дома».
— С нею… все будет в порядке? Сейчас, когда я и… ну, кое-кто еще… когда рядом с нею никого нет…
«Ты уверен, что никого?»
— Сатирра? Эта трусиха, повсюду рассыпающая свои орешки и не умеющая связать двух слов? У нее даже рогов нет!
«Я говорю о тебе».
Сердце от неожиданности пропустило удар.
— Скажешь тоже! — фыркнул Ариэл, когда снова смог говорить. — Где она — и где я? И потом… она терпеть меня не может!
«И тем не менее…»
— Ей грозит опасность. — Он не спрашивал, он утверждал. — А я сижу тут. И буду сидеть еще несколько лет. Ты… сможешь что-нибудь для нее сделать?
«Все, что мог, я для нее уже сделал. Теперь твоя очередь!»
Камеру окутало волной такого жуткого холода, что Ариэл невольно зажмурился, задерживая дыхание, потому что боялся, что внутри все превратится в кусок льда. Но это продолжалось только несколько мгновений, а потом…
Он открыл глаза и какое-то время просто лежал на койке, завернувшись в одеяло и силясь сообразить, приснилась ли ему ночная встреча или была наяву.
За ним пришли вскоре после завтрака. Два стражника ввели арестанта в знакомый кабинет. Тот же рогач Холодный Туман сидел за тем же столом и что-то писал, тщательно выводя каждую букву. «Отчет за третий квартал», — прочел Ариэл заголовок, написанный вверху крупными буквами.
Следователь был так увлечен перечислением количества принятых посетителей, количества поданных заявлений и описанием того, какая работа проделана и сколько дел раскрыто, а сколько находится в стадии рассмотрения, что не сразу отложил перо. Закончив писать, он переложил отчет на широкий подоконник, придвинул к себе другие исписанные листы и кивнул на табурет.
— Добрый день. Присаживайтесь!
Ариэл сел, тихо звякнув цепочкой кандалов.
— Я пригласил вас сюда, чтобы сообщить, что некоторое время назад некая молодая дама сделала заявление, обвинив вас в смерти своего мужа, — ровным голосом промолвил рогач и заглянул в разложенные на столе исписанные листы. Вперемешку с перечеркнутыми палочками-резами рогачей там были крупным каллиграфически четким почерком написаны несколько имен. Даже на расстоянии в ярд и вверх тормашками Ариэл смог их все прочесть.
— Понимаю, — промолвил он. — И это…
— Это обстоятельство только запутывает ваше дело, — любезно пояснил Холодный Туман. — По сути, это уже второе обвинение в убийстве. И если первое по отдельности раньше не представляло интереса, то, учитывая несчастный случай с Филом Годвином, первое преступление тоже можно считать доказанным. Хотя бы потому, что становится ясно — человек, убивший один раз, легко может убить и второй.
Пока Ариэл сидел в камере, у него было время подумать. Ночной разговор только дал толчок его размышлениям, хотя мало что прояснил.
— У вас есть доказательства? — поинтересовался он. — Улики…
— Немного, но есть. — Рогач полез в ящик своего стола, осторожно со второй или третьей попытки подцепил копытами два листка. — Та молодая дама передала их вчера. Она уверена, что это — письма с угрозами. Вы вымогали у потерпевшего деньги?
Ариэл с удивлением посмотрел на свои старые записки. «Нужны деньги. Вопрос жизни и смерти…» Ну да, так можно подумать…
— Да. И нет, — сказал он.
— Что вы имеете в виду?
— Да, мне действительно нужны были деньги. Да, я в ту пору находился на мели и не мог позволить себе лишние расходы, а с меня требовали определенную сумму, причем как можно скорее. Я просто не успевал собрать ее к сроку и обратился к Мару по-родственному за помощью. Никто никого не собирался убивать. Мне нужно было заплатить за информацию. Личного характера, — добавил он, давая понять, что распространяться на эту тему не намерен.
— Значит, это не записки с угрозами? — дотошно уточнил следователь.
— Это записки с просьбами брату одолжить денег. К тому, что произошло потом, они не имеют никакого отношения! Меня подставили.
— Кто? — Рогач потянулся к перу и чернильнице, явно собираясь записывать все слово в слово.
— Не знаю. Но, думаю, это тот, кому выгодно, чтобы никто не узнал правду о смерти Марека Боуди. Тот, кому важно, чтобы в этом обвинили именно меня. Как вы сказали: если убил одного, значит, мог убить и другого, чтобы обрубить все концы…
— А вы что? Вы могли убить Марека Боуди?
Ариэл задержал дыхание, бросил взгляд на дверь. Там, у порога, замер конвой. С этим рогатым он может справиться, хотя и с трудом — скованные руки не дают простора движения, рассчитывать можно только на фактор внезапности. Один удар — достаточно оглушить и… Но у рогачей очень крепкий лоб. Тут не кулаком — тут кувалдой бить надо. И как быть с теми людьми, что стоят в трех шагах от него? Они не могут не вмешаться. И наверняка у них есть приказ стрелять.
Следователь-рогач сидел за столом напротив, глядя на Ариэла лиловыми влажными глазами. Сейчас он почему-то напоминал чучела оленей и лосей в музее, в зале естественной истории, только был живым и хлопал длинными ресницами. Но мысль об оленях засела в голове.
— Послушай, что я скажу, — понизив голос, заговорил Ариэл, переходя на «ты». — Никому из них не скажу — только тебе. Ты другой. Ты поймешь… надеюсь. Я хотел его убить. Я мог его убить… Я имел право его убить… Ну, ты понимаешь?
Рогач кивнул.
— Но я этого не сделал! Кто-то или что-то сделало это за меня. Я опоздал, понимаешь? Я почти решил это сделать — не мог только решиться действительно отнять у Мара жизнь. Мы же выросли вместе и первые двенадцать лет считали друг друга родными братьями. Это не так-то просто — отнять жизнь у брата, пусть и сводного. Ты понимаешь… по глазам вижу, что понимаешь… Будь это кто-то еще, я бы не колебался и давно все сделал. А с Маром вышла промашка. Пока я думал, пока решался, пока колебался — все и случилось. Я этого хотел, но я этого не делал. Вмешались другие люди и сама судьба. Но это должен был сделать я. Понимаешь? И когда это случилось, я…
— Почувствовал себя обесчещенным, — глухо промолвил Холодный Туман, тоже отбросив формальности.
Да, он знал или догадывался о чем-то в этом роде. В его племени, если кто-то бросал вызов на бой ради самки, считалось нарушением всех обычаев вмешиваться в происходящее. Даже самка, из-за которой спорили, не имела права высказывать свое мнение, а должна была спокойно и смиренно ожидать решения своей судьбы. Нельзя было ни отговаривать противников, ни взывать к примирению сторон, ни тем более пытаться спасти жизнь одному из них, убив соперника. Это значило, что второй самец настолько слаб, что не в состоянии даже самостоятельно выйти на бой, и все его притязания — бахвальство и ложь. В прежние времена такого «победителя» казнили — подобный лжепоединок не мог завершиться его победой. Еще хуже, если это было убийство из-за угла. В этом случае смерти подлежал и доброхот, причем убить его должны были собственные родители, как обесчестившего род.
— Да. Но люди не совершают ритуальных самоубийств, если задета честь такого рода. Я мог отмыться только одним способом — попытаться найти, кому и зачем была выгодна смерть Мара. Я сделал вид, что у меня есть важные дела, требующие немедленного отъезда. Сам затаился, стал выжидать, наблюдать, пытался делать выводы. Увы, за три месяца не произошло ничего! Абсолютно ничего, что дало бы мне зацепку. В конце концов мне надоело ждать. И ведь все эти месяцы я не видел свою женщину… Почти три месяца! Это долго. Тогда я решил выйти из подполья и поискать того, кто вместо меня совершил это убийство. Кто так вовремя избавил меня от Марека Боуди, как раз в тот самый момент, когда я был уже готов пойти на крайние меры.
