КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2 - Мальцева Валентина (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
В соответствии с инструкцией, Долгопольский под именем люксембургского предпринимателя поселился в гостинице «Метрополь» и в назначенное время сидел в ресторане за отдельным столиком у окна, выходившего на площадь Карла Маркса. Выглядел агент соответственно легенде: в роскошном коричневом костюме-тройке, кремовой сорочке, повязанной модным французским галстуком и с дорогой данхилловской трубкой в зубах. Ничего не подозревавший Долгопольский заказал себе семгу, блины с красной икрой, куриный салат, котлеты по-киевски и бутылку красного «Саперави». Только сумасшедший мог заподозрить в этом респектабельном и сытом иностранце агента советской военной разведки, вернувшегося в Москву для встречи со своим высоким руководством.
Берия, всегда имевший склонность к эксцентрическим выходкам, решил посмотреть на уже приговоренного к расстрелу разведчика-нелегала не в своем служебном кабинете, а непосредственно на месте конспиративной встречи. Сменив пенсне на черные очки, которые мало чем изменили колоритную внешность второго лица в Советском государстве, Берия оставил личную охрану в двух «эмках» с зашторенными окнами на заднем дворе «Метрополя» и заявился в гостиничный ресторан. Дело происходило днем, ресторан был забит жующими иностранцами, которые не обратили никакого внимания на очередного посетителя. Тем временем Берия, знавший, за каким именно столиком должен сидеть Долгопольский, подошел к окну и, недоверчиво оглядев маленького иностранца, непринужденно запихивающего себе в рот здоровенный блин, щедро обмазанный сливочным маслом и свежей кетовой икрой, неожиданно смешался и вместо пароля произнес со своим тяжелым грузинским акцентом первую пришедшую на язык фразу:
— Разрешите присесть, уважаемый?
Долгопольский с блином во рту уставился на шефа советских органов безопасности с таким неподдельным изумлением, словно увидел перед собой голую женщину.
— Я спрашиваю, присесть можно? — раздраженно повторил вопрос Берия.
В досье, естественно, ничего не говорилось о причинах, заставивших опытного Долгопольского повести себя столь странным образом. Трудно было предположить, что резидент советской внешней разведки не знал в лицо ближайшего сподвижника Сталина. С другой стороны, педантизм и профессиональная вышколенность Святослава Долгопольского являлись его отличительными чертами, и он, не услышав пароль, вполне мог наплевать на высочайший сан подошедшего. Впрочем, как бы то ни было, Долгопольский с трудом проглотил блин, аккуратно вытер тонкие губы крахмальной салфеткой и вежливо произнес на прекрасном английском:
— Извините, сэр, но я, к сожалению, не говорю на языке вашей прекрасной страны. Может быть, пригласить переводчика?..
Берия оторопел.
Долгопольский с сочувствием взирал на странного советского человека в черных очках и всем своим видом давал ему понять, что хотел бы поскорее вернуться к своим блинам.
Тогда Берия пробормотал что-то себе под нос, резко повернулся и, преодолев в несколько шагов огромный зал ресторана, выскочил наружу. Спустившись во внутренний двор «Метрополя», Берия рванул на себя дверцу черной «эмки» и рухнул на заднее сиденье рядом с Кобуловым, матерясь по-грузински.
— Что-то случилось, товарищ Берия? — испуганно спросил Кобулов.
— И ты еще спрашиваешь, шакал вонючий?! — взревел Берия, хватая помощника за лацканы серого габардинового макинтоша. — Ты что, падла, шутить со мной вздумал?..
— Да что случилось-то, товарищ Берия? — залепетал огромный Кобулов, мгновенно покрывшись потом.
— Ты куда меня направил, паскуда? Никакого Долгопольского там не было! Понимаешь, мешок с говном, не было!
— Да вы же с ним разговаривали, товарищ Берия! — с неимоверным трудом сглатывая слюну, выдавил из себя Кобулов. — Наружка-то наша работала… Вы подошли к третьему слева от входа столику. За ним сидел Долгопольский. Заказал блины с красной икрой, «Саперави»…
— Это был Долгопольский? — совершенно сбитый с толку Берия посмотрел на Кобулова безумными глазами.
— Так говорю же, товарищ Берия, он!..
— Тогда почему он со мной на английском говорил?
— А шут его знает, товарищ Берия! — развел руками Кобулов.
— Он меня не узнал, Кобулов, — прошептал шеф государственной безопасности. — Этот клоп, этот карлик не узнал меня!.. Ты представляешь, Кобулов?!
— Да чего вы в самом деле, Лаврентий Павлович? — засуетился Кобулов, поняв, что гроза прошла стороной. — Мало ли идиотов на свете, так что теперь, на каждого реагировать?.. Когда брать будем, Лаврентий Павлович?
— Кого? — отрешенно спросил Берия, тупо уставившись в спинку переднего кресла.
— Долгопольского, кого же еще?
— Зачем брать? — взгляд Берия принял осмысленное выражение. — Пусть катится в свою Норвегию! Сегодня же!.. Нет, ты подумай, Кобулов, эта глиста не узнала меня! Меня!!
…В баре уютного трехэтажного отеля «Крайс», сквозь идеально вымытые стекла которого окаймленное песчаными горбами дюн побережье Северного моря напоминало полотна фламандских маринистов конца XVII века, господина Вилли Брейгштедтеля прекрасно знали: в последние три года сухонький мужчина в шляпе и неизменном черном костюме приходил сюда каждое утро, ровно в десять, садился на одно и то же места у окна, выпивал большую чашку кофе-фильтр с молоком и сдобным французским рогаликом, внимательно просматривал свежий выпуск лондонской «Файнэншл таймс», иногда, прочитывая колонки биржевых курсов, скорбно покачивал головой, — дескать, куда катится мир! — оставлял на блюдечке неизменный гульден чаевых и исчезал до следующего утра. Иногда господин Брейгштедтель появлялся в баре с молодыми женщинами — как правило, разными. Бармен Йохан — крупный, лысоватый валлонец средних лет, а также его сменщик, Людвиг — уроженец Раппало, женившийся на голландке и переехавший навсегда в Гаагу, единодушно признавали отменный вкус господина Брейдштедтеля: обычно, женщины, с которыми он появлялся в баре, были выше своего тщедушного кавалера сантиметров на десять— пятнадцать и выглядели как американские кинозвезды. Бармены не были ханжами и понимали, что шестьдесят пять лет для мужчины — еще совсем не тот возраст, когда имеет смысл добровольно отказываться от плотских утех. И поскольку здравый смысл и мужское самолюбие подсказывали Йохану и Людвигу, что вряд ли длинноногие и полногрудые красавицы, формам бедер которых вполне могли бы позавидовать виолончели Страдивари, могут испытывать к невзрачному господину Брейдштедтелю нечто большее, чем платонические чувства, их вывод был однозначным: господин Вилли Брейдштедтель, хоть и оставляет на чай всего один гульден, на самом деле человек состоятельный, если может вызвать неподдельный интерес таких потрясающих красавиц.
Вот почему появление постоянного клиента бара в обществе очередной красавицы — эффектной брюнетки лет тридцати с удлиненными восточными глазами и матовой кожей, не вызвало у Людвига, меланхолично протиравшего стаканы, никакой реакции. Моментально откликнувшись на заказ и расставив на столике посетителей кофе с рогаликом для Брейдштедтеля и рюмку «кампари» для его дамы, Людвиг краешком глаза увидел, как постоянный клиент, поблескивая от вожделения стеклами очков, ласково гладит точеное колено своей спутницы, хмыкнул про себя и удалился на свое рабочее место за стойку. Уроженец Раппало был бы несказанно удивлен и даже ошарашен, доведись ему услышать хотя бы несколько фраз из диалога странной парочки. Но отель «Крайс» считался респектабельным заведением, а любопытство бармена — самым страшным пороком, абсолютно несовместимым с этой благородной и во многих отношениях полезной для общества профессией. А потому Людвиг неслышно пробормотал себе под нос: «Надо же!..» и вернулся к прерванному занятию — протиранию высоких стаканов для пива.
Тем временем господин Брейдштедтель, он же Святослав Парфенович Долгопольский, с непередаваемым выражением сексуальной благостности на морщинистом лице, нежно ворковал по-голландски:
— Не так быстро, милочка. Спокойнее, обстоятельнее. Ничего не упускай. Важна любая деталь, даже самая незначительная… Говори, девочка.
