Влюбленная в море - Картленд Барбара (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Он послал шлюпку с восемнадцатью матросами, вооруженными аркебузами, на берег к северу от бухты. Матросы получили задание перекрыть дорогу, ведущую из форта, чтобы не дать испанцам улизнуть с сокровищами прежде, чем Родни их захватит. Родни сознавал, что, атакованные с моря превосходящими силами, испанцы обратятся в бегство, прихватив с собой все ценное.
Вскоре после того, как матросы высадились на берег, Родни смело вошел в бухту на «Святой Перпетуе», справедливо полагая, что при виде корабля губернатор и прочие примут его за свой. Только бросив якорь и направив людей в шлюпках на берег, Родни поднял на мачте флаг святого Георгия.
Произошла рукопашная схватка, но, когда Родни пригрозил испанцам пушками, они сдались без всяких условий. Форт был довольно захудалым, но в нем оказалось большое количество золота и серебра в монетах и посуде, несколько рулонов прекрасного шелка, кедровые доски и испанское оружие, ценившееся в Англии. Естественно, Родни не упустил возможности пополнить на своих кораблях запасы продовольствия и поднял на борт несколько бочонков отличного чилийского вина.
Задерживаться в бухте не имело смысла, испанские сторожевые корабли могли нагрянуть в любую минуту. Взяв на борт все, что можно было взять, Родни отчалил, оставив испанцев потрясать кулаками в бессильной ярости. Трюмы обоих кораблей теперь были заполнены до отказа.
Лизбет полагала, что уже ничего не мешало их возвращению домой. Она не сомневалась, что именно об этом совещаются сейчас Родни и Барлоу. Наблюдая за возвращающимися лодками, на которых отвезли на берег рабов с люгера, Лизбет услышала шаги, вскинула голову и увидела на юте дона Мигуэля.
Во время захвата люгера его не выпускали из каюты, и, поняв, что теперь его освободили, Лизбет улыбнулась ему, одновременно отметив, что поблизости на палубе как раз в пределах слышимости стоит мастер Гэдстон.
— Еще один трофей, как я слышал? — сказал дон Мигуэль.
— Люгер с жемчугом, — кивнула Лизбет.
— И хороший улов? — спросил он.
— Не знаю, — солгала она. Почему-то Лизбет не могла сказать ему об этих шести жемчужинах. Разумеется, делать из этого тайну не было причины, но ей не хотелось хвастаться перед испанцем успехами Родни. Лизбет гордилась его достижениями, но пробудившееся в ней чувство открыло ей глаза и на чувства дона. Мигуэля. Он тоже мечтал об успехе. Он тоже хотел бы показать ей, что умеет побеждать и быть победителем.
Она вполне могла объяснить горечь, прозвучавшую в словах молодого человека, и неожиданную резкость тона, которым он произнес:
— Мастер Хокхерст снискал расположение богов — ему во всем сопутствует удача.
— Мы еще не добрались до дома, — заметила Лизбет.
Дон Мигуэль покосился на мастера Гэдстона, который следил за возвращавшимися с берега шлюпками и вместе с тем с несомненным интересом прислушивался к их разговору.
— А когда мы доберемся до вашего дома, — сказал дон Мигуэль на этот раз по-испански, — я больше не увижу вас. Неужели вы полагаете, что я не думаю об этом каждую секунду, каждое мгновение — и днем и ночью? Здесь я пленник на собственном корабле, но в некотором отношении мне повезло, поскольку я знаю, что вы поблизости. А в такие минуты, как эта, я еще могу смотреть на вас…
— Тише, нам следует соблюдать осторожность, — в тревоге прошептала Лизбет. Она перехватила быстрый взгляд, который Гэдстон бросил на дона Мигуэля, стоило тому заговорить по-испански. Пусть дон Мигуэль и перешел на непонятный язык, но мягкие ласковые интонации его голоса и выражение глаз говорили красноречивее слов.
— Надо помнить об осторожности, — повторила Лизбет. Она встала, прошла по юту и поднялась по трапу на верхнюю часть кормы, которая была самым уединенным на корабле местом. Дон Мигуэль последовал за ней. Они встали у поручней, возвышаясь над всем кораблем, и тогда он произнес:
— Я люблю вас.
— Если Родни услышит, он запрет вас в каюте, — предостерегла его Лизбет.
Дон Мигуэль пожал плечами:
— Мастер Хокхерст ревнует — этим объясняется его поведение.
Лизбет покачала головой.
— Вы ошибаетесь, — возразила она. Конечно, в глубине души ей очень хотелось, чтобы Родни ревновал. Его гнев тяжело сказывался на Лизбет, и эту последнюю неделю она чувствовала себя такой несчастной, какой не была никогда в жизни. Любовь не сделала характер любимого человека более понятным для нее. Родни представлялся ей сложной и противоречивой натурой. Лизбет знала только, что его плохое настроение немедленно передается ей и что она не имеет над ним власти, такой, какую имела над доном Мигуэлем, которого могла своей! улыбкой или хмурым видом делать то счастливым, то несчастным.
Родни продолжал злиться на нее, Лизбет чувствовала это каждое мгновение, когда они сидели вместе за столом. Она бы ни за что не поверила, что он способен так резко | измениться и что веселый товарищ, которым он был большую часть пути, пока дон Мигуэль не разрушил их дружбу, может исчезнуть без следа.
Он злился на нее, когда они покидали Плимут, и его демонстративное молчание доставило ей много неприятных часов. Но потом Родни смягчился и нарушил молчание, поскольку ему требовался собеседник.
На этот раз все было по-другому. Он разговаривал, но угрюмо, резко, с ледяной иронией, которая действовала на Лизбет болезненно. И он не только не доверял ей. Что-то в его поведении наводило Лизбет на мысль, что он ее презирает.
Она очень хотела оправдаться в его глазах, даже готова была дать клятву, если он пожелает, что больше никогда не заговорит с доном Мигуэлем. Но когда губы готовы были произнести эти слова, ей на помощь спешила гордость.
Нельзя унижаться перед мужчиной, даже если любишь его. Он несправедлив к ней, его подозрения ни на чем не основаны. Но Лизбет поклялась, что не станет добиваться его благосклонности. Тем не менее она не могла не чувствовать себя глубоко несчастной.
Она виделась с Родни за столом, но дон Мигуэль неизменно бывал с ними третьим, а в остальное время Родни упорно не замечал ее. Лизбет с тоской думала, что с тем же успехом она могла быть невидимкой или самой ничтожной рабыней, потому что Родни, проходя по палубе, скользил по ней глазами, словно по пустому месту. В одиночестве в своей каюте она пролила много горьких слез. Любовь не принесла ей счастья, а только неизбывное, ни с чем не сравнимое чувство одиночества.
В этих обстоятельствах трудно было не искать утешения там, где представлялась такая возможность, и Лизбет, сама того не желая, находила утешение в любви дона Мигуэля.
«Я люблю вас».
В этих словах заключалось волшебство, пусть и произносил их человек, которого сама Лизбет не любила. И все же она думала, что до некоторой степени любит дона Мигуэля… Она испытывала к нему симпатию, которая давала ей почти физическое ощущение тепла. Ей хотелось утешить его, защитить от страданий, ожидавших его в будущем. Он был таким юным — не столько по возрасту, сколько по облику и характеру. Лизбет знала из его рассказов о детстве, что мать души в нем не чаяла и оберегала его от малейших трудностей и невзгод, с которыми уже приходится сталкиваться юношам его лет.
Он всегда жил в роскоши и довольстве, под защитой любящих родственников, особенно обожаемый женской половиной семьи. Но вот отец настоял, чтобы сын отправился в путешествие, и предложил ему посетить испанские колонии. «Святая Перпетуя» отплыла из Испании в сопровождении еще нескольких судов, а вернуться должна была под охраной целой флотилии военных кораблей. Что могло быть безопаснее? Никому и в голову не приходило, что с доном Мигуэлем может приключиться несчастье.
Лизбет находила, что у дона Мигуэля сильный характер, только еще не полностью окрепший. Жизнь молодого человека до сих пор была бедна эмоциями. Лизбет догадывалась, что его любовь к ней — событие сокрушительное, из ряда вон выходящее.
«Я люблю вас».
Лизбет и не представляла, с каким множеством интонаций можно произносить эту фразу, какую сокровенную тоску способны передать три простых слова. Сказанные на английском или на испанском, они все равно имели одно значение, выражали потаенный трепет сердца, томление души.
