Как никогда. Одинокая женщина желает... - Порошина Марина Витальевна (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
Ирина помолчала — и решилась:
– Я… никого не жду. Сегодня. Проходите, Лев Николаевич.
Она подождала, пока гость разденется, провела его в гостиную, тщательно прикрыла дверь. И опять едва удержалась от смеха, когда услышала торопливое шлепанье тапочек и звук захлопнувшейся двери.
– А вы знаете, я только что вас вспоминала, — повернулась она к профессору.
– Да, такое не забывается.
– Нет, правда. Я уселась перед телевизором, а потом зажгла гирлянду на елке и вспомнила ваши слова, что елка должна обязательно гореть, от этого уютно, как в детстве. Спасибо вам за елку, я бы сама не собралась нарядить, так бы и лежала эта куча пластмассы, вы совершенно правы. Мы раньше тоже всегда живую ставили, когда дочка была маленькая. Один раз чуть без елки не остались — забегались, вовремя не купили, а тридцать первого — ну нет нигде, и все! Вечером муж вышел на лестничную клетку покурить, а там елка стоит! Наверное, у кого-то из соседей лишняя оказалась. Мы ее домой, как воры, и быстрей наряжать, еле успели. Столько смеху было, так радовались… Глупо, конечно.
– Простите, а ваш муж… он умер?
– Да господь с вами! Жив-здоров. Насколько я знаю. Мы живем раздельно. У него… другая семья. Вот только развод еще не оформили. — Ирина говорила это и сама поражалась, как спокойно и естественно звучали слова. Обычное дело — живут люди раздельно. Так им удобнее. — А ножи я точу сама, у меня есть специальная немецкая машинка, очень удобно.
– Простите, я не должен был так беспардонно… — На лице Льва Николаевич отразилось неподдельное страдание.
– Все в порядке, — успокоила его Ирина. — Хотя, знаете, что интересно? Я жила точь-в-точь по вашей методике. Помните, вы мне рассказывали? Была хранительницей очага, преданным партнером, не претендовавшим на ведущую роль. Я правильно запомнила? Он работал, занимался наукой, делал карьеру, а я ему служила. Потом я поняла, что жила его жизнью, а когда муж ушел к другой женщине, то своей жизни, от него отдельной, у меня не оказалось.
Так что лучше бы я не служила, а просто жила, занималась бы собой, своей работой, в конце концов. У меня ведь получалось неплохо. И сейчас тоже. Смешно… Если бы вы были на его месте, мы бы жили долго и счастливо, я правильно понимаю? Мне карьера — вам кастрюли.
– Я не мог бы оказаться на его месте, — убежденно сказал Лев Николаевич. — Вы сильная женщина. Вы бы никогда меня не полюбили. И никогда не вышли бы за меня замуж. Я не был спортсменом, никогда не играл в футбол. Не умел легко разговаривать с красивыми женщинами — такими, как вы. Я не умел нравиться женщинам. Если бы у меня была жена, я бы принял ее выбор и постарался бы ей помочь, хотя бы взяв на себя заботу о кастрюлях.
– Да вы просто идеальный муж! — подвела итог Ирина.
– Не знаю, не пробовал себя в этом качестве.
– Вы что же, никогда не были женаты?
– Да как-то до этого не доходило. Нет, какие-то романы, конечно, были, но вы знаете — именно романы. Когда они переходили… за грань реальности, они переставали меня интересовать, потому что там начиналась проза, а я искал поэзии, родства душ. Я потом докопался, откуда пришло самокопание, — это ведь традиционное занятие не обремененного бытом интеллигента.
– И откуда же, интересно?
– Вам правда интересно? — профессор смотрел недоверчиво.
– Правда, — кивнула Ирина. — Не телевизор же нам смотреть.
– Я не говорил вам, откуда я родом? — воодушевился Лев Николаевич. — Нет? Из Тетюшей! Вам это, конечно, ничего не говорит. Просто городишко на Волге, маленький, деревянный, каменных домов и сейчас — раз-два и обчелся. Зато гусей — великое множество. В каждом дворе — целая стая. И настоящее ревнивое соперничество — чьи гуси упитаннее, крупнее? Когда шел дождь, по улице невозможно было проехать ни телеге, ни машине, образовывались лужи, а в лужах плескались стаи гусей, и уж они никому не уступали дорогу! Два магазина. Единственная школа-восьмилетка, там всю жизнь проработала моя мама. Весь город когда-то у нее учился. Я сейчас подумал: странно, но мы с мамой почему-то никогда не разводили гусей. Я вам специально про гусей рассказываю, потому что в Тетюшах нет других достопримечательностей. Кроме деревянной лестницы, ведущей к пристани. Триста восемьдесят четыре ступеньки плюс три нижних сломанных. По этим ступенькам спасался бегством Остап Бендер, когда за ним гнались разъяренные члены шахматного клуба Нью-Васюков!!!
В этом месте он в лучших традициях старой мхатовской школы сделал огромную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Так вы родились в Нью-Васюках?! — оправдывая ожидания, искренне восхитилась Ирина. — Какая прелесть!
– У нас в Тетюшах даже сохранилось здание шахматного клуба, где якобы бывал Бендер. Ну, да бог с ним. Представьте: обрывистый берег, там, внизу, Волга, мимо идут теплоходы… Днем белые и почему-то медлительные, как лебеди. А ночью — залитые огнями, загадочные, недосягаемые, проносящиеся мимо. На несколько мгновений — музыка, смех, огни… и опять тишина, чернота бескрайняя, безбрежная. У нашей пристани они никогда не останавливались, шли в Ульяновск. Что им делать в Тетюшах? Но однажды под вечер к нашей пристани причалил огромный трехпалубный теплоход! Оказалось, что в Ульяновск приехала какая-то важная правительственная делегация и там теплоходы не принимали, ну, знаете, как у нас это делается, вот они для соблюдения графика и причалили у нас. И по нашей лестнице стали подниматься люди, каких я никогда не видел. Женщины в нарядных платьях и в туфельках, они все казались мне красавицами. Дети, мужчины — они были совсем другие, чем наши, тетюшинские. Я смотрел на них как завороженный, они гуляли по городу, снисходительно удивляясь нашим гусям и узким улочкам. Потом они вернулись на теплоход и уплыли. А я до поздней ночи сидел на берегу и думал, что вот это и есть настоящая жизнь, настоящие люди. И что я обязательно должен уехать отсюда, уехать в большой город, стать таким, как они…
Я поступил в университет, учился самозабвенно, ведь только образование могло помочь мне стать таким, как они, те люди из моего детства. По распределению попал в Свердловск. Опять учился, работал, писал кандидатскую, потом докторскую. В сорок лет спохватился, что пора бы и о семье подумать. Мама писала, что мечтает о внуках, что хватит мне жить бобылем.
– В романах не бывает свадеб… — вздохнула Ирина.
– Вы совершенно правы, — согласился Лев Николаевич. — Жанр романа изжил себя на данный момент. Сейчас время публицистики. Дерзко, хлестко, главное — быстрее других. Оказалось, что это опять не мое время. Раньше на профессорскую зарплату, сами знаете, можно было содержать семью, а к тому времени, когда я стал профессором… В общем, довольно жалкое положение для мужчины. Я пытался подрабатывать, но, увы, абитуриентам нужна гарантия, а я не умею «договариваться» с приемной комиссией. Однажды, когда было совсем плохо, мы пытались устроить забастовку, но кого может напугать забастовка на филологическом факультете — ведь мы же не водители «скорой». Над нами просто посмеялись. Участвовали во всяких шествиях, акциях протеста… Тогда было легче, тогда мы еще верили, что главное — до кого-нибудь там, наверху, достучаться, объяснить. Они поймут и помогут. А потом как-то все устоялось. И вроде бы даже наладилось. Появились частные вузы, детей стали учить за деньги. Но теперь зарабатывают деньги те, кто связан с экономикой, юриспруденцией. А филологический — исключительно бюджетный факультет. Нет, можно и у нас зарабатывать, да я не умею. И самое плохое, что я уже как-то свыкся с бедностью. Но не с одиночеством… Знаете, кто я? Бесприданник! Раньше были — бесприданницы, а теперь — бесприданники. Но если для женщины этот социальный статус вполне простителен, а при некоторых обстоятельствах даже придает ей дополнительное очарование, то для мужчины — это позорное и несмываемое клеймо…
– Лев Николаевич, а до Нового года осталось сорок минут! — взглянув на часы, преувеличенно засуетилась Ирина. — Давайте хоть шампанское откроем. Да и вообще я сегодня, кажется, ничего не ела. Вы собирались меня накормить своим салатом? Разрекламировали — и обманули.
