Волшебный дневник - Ахерн Сесилия (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Спокойной ночи.
Уэсли высунулся из окна и проговорил довольно громко:
– Увидимся, Тамара.
– Да. Конечно.
Мне хотелось поскорее убраться подальше.
Банда, расположившаяся у главного входа, свистела и смеялась, и я поторопилась спрятаться в темноте.
В эту ночь я узнала нечто очень важное. Некоторые события не стоит предотвращать. Иногда предстоит почувствовать себя дурой. Иногда предстоит испытать боль на глазах у всех. Иногда это необходимо, чтобы повзрослеть, чтобы перейти в другой день. Дневник не всегда прав.
Глава четырнадцатая
Час пополудни
Дневник рассказал мне, что должно случиться до часу дня. И правда, все было необычно в то утро и в точности так, как я прочитала в дневнике. Розалин разбудила меня и наказала оставаться дома – во второй раз за все время, – и мне стало окончательно ясно одно: она не хочет никому меня показывать. Подумать только, до чего ей страшно и стыдно сообщать о нашем с мамой существовании, о папе, который сам распорядился своей жизнью, что считается самым ужасным грехом. В груди у меня поднялась злость, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы не заявить, мол, я тоже еду на службу, но все же я осталась лежать под одеялом, прислушиваясь, как удаляется шум машины в раскрашенном сепией дне, весьма отличавшемся от дня, описанного в дневнике. Такое не очень необычно, когда знаешь, что что-то случается, и знаешь, что это должно было случиться, – но я как будто уже начинала привыкать.
Когда Розалин и Артур уехали, я решила, что хватит спать, оделась и побежала вниз. Я сидела в саду, когда на дороге показался «чинквеченто» с открытым окошком, словно летевший мне навстречу.
– А вот и она! – воскликнула сестра Игнатиус, сверкнув глазами. – Девочка, которую я хотела повидать. Едешь на службу?
Я посмотрела на машину, в которой теснились четыре монахини.
– Садись сестре Регине на колени, – пошутила сестра Игнатиус, и я услышала «Вот еще» изнутри. – Мы всегда поем во время утренней службы. Ты тоже в нашем хоре, так что должна быть в храме, если только твой ларингит остался в прошлом.
– Нет, – беззвучно проговорила я, схватившись за горло и закрывая рот рукой.
– Полощи солью – и будешь как новенькая, – сказала она, внимательно глядя на меня. И вдруг просияла: – Кстати, спасибо за книжку.
– Пожалуйста, – прервала я молчание. – Я взяла ее специально для вас.
– Так я и подумала, – хмыкнула сестра Игнатиус. – Знаешь, сначала она мне не понравилась, твоя Мэрилин Маунтротмен. Слишком она была заносчивой и хотела слишком многого, а потом я полюбила ее. Не меньше, чем Тарик. Они не выглядели настоящей парой, но постепенно он стал понимать, о чем она думает, особенно когда она плакала над письмом отца, о котором не хотела ему говорить. Должна признаться, меня это тоже задело за живое. Он все понял. Он понял, что она любит его. Умный человек! Представляю, как он сделал свои миллионы и стал нефтяным воротилой. И мне нравится, когда на первой обложке есть фотографии персонажей. Это помогает мне представлять их, пока я читаю. Например, его с зачесанными назад волосами, мускулистого…
– Вы вправду прочитали?
– Ну да, конечно же прочитала. Теперь ее читает сестра Концептуа.
Женщина на переднем пассажирском сиденье повернулась к нам:
– Только не говори, что будет дальше. Пока он нанял частный самолет до Стамбула.
– О, у тебя впереди все самое интересное, – хлопнув в ладоши, произнесла сестра Игнатиус. – Два слова: турецкие радости.
– Я же просила не говорить, – прервала ее сестра Концептуа. – А ты не можешь промолчать.
– Пора ехать, – вмешалась сестра Мария, сидевшая за рулем. – Не хватало еще опоздать.
– Буду ждать тебя на следующей неделе, ладно? – без тени улыбки спросила сестра Игнатиус.
– Конечно, – кивнула я. – А сейчас пойду в постель. Если увидите Розалин, скажете ей об этом?
Она прищурилась:
– Ты уверена?
– Да. Абсолютно уверена.
– Понятно. А зачем ты встала с постели?
– Нам и правда пора, – сказала сестра Мария, включая зажигание. – Подождите. – Кажется, я запаниковала. – Вы должны назвать имя.
Несколько мгновений спустя они, не включив сигнальных огней, уже заворачивали за угол, и сестра Игнатиус высоко поднимала руку в прощальном приветствии.
Это было в десять часов утра.
Я заранее наметила несколько дел, и во главе списка поставила маму. Для начала пролистала телефонную книгу и нашла человека, имя которого мне назвала сестра Игнатиус. Послышался гудок, второй, третий, потом, когда уже должен был включиться автоответчик, я услышала мужской голос.
– Алло! – прохрипело в трубке, после чего человек откашлялся. – Говорите же. Я поняла, что ему трудно говорить, однако он не позволил себе включить автоответчик.
И тогда, тоже откашлявшись, Тамара-Взрослая-Девочка взялась за дело:
– Здравствуйте. Я звоню, чтобы записаться на прием к доктору Гедаду.
– А его тут нет. – Разговаривавший со мной мужчина как будто не совсем проснулся. – Могу я принять сообщение?
– Ну… Нет.. Он вернется до часу дня?
– Его операционная не работает по воскресеньям. Я помолчала. Голос показался мне знакомым.
– Я позвонила домой?
– А что, похоже на отделение «Скорой помощи»? У меня перехватило дыхание:
– Уэсли?
– Да. А это кто?
Соври, Тамара, соври, тебе нужно имя.
– Тамара. Извини, что разбудила.
– Тамара. – Он как будто почти проснулся. – С тобой все в порядке? Тебе нужен врач? Это мой папа.
– А… Врач нужен не мне, а моей маме. Только не хирург, ничего такого. Как ты считаешь, твой папа вернется домой до часа дня?
– Не знаю. Они отправились на службу, а потом на рынок. Обычно возвращаются около часа.
– Почему здесь все едут на чертову службу, а потом на рынок?
– Насколько я знаю, им это нравится. – Он зевнул. – Наверное, папа пользуется случаем, чтобы вручить свои визитки тем, кто кашляет.
Я рассмеялась.
– Ты еще долго оставался вчера?
– Около часа. Ты слышала нас?
– Да я полчаса взбиралась в свою спальню. Случайно закрыла окно и поломала все ногти, прежде чем открыла его.
Теперь засмеялся он.
– Надо было вернуться, и я бы помог тебе с окном. Я знаю, где Артур прячет инструменты. Хочешь, чтобы я попросил отца позвонить тебе в час?
– Нет, не надо. Лучше до часа.
– А как насчет завтра?
Или ждать еще неделю, когда Розалин и Артур отправятся на службу… Еще у меня есть крошечное окошко, когда Розалин пойдет к матери.
– Завтра между десятью и одиннадцатью.
– Я передам. И заставлю заехать.
– Нет, – торопливо отозвалась я. – Сюда нельзя.
– У тебя там камера или карцер? – пошутил Уэсли.
– Нет.
– Ладно, – вздохнул он. – Еще слишком рано, и я плохо соображаю. Дай мне минуту. Я подождала.
– Ясно. Ты не хочешь, чтобы Розалин и Артур узнали, поэтому, когда папа вернется, я выясню его расписание, и мы встретимся в замке в два часа.
Смешно. Он мог бы позвонить, но ему хотелось встретиться со мной.
Повесив трубку, я чувствовала, что горю. Один звонок – и почти весь список оказался перечеркнутым.
Второй пункт заключался в том, чтобы исследовать бунгало. По крайней мере, взглянуть на задний сад, ведь я ни в коем случае не намеревалась пугать старую женщину. Чтобы устроить себе алиби, я положила немного ягод в миску, вскипятила чайник, отрезала пару кусочков хлеба, сделала омлет… очень плохой, потому что он подгорел. Потом вымыла сковороду в раковине и с ужасом представила лицо Розалин, когда она увидит это.
Поставила все на поднос и прикрыла полотенцем, как это каждый день делала Розалин. Гордая своей первой попыткой приготовить завтрак, я вышла из дома и направилась очень медленно, чтобы не пролить чай, через дорогу. Держа обеими руками поднос, я с трудом перелезла через ворота, не в состоянии прислониться к столбу. Полотенце стало мокрым от чая, но я твердо шагала вперед. Миновала занавешенную тюлем гостиную и пошла дальше. И снова меня ослепило яркое солнце, светившее мне прямо в лицо. Я крепко зажмурилась и, стараясь не опрокинуть поднос, поставила его к стене. Он едва не выскользнул у меня из рук, когда пришли в движение чашки и тарелки. Потом солнце отступило, и ко мне вернулось зрение, так что я пошла дальше, глядя по большей части в землю. Когда я добралась до конца прохода, то оказалась в дальнем саду и приготовилась быть изгнанной, приготовилась увидеть маленькую старушку, которая ухаживает за своим садом, гигантские грибы и фей, единорогов и все остальное, чему полагается быть в волшебном саду, скрываемом Розалин от чужих глаз. Ничего такого не было. Совсем ничего, кроме длинного, заросшего травой поля с деревьями по обе стороны. У матери Розалин не было садоводческого таланта; чего не было, того не было.
