Наследник - Кулаков Алексей Иванович (книга жизни txt) 📗
– Довольно!..
Отбросив от себя руки пасынка, царица чуть ли не бегом удалилась в свои покои – впрочем, Иоанн Васильевич успел заметить, как сильно побледнела синяя полоса у нее на шее, превратившись в почти неразличимый след, а также полыхающие сильным румянцем щеки.
– Помазать любым ароматическим маслом.
Царевич Дмитрий, ничуть не огорчившийся паническим бегством пациентки, неопределенно покрутил кистью рядом с собственной шеей. Помолчал, а потом с вопросительной интонацией обратился к отцу:
– Батюшка?
– Ступай, Митенька, спаси тя Бог.
Выйдя из родительских покоев, мальчик направился было в сторону собственных (призвали его так рано, что он не успел позавтракать), но вдруг ненадолго замедлил шаг и тряхнул гривой. Остановился, проводив взглядом троицу царевых стольников, несущих на вытянутых руках истекающие вкусными ароматами блюда, и кравчего, бдительно их конвоирующего. Еще раз тряхнул отросшими уже до поясницы прядями волос и повернулся к верной Авдотье:
– Я буду утренничать с Ваней.
Средний из царевичей, сравнительно недавно (и года не прошло) переехавший из женской половины дворца в личные покои, каждый приход старшего брата воспринимал как маленький праздник. Ведь только он умел из любого скучного занятия сделать увлекательную игру или соревнование; только он мог объяснить сложные вещи так, что они становились простыми и доступными; знал целую тысячу историй… А еще в его присутствии можно было немножко попроказничать и посмеяться, ибо даже личная челядинка и дядька-наставник восьмилетнего царевича не делали Ивану никаких замечаний. Не рисковали.
– Митя?..
Потрепав сонного братца по непослушным (семейное!) вихрам, Дмитрий чуть приподнял его подбородок, осмотрел и отправил обратно в опочивальню:
– Умой глаза.
– Я уже!..
– В этот раз сделай это с водой и мылом.
– У-уу!..
Тихо бурча себе под нос что-то неразборчивое, малолетний царевич покорно поплелся обратно, общаться с нелюбимым рукомойником, – а пока он отсутствовал, стольники царских сыновей временно объединились в одну большую команду и довольно шустро притащили еще один поставец. Вернее, перетащили его из расположенных невдалеке покоев наследника вместе с уже выставленными на нем блюдами. Крестовой дьяк отточенной скороговоркой пропел-прочитал молитву, все дружно перекрестились… Минут через пять, уже наполовину одолев содержимое своей тарелки, Дмитрий подметил небольшие затруднения у брата:
– Вилкой удобнее.
Тот, старательно удерживающий на своей ложке довольно крупный кусок отварной куриной грудки и пытающийся при этом от нее еще и откусить, на мгновение отвлекся.
Плюх!..
С досадой поглядев на коварный кусок белого мяса, средний сын царя мстительно ткнул в него ложкой и с легкой завистью покосился на старшего, с удивительной легкостью разделывающегося со своей грудкой. При помощи той самой двузубой серебряной вилки и небольшого ножа.
– А отец Меладий говорит, что такими вот вилами, только побольше, черти в аду бросают грешников в котлы с серой огненной.
Отпив глоток пшеничного кваса, наследник аккуратно вытер губы и руки небольшим рушником с затейливой вышивкой.
– А твой духовник случайно не рассказывал, что такими вот вилами, только побольше и из дерева, черносошные крестьяне перекидывают свежескошенную траву, сено и навоз? А при случае и крымских татей ими привечают?
Взяв в руки адское орудие труда, уменьшенное примерно в сотню раз, и столовый ножик с закругленным кончиком, десятилетний мальчик в два движения отрезал очередной кусочек.
– Н-нет…
– А про то, что при помощи таких вот ложек древние римляне метали камни?
– Нет.
– Тогда, быть может, он упоминал про трезубец, которым в старину воевали греки?
– Не-а.
– Ты ешь, ешь!
Без особого интереса ковырнув ложкой остывшую курятину, Иван по примеру брата взял в руки нож и потянулся к вилке.
– Вот, другое дело. Есть еще двузубая острога на рыбу, стрелы с таким наконечником… И самое главное. Батюшка НАШ за столом использует нож, ложку и вилку, а значит, так же должно поступать и нам.
– Ага.
– Вилы же у чертей немного не такие. Я тебе потом как-нибудь их нарисую.
Словно по команде, все присутствующие разом замерли и вытаращили глаза.
– Тем более что ты царевич, значит, и за грехи с тебя спрос иной.
– Это как?
– А вот доедай – и узнаешь. Кстати, если пожелаешь, мы с тобой сегодня же сходим в мастерские и укажем сделать нам вилки с четырьмя зубцами. Хочешь? А после полдника с горки покатаемся.
Вместо ответа семилетний хозяин покоев энергично вгрызся в грудку. Окинув кравчих и стольников выразительным взглядом, наследник разом вернул их к жизни – тихонько забренчали, укладываясь в стопку, опустевшие блюда, утащили обратно второй поставец, принесли небольшую бадейку с душистой водой, дабы сполоснуть руки…
«И главное, никто не торопится на выход».
– Доел? Пошли ко мне.
Уходящих царевичей провожало шесть сожалеющих мужских взглядов, да и от идущих позади верховых челядинок тоже волнами исходило любопытство. Зайдя в переднюю и добравшись до комнаты для занятий, наследник развернулся и вопросительно вздернул бровь, глядя на личную служанку брата, – Авдотья тут же дернула ее за рукав, останавливая на пороге комнаты, и с легким поклоном закрыла дверь.
– Куда?!
Шестнадцатилетняя Гликерия досадливо вздохнула и просительно посмотрела на негласную «хозяйку» покоев.
– Ну интересно ведь! А? Я тихонечко послушаю.
– Даже и не думай – сразу заметит и прогневается. Или ты оглохнуть хочешь?
Слегка побледневшая девушка от такой перспективы невольно перекрестилась, опасливо уточнив у восемнадцатилетней «старухи»:
– А что, может?
Тем временем Иван, даже и не предполагая, как тяжко мучается от неудовлетворенного любопытства его служанка, с разбега плюхнулся на ложе старшего брата.
– Смотри.
Четкими штрихами Дмитрий нарисовал на малом листочке бумаги вилы.
– Протыкать ими хорошо. Но ведь чертям надо не проткнуть, а подхватить грешную душу и удержать в котле. Так?
– Так, Митя.
– Значит, вилы должны быть с зубчиками или небольшой перекладинкой – как у остроги или охотничьей рогатины. На вот, подрисуй, как все должно быть.
– Ага!
Внимательно разглядев и осмыслив рисунок, младший довольно уверенно внес все необходимые поправки.
– Вот. Мы ведь будущие воины, оружие врага должны знать наперед. Любого врага.
Иван чуть расправил худенькие плечи и горделиво покачал головой: все правильно, брат, они воины. Да! Потом что-то вспомнил и аж заерзал от нетерпения.
– Митя, а как спрашивают за грехи с царевичей?
Неторопливо свернув исчерканную свинцовым карандашом бумажку и сунув ее за голенище короткого сапожка, наследник внимательно посмотрел на брата.
– То, что я тебе открою, ты сохранишь в тайне. Даже на исповеди – и то нельзя, ни словечка!
– Никому!
Поймав взгляд родной крови, Дмитрий размеренно заговорил:
– Мы – потомки Рюрика, природные властители земли Русской. Мне суждено надеть шапку Мономахову, тебе же…
Семилетний мальчик слушал на удивление внимательно.
– …Венец великого князя. Для любого простеца убийство есть грех смертный, мы же обязаны изничтожить или обмануть любого ворога, взалкавшего русских земель и люда, их населяющего. Все хорошо, что на благо подданным, и все плохо, что им во вред! Смерть врагов, если она позволила сохранить и приумножить люд православный, дать им какую леготу – не ложится на душу властителя несмываемым грехом. И наоборот, нет ему прощения, если попустит он страдания и нужды подданных своих, не защитит от глада, мора и врагов.
Размашисто перекрестившись, Дмитрий подвел черту:
– Судии государя есть Бог и народ его, а более никто!
Средний из царевичей о чем-то задумался.
– Митя, а врать тоже можно?
– Обмануть врага к пользе народной есть одна из первейших обязанностей государя. Но запомни – для верных подданных его слово тверже булата и дороже золота. А вообще… Путь властителя пролегает сквозь терновник неведения и ошибок, выросший на бездонной трясине предательства. Неловкое движение приносит боль и поражение, а неверный шаг – смерть.
