Стеклянная мадонна - Куксон Кэтрин (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Как вы ее нашли? – спросил он.
– Она сама меня нашла. Я собиралась лечь спать, когда раздался стук в дверь. За дверью я нашла ее – бездыханную. Ты представить себе не можешь, какая она ко мне явилась: вся, от волос до носков туфель, в засохшей грязи, насквозь промокшая, в горячке.
Войдя в кухню она тихо позвала:
– Пойдем. – В углу была дверь. – Я не смогла поднять ее по лестнице, поэтому устроила ей лежанку внизу. Огонь горит день и ночь, здесь свариться недолго, зато так она сильнее пропотеет и избавится от жара.
Мануэль протиснулся в каморку и уставился на фигурку, лежащую на матрасе, приподнятом на какой-то дюйм от пола. Лицо бедняжки было известково-белое и совершенно неподвижное. Каштановые волосы разметались по подушке, словно она лежала в воде.
Опустившись на колени, он нежно приподнял ее безжизненную кисть и крепко ее стиснул. В горле у него встал ком, мешающий дыханию.
– Почему, по-твоему, она явилась сюда? – шепотом спросила Эми. – За столько лет она наведалась сюда от силы полдюжины раз.
Не отрывая взгляд от лица Аннабеллы, он ответил:
– Всякий раз, когда мы выезжали с ней вдвоем, она предлагала заглянуть к вам. Когда при ней был отец или кто-нибудь еще, это было невозможно. Она любила здесь бывать, Эми. У нее сильный жар.
– К вечеру он должен прекратиться, – ответила старуха.
– Как вы думаете, стоит вызвать врача? Она покачала головой.
– Он не сможет сделать больше того, что делаю я. Я отпаиваю ее настойкой из трав, которую специально готовлю от горячки. Пошел третий день, как она горит; дальше уже некуда, значит, к вечеру ей должно полегчать. Если не полегчает, придется звать врача. Пускай еще полежит.
Он медленно поднялся и, выйдя за Эми в кухню, сказал:
– Наверное, мне надо вернуться и всех предупредить.
Эми покачала головой.
– Если хочешь знать мое мнение, я бы не стала этого делать. Всякий раз, когда я порывалась кого-нибудь привести, она начинала метаться, как безумная. Пару раз у нее прояснялось в голове, и она жалко так лепетала: «Позвольте мне побыть у вас, Эми, позвольте спокойно полежать. Вот отдохну и уйду». Я спрашиваю: «Куда вы пойдете, дитя мое?» Она отвечает: «Я знаю куда». Я говорю: «Ведь ваша мать волнуется!» А она совершенно осмысленным голосом отвечает: «Она мне не мать». Я-то, конечно, и так это знала – в округе не найдется никого, кто бы этого не знал. Но кое-чего я, оказывается, не знала. Если это правда, то ей может помочь один Господь. Когда я спросила: «Может, предупредить вашего отца?» – она засмеялась безумным смехом; я подумала, что ей опять плохо, но она ответила: «Он мне не отец, Эми. Представьте только: она мне не мать, а он не отец. Мои родители живут на Крейн-стрит». Потом она спросила, знаю ли я Крейн-стрит и один дом на этой улице… Мануэль нахмурился.
– Он ей не отец?
– Так она говорит: мол, и он мне не отец.
– Боже милостивый! Час от часу не легче. – Он потер щеку, подошел к двери и выглянул. Утро было чудесное: солнце рассеяло туман. По утрам он всегда чувствовал себя спокойно и уверенно, разве что сожалел, что не умеет писать, иначе описал бы прелесть пробуждающегося дня. Нарождающееся солнце всегда наполняло его радостью жизни, даже если он знал, что впереди его ждут одни заботы.
Однако это утро было наполнено печалью, неведомой ему прежде. Девушка, из которой всю жизнь готовили леди! На протяжении семнадцати лет все сводилось к одному: ты будешь леди. Теперь у нее манеры леди; она мыслит, как леди, и, будучи леди, уверена, что жизнь всегда будет приносить ей только приятное; она смотрит на жизнь с высокой ступеньки и воспринимает прочих людей только как равных или подчиненных. Ей внушили, что она выйдет замуж за равного ей… равного ей мистера Стивена. Как насчет него?
Он обернулся и поспешно сказал:
– Я знаю, куда она может пойти: в Дарэм, к мистеру Стивену. Между ними что-то есть. Она всегда к нему неровно дышала. Я могу…
– Остынь, Мануэль. Эта дорожка ведет в тупик – в бреду она бормотала о его женитьбе на какой-то Кэтлин. Якобы ее папаша прочитал об этом в газете.
Он долго смотрел на Эми, потом уронил голову на грудь и так двинулся по тропинке, бросив на ходу:
– Я скоро вернусь.
– Я бы не стала никому ничего говорить, не решив прежде, как поступить, – сказала она ему вдогонку.
Он не обернулся, но согласно кивнул. Шагая по тропинке, а потом вдоль реки, он вспоминал Марджи. Он уже много лет не думал о ней, но теперь ее пророчества как будто начали сбываться: дом попал в беду. В некотором смысле беда эта не была связана с ним лично, если не считать того, что он всей душой жалел Аннабеллу – мисс Аннабеллу, поправил он себя. Дело было не в том, что она стала теперь изгоем и лишилась титулов. Сам он был чужд любой мишуры и терпеть не мог называть других «сэр», тем более «хозяин». Но в отношении ее дело обстояло по-другому: ее он всегда будет почтительно именовать «мисс Аннабелла».
Он снова добрался до пролома в стене только под конец дня. Такого напряженного дня у него не было еще ни разу за все время службы в Редфорд-Холле. Хозяин, видимо, сошел с ума и не отлучался из конюшни. Он послал трех коней в кузницу, хотя их не нужно было подковывать. Он сам проверил все уздечки и подпруги, как хозяйка, ведающая кастрюлями и сковородками. Решив, что каретам недостает блеска, он приказал Дэни надраить их. Он сам нависал над работником, пока тот расплавлял желтый воск и разбавлял водой свинцовый глет, а потом, прежде чем Дэни справился с заданием, сказал, что карета находится в безобразном состоянии, потому что жалеют скипидар, словно тот, кто полирует карету, способен забыть про скипидар. Потом он принялся за Мануэля: он-де мало выгуливает коней и слишком обильно их кормит. Один раз даже гаркнул:
– Гляди, у Бостона ты не сможешь так своевольничать, как здесь!
На это Мануэль ответил, желая его утихомирить:
– Я не собираюсь уходить к мистеру Бостону, сэр.
Легрендж подошел к нему, потрепал по плечу, улыбнулся и сказал:
– Отлично, отлично, Мануэль. Он ничего не получит, пока мы держимся вместе, верно?
Конюх не понял смысла этих слов, но согласно кивнул. Хозяин проверил все замки, словно опасался налета. Еще через пять минут он умчался на Диззи. Он не часто выбирал Диззи, потому что у него сложились с этой лошадью неприязненные отношения. Ему никогда не удавалось усмирить это животное: оно вечно брыкалось, а в последний раз вообще сбросило его на землю.
Мануэль застал Эми дома, она помешивала что-то в кастрюльке. При его появлении выпрямилась и сказала:
– Что-то ты задержался.
– Никак не мог выбраться – в хозяина словно бес вселился. Как она?
– Пришла в себя, но чувствует себя очень неважно.
– Могу я ее повидать?
– Конечно! Я сказала ей, что ты приходил, и это ее не огорчило.
Стоило открыть дверь, как в лицо ему полыхнуло жаром. От такой жары и мертвый раскраснелся бы, но лицо на подушке оставалось белым, как наволочка. Он присел рядом с Аннабеллой на корточки и заглянул ей в глаза, полные печали.
– Мануэль…
Он закивал, не в силах произнести ни слова. Взяв себя в руки, обнаружил, что не может придумать ничего лучше банального:
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше, Мануэль. Скоро совсем поправлюсь. Эми так добра! – Она говорила с большим трудом, выдавливая из себя каждое словечко.
– Мы так волновались! – пробормотал он.
– Очень мило с вашей стороны, Мануэль.
– Не я один. – Он улыбнулся. – Все. Госпожа вообще на грани безумия…
При упоминании о госпоже ее глаза заволокла пелена. Она по-прежнему смотрела на него, но уже невидящим взглядом. Потом закашлялась. Это были душераздирающие звуки, от которых сотрясалось все ее тело под одеялами. Успокоившись, она произнесла извиняющимся тоном:
– Простите, я немного простудилась. Какой сегодня день, Мануэль?
– Понедельник, мисс Аннабелла.
– Давно я здесь?
