В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Уайтлок Анна

На первом заседании члены палаты общин предложили поставить в прямую зависимость вопрос о сборе средств, в которых отчаянно нуждалась казна, от согласия Елизаветы выйти замуж и выбрать наследника. Елизавета пришла в бешенство. Палата общин, заявила она, никогда не посмела бы «предлагать такое при жизни ее отца». Палата же лордов «не имеет права вмешиваться в ее дела». «Они все равно что просят ее выкопать себе могилу до того, как она умрет». [534]

Когда затем представители обеих палат составили совместную петицию, Елизавета набросилась на Норфолка, который подал ей документ, и назвала его предателем. А увидев, что в состав делегации входит и Дадли, она совершенно вышла из себя и объявила: если даже «весь мир ее покинет, он так не поступит». Она запретила Дадли показываться ей на глаза. [535] Позже Елизавета жаловалась де Сильве на неблагодарность Дадли, особенно «после того, как она излила на него столько доброты и милостей, после того, как осыпала его дарами даже в ущерб своей чести». Теперь, признавала она, она рада, что «у нее появился удобный повод отослать его прочь». [536] Ее гнев на Дадли был, как всегда, кратковременным; когда граф, грамотно рассчитав время, сказался больным, Елизавета оттаяла. В начале декабря она признавалась де Сильве: она пришла к выводу, что Дадли «действовал из лучших побуждений и что его обманули». Как впоследствии объяснил посол, «она вполне уверена, что он пожертвует жизнью ради нее и что, если одному из них суждено умереть, он охотно сделает это». [537]

Наконец Елизавета ответила на петицию парламента и в присутствии делегации из тридцати членов палат лордов и общин произнесла речь, которая станет одной из самых прославленных: «Что же до меня, смерти я не боюсь, ибо все люди смертны. И хотя я всего лишь женщина, я обладаю такой же храбростью, приличествующей моему положению, как в свое время мой отец. Я ваша миропомазанная королева. И меня ни за что не принудят что-либо сделать насильно. Благодарю Господа за то, что Он наделил меня такими качествами, что, если бы меня выгнали из моей страны в одной рубахе, я сумела бы прожить в любом месте христианского мира».

Елизавета дала понять, что только она сама решит, выйдет ли она замуж, а если выйдет, то за кого и назначит ли она наследника. Брак и престолонаследие – ее прерогатива, и она никому не позволит запугать себя. Впрочем, она не лишала парламентариев надежды: «Ради чести моей я не нарушу слово монарха, данное прилюдно. И потому я повторяю: я выйду замуж, как только сочту это удобным, если Господь не заберет того, кого я намерена избрать себе в мужья, или меня или не произойдет чего-нибудь еще столь же великого». [538]

Тем самым она как будто давала понять: она охотно поведет брачные переговоры с эрцгерцогом Карлом. В июне следующего года, после нескольких месяцев отсрочки, посольство, возглавляемое графом Суссексом, отбыло в Вену для начала переговоров. Камнем преткновения снова оказалась религия, хотя стороны договорились, что эрцгерцог может слушать мессу в своих личных покоях и сопровождать Елизавету на протестантские службы. Однако компромисс никого не обрадовал; когда возможный брак королевы обсуждался в Тайном совете, оппозиция, возглавляемая Дадли и сэром Фрэнсисом Ноллисом, ясно дала понять Елизавете, что они всегда будут выступать против ее брака с эрцгерцогом.

К концу 1567 г. переговоры зашли в тупик, и в канун Нового года Суссекс вернулся домой, злясь на Дадли и других противников брака; под предлогом разницы в вере они преследовали своекорыстные интересы, шедшие вразрез с интересами страны: «Когда подданные в своих личных интересах отвергают принцев крови, это, по-моему, хороший повод к тому, чтобы ее королевское величество заглянула в свою душу и укрепила себя против столь холодного отношения к браку». [539]

В декабре 1566 г. в Шотландии отмечали крещение принца Якова. В замке Стерлинг устроили пышные празднества. Его рождение сулило надежное будущее Шотландии и укрепляло претензии на английскую корону. Однако суровая действительность вступала в противоречие с радужными надеждами.

После убийства Риццио Мария Стюарт приблизила к себе Джеймса Хэпберна, графа Босуэлла. Ее отношения с супругом, лордом Дарнли, стремительно ухудшались. В ночь на 9 февраля 1567 г. Эдинбург потряс мощный взрыв. Усадьбу Керк-о-Филд, где спал Дарнли, разнесло на куски огромным количеством пороха; дом сровняло с землей. Тела Дарнли и его слуги нашли неподалеку, в саду – они, как оказалось, погибли не при взрыве, а были задушены. Новость быстро просочилась за границу и стала известна на всех европейских дворах. Многие считали Марию Стюарт соучастницей в убийстве собственного мужа.

Елизавета пришла в ужас и немедленно написала Марии, заверяя кузину в своей поддержке: «Мадам, слух мой притупился, разум опечален, а сердце так наполнилось страхом, когда я услышала ужасную весть о зверском убийстве вашего мужа и моего кузена, что мне едва хватает сил писать об этом… Не скрою, мне более жаль вас, чем его». Помня, сколько слухов ходило после гибели Эми Робсарт, Елизавета продолжала: «Заклинаю вас, увещеваю вас и молю отнестись к произошедшему со всей серьезностью. Не бойтесь сомневаться даже в том, кто находится ближе всех к вам [Босуэлл], если дело касается его. Пусть никакие убеждения не помешают вам на основе произошедшего показать миру, что вы одновременно благородная правительница и верная жена». [540]

В тяжелую минуту Елизавета предложила своей кузине Марии Стюарт поддержку и солидарность. Де Сильва писал Филиппу II: «С каждым днем становится яснее: если королева Шотландии желает доказать свои права на престолонаследие здесь, она должна предпринять определенные шаги, дабы доказать, что она непричастна к гибели мужа». [541]

Однако королева Шотландии не прислушалась к добрым советам. Вместо того чтобы осудить Босуэлла, одного из главных подозреваемых в убийстве Дарнли, всего через четыре месяца после убийства Мария вышла за него замуж. Церемония прошла рано утром 15 мая во дворце Холирудхаус. Присутствовала лишь горстка свидетелей. [542] Третье замужество Марии Стюарт повлекло за собой катастрофу. Подозрения о ее причастности к убийству Дарнли объединили католических и протестантских представителей шотландской знати; в июле Марию вынудили отречься от престола. Королем стал Яков; при нем назначили регентский совет во главе с графом Мореем, единокровным братом Марии. Совет должен был править страной до совершеннолетия короля.

Тем временем Марию посадили в островную крепость Лохлевен. Елизавету возмутило то, как шотландские лорды обошлись со своей законной королевой, «создав самый опасный прецедент для любого монарха», и потребовала, чтобы ее кузину восстановили на престоле. [543]

Глава 20

Злой умысел

В январе 1568 г. Кэтрин Грей серьезно заболела. После освобождения из Тауэра в 1563 г. ее несколько раз перевозили из одного замка в другой. В конце концов она очутилась в поместье Кокфилд-Холл в Йоксфорде (Суффолк), которым владел сэр Оуэн Хоптон. Насильно разлученная с мужем, Кэтрин Грей погрузилась в глубокую меланхолию, почти ничего не ела, и оттого ее здоровье стремительно ухудшалось. Наконец Елизавету убедили послать к ней своего врача, доктора Саймондса. Приехав в Кокфилд-Холл, врач понял, что Кэтрин на пороге смерти. На смертном одре она умоляла Хоптона передать королеве, что она глубоко сожалеет о своем замужестве и умоляет «проявить доброту к моим детям и не распространять на них мою вину». [544] Кэтрин Грей умерла 27 января 1568 г. [545] Как сообщал де Сильва, «королева при мне выразила соболезнования по случаю ее смерти, однако никто не верит, что она на самом деле печалится, ибо она ее боялась». [546]