Сага о короле Артуре (сборник) - Стюарт Мэри (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Вскорости после этого, ясным днем в начале октября, Агравейн последовал за Мордредом, когда тот шел через рыночную площадь Камелота, и нагнал брата у фонтана.
— Король дал мне дозволение отбыть на север. Но одному ехать не велит. А ты единственный среди рыцарей, кого он готов отпустить. Поедешь со мной?
Мордред остановился и изобразил удивление.
— На острова? Нет, пожалуй.
— Не на острова. еще не хватало, в октябре-то! Нет. — Агравейн понизил голос, хотя рядом никого не было, кроме двух малышей, подставляющих ладошки под струю воды. — Король сказал мне, что помилует Гахериса. Позволит ему вернуться ко двору. Спросил меня, куда послать гонца, но я ответил, что связан словом и нарушить его не вправе. Так что Артур говорит, я могу сам за ним съездить, если ты составишь мне компанию. — Агравейн ухмыльнулся, издевки не скрывая, — Похоже, король тебе доверяет.
Мордред пропустил насмешку мимо ушей.
— То добрые вести. Хорошо же, я поеду с тобой, и охотно. Когда?
— Как можно скорее.
— А куда?
Агравейн рассмеялся.
— На месте и узнаешь. Говорю тебе, я связан словом.
— Так вы все это время общались?
— Конечно. Неужто не ожидал?
— Но как? Письмами обменивались?
— Да какие ж тут письма? Ведь писца-то при нем нет, про-честь-написать некому. Нет, время от времени я получал весточку через торговцев, вроде вон того купца, что ставит прилавок с тканями. Так что собирайся, братец, мы выезжаем поутру.
— А далеко ли ехать? Изволь сказать хоть это.
— Порядком.
Малыши тем временем вернулись к игре: мяч откатился прямо к ногам Мордреда. Тот подцепил его носком, подкинул вверх, поймал, перебросил детям. Отряхнул руки и улыбнулся.
— Хорошо. Я поехать не прочь. Славно будет снова прокатиться на север. Ты так и не скажешь, куда лежит наш путь?
— Покажу, когда доберемся, — повторил Агравейн.
На исходе пасмурного, туманного вечера всадники наконец-то доехали до небольшой полуразвалившейся башни на болотах Нортумбрии.
Глушь и запустение. Даже необитаемые топи самого большого из Оркнейских островов, где тут и там темнели озера, а особый отсвет напоминал о вездесущем море, казались живыми и яркими в сравнении с этим пейзажем.
По обе стороны раскинулись холмистые заболоченные пустоши, в туманных сумерках вереск отливал темным пурпуром. Небо затянули тучи, ни единого солнечного блика не пробивалось сквозь плотную пелену. Воздух застыл недвижно: ни ветерка, ни свежего дыхания моря. Тут и там холмы рассекали ручейки либо мелкие речушки, русло которых обозначили заросли ольхи и блеклых камышей. Неподалеку от одной такой речки, в лощине, и обнаружилась башня. Под ногами хлюпала вода, переход через топь отмечал ряд валунов. Башня, плотно затянутая плющом, в окружении мшистых обрубков фруктовых деревьев и самбука, казалось, некогда была довольно уютным обиталищем, а в солнечные дни оставалась таковым и до сих пор. Но мглистым осенним вечером место это наводило на мрачные мысли. В одном из окон мерцал слабый свет.
Гости привязали лошадей к терновнику и постучали в дверь. Открыл сам Гахерис.
С тех пор как он покинул двор, прошло каких-то несколько месяцев, однако по виду его казалось, будто в цивилизованном обществе Гахерис отродясь не бывал. Его морковно-рыжая борода изрядно отросла, нечесаные волосы в беспорядке падали на плечи. Кожаная куртка засалилась и потемнела от грязи. Но при виде гостей лицо его просияло от удовольствия, и обнял он Мордреда тепло, как никогда.
— Привет вам! Вот уж не надеялся, что ты, Агравейн, выберешься от двора навестить меня! Да еще с Мордредом! А король знает? Впрочем, ты слово сдержишь, мне можно и не спрашивать. Сколько воды утекло! Ну же, заходите, отдыхайте. Держу пари, вам есть чего порассказать, так что добро пожаловать, ступайте в дом!
Гахерис ввел их в тесную комнатушку в изгибе башенной стены, где в очаге горел торф и мерцала лампа. У огня примостилась молодая женщина с шитьем в руках. Она подняла глаза — смущенная и испуганная нежданным вторжением. Лицо ее, удлиненное, бледное, в обрамлении мягких темных волос, было не лишено приятности. Всю ее одежду составляло жалкое платье из красновато-бурой домотканой материи; грубые складки не скрывали явных признаков беременности.
— Это мои братья, — сообщил Гахерис. — Дай им поесть-по-пить, а потом займись лошадьми.
О том, чтобы представить женщину гостям, Гахерис и не подумал. Она встала, пробормотала что-то невразумительное, поспешно и неловко присела в реверансе. Затем, отложив шитье, тяжело побрела к чулану в противоположном конце комнаты и достала вино и снедь.
За едой, пока молодая женщина прислуживала, мужчины разговаривали на общие темы: о смуте во франкских королевствах, о бедственном положении Бретани, о посольстве к саксам, о разъездах Артуровых странствующих рыцарей и о придворных сплетнях, тех, что не касались короля и королевы. Широко раскрытые глаза хозяйки, то и дело мешкавшей у стола, служили достаточным предостережением против такого рода разговоров.
Наконец Гахерис резко напомнил ей о лошадях, и молодая женщина ушла.
Едва за нею звякнула щеколда, Агравейн, что так и рвался к делу, точно сосворенная гончая, коротко сообщил:
— Добрые вести, брат.
Гахерис отставил кубок. С брезгливым отвращением Мордред отметил, что под ногтями у него черная грязь. Изгнанник подался вперед.
— Да говори же! Гавейн хочет меня видеть? Он понял, что выбора у меня не было? Или… — Гахерис искоса глянул на брата, и глаза его ярко вспыхнули. — Он отыскал Ламорака и думает объединить силы?
— Нет, ничего подобного. Гавейн все еще в Дунпелдире, и о Ламораке ни слуху ни духу. — Агравейн, тонким ухищрениям чуждый, явно пересказывал то, что почитал за правду. — Но вести все равно добрые. Король прислал меня отвезти тебя назад, ко двору. Ты оправдан, Гахерис, во всяком случае в его глазах. Ты вернешься в Камелот вместе с нами.
Пауза, затем Гахерис, залившись румянцем до бровей, издал ликующий вопль, подбросил в воздух пустой кубок и снова поймал его. Свободной рукою ухватил кувшин и снова налил всем вина.
— Кто эта девица? — полюбопытствовал Мордред.
— Бриджит? А, ее отец был здешним мажордомом. Башню вроде как осадила парочка каких-то головорезов, а я их убил. Так что жилище в полном моем распоряжении.
— Вижу, — усмехнулся Агравейн, отхлебывая вина. — А отец что на это говорит? Или тебе пришлось жениться?
— Сказано же: отец был мажордомом, — сдержанно напомнил Мордред, делая легкий акцент на слове «был».
Агравейн недоуменно уставился на собеседника, затем коротко кивнул.
— А, ну да. Стало быть, никакой свадьбы?
— Никакой, — Гахерис со стуком опустил кубок. — Так что забудь об этом. Меня ничего не связывает. Ну же, а теперь выкладывай все подробности.
И, воспользовавшись отсутствием молодой женщины, близнецы принялись толковать о прощении короля, о его предполагаемых намерениях и о замыслах Гавейна. Мордред слушал, потягивая вино, и в разговор почти не вмешивался. Но подметил, что, как ни странно, имя Ламорака больше не упоминалось.
Вскоре возвратилась Бриджит, снова присела у очага и взялась за шитье. То была маленькая, простенькая рубашонка; возможно, для будущего ребенка, подумал Мордред. Молодая женщина молчала, но напряженно наблюдала и прислушивалась; взгляд ее скользил от одного близнеца к другому. Теперь в глазах ее отражалась тревога и даже тень страха. Близнецы и не пытались скрыть восторга по поводу возвращения Гахериса в Камелот.
Со временем свеча оплыла и начала коптить, и мужчины собрались укладываться. Гахерис с любовницей спали на постели у очага; к ним же, похоже, предстояло присоседиться и Агравей-ну. Мордреда, к вящему его облегчению и легкому изумлению, проводили наружу, в свежую ночную прохладу, и указали на каменную лестницу, что огибала башню с внешней стороны. Ступени вели к небольшой верхней комнате, где воздух, хотя и холодный, был чист и свеж, а охапка вереска и покрывал оказалась ложем вполне сносным: Мордреду доводилось спать на постелях и похуже. Утомленный дорогой и разговором, он стянул с себя одежду и тут же крепко заснул.
