Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир (серия книг .TXT, .FB2) 📗
– Что желаете заказать? – поинтересовалась подошедшая официантка.
– То же самое, что у товарища, – не задумываясь, ответил Михаил Дмитриевич, указывая на яичницу. – Только вместо пива принесите, пожалуйста, сок. Если можно, вишневый.
– И еще шарики сырные, – дополнил заказ Синицын.
– Хорошо. Сейчас все будет, – кивнула девушка, чиркая ручкой в блокноте.
– Ну вот и ладненько, – улыбнулся Смирнов, поворачиваясь к жующему Шурику. – Ну-с, что у нас случилось плохого?
Ученый отхлебнул из стакана, отложил в сторону вилку и, хитро прищурившись, посмотрел на товарища подполковника:
– Вы не поверите, Михаил. Сегодня утром я получил послание от Андрея.
– Не понял, – искренне удивился Михаил Дмитриевич. – Какое еще послание?
– Самое обычное, бумажное, – довольно ухмыльнулся Синицын.
Тщательно протерев руки салфеткой, он наклонился, достал из-под стола свой потертый жизнью портфель и, щелкнув замками, продемонстрировал собеседнику пустые внутренности «саквояжа».
– Видите? Ничего нет.
– Вижу. Действительно пусто.
Доктор наук вздохнул:
– Я тоже так думал. Больше тридцати лет. Стыдно сказать, но о том, что здесь имеется потайной карман, я узнал только сегодня. Ну, то есть, не совсем сегодня, а… в общем, реально обнаружил я его только сейчас.
Завлаб немного повозился с портфелем, и спустя десять секунд на кожаной (под крокодила) поверхности появилась тонкая щель, видимая лишь с определенного ракурса.
– Такие вот пироги, – пробормотал Александр Григорьевич, выуживая из «тайного» отделения тетрадный листок, сложенный вчетверо. – Мне про эту фигню как раз Андрей и рассказывал. Когда мы чаем баловались перед тем, как… э-э…
– Понятно, – перебил его подполковник, протягивая руку к бумаге. – Вы позволите?
– Да-да, конечно, – спохватился Синицын. – Читайте. Там все очень четко и ясно изложено. Где он, что он и, главное, когда он.
– Да-а, – протянул Михаил Дмитриевич через пару минут, отрывая глаза от листка. – Честно скажу, в прошлый раз я вам хоть и поверил, но все же не до конца. Сейчас же… сейчас да. Ваша гипотеза полностью подтвердилась. Это и впрямь почерк Андрея. И на шутку это ничуть не похоже. Вот только…
– Что только?
– Меня смущает один момент, Александр.
– Какой именно? – заинтересовался ученый, вновь беря в руки вилку и нож и возвращаясь к прерванной трапезе.
– Почему этот лист не выглядит старым или хотя бы пожелтевшим-истрепанным? Он ведь тридцать лет пролежал в портфеле, а вовсе не в сейфе или, скажем, в вакуумной упаковке.
– Хм, и что же тут странного? – пожал плечами Синицын. – Лично я ничего странного в этом не вижу. Во-первых, бумага не была подвержена ультрафиолетовому облучению, поэтому просто не могла пожелтеть. Во-вторых, стенки отделения довольно жесткие, так что письмо находилось в нем как в футляре. Ну, а в третьих…
Профессор отодвинул от себя пустую тарелку, вынул из кармана носовой платок, дважды чихнул в него, а затем, сложив на груди руки, испытующе посмотрел на «чекиста»:
– Скажите, Михаил, вы знакомы с основами квантовой теории поля?
– Максимум на уровне обывателя, время от времени читающего научно-популярную литературу, – рассмеялся Смирнов. – Е равно эм цэ квадрат, частица аналогична волне, энергия расходуется порциями.
– Думаю, этого достаточно, – абсолютно серьезно кивнул завлаб. – Достаточно для понимания того, что я вам сейчас расскажу. Просто все дело в том, что этому посланию нет тридцати лет. И оно вовсе не хранилось долгие годы в портфеле.
– Откуда ж тогда оно появилось?
– Как откуда? Андрей его написал.
– В 82-м?
– Да, в 82-м.
– Но… между 82-м годом и 2012-м тридцать лет разницы. Разве не так?
– Так.
– Тогда почему вы считаете, что этому письму нет тридцати? И что хранилось оно не в портфеле?
– Я не утверждал, что послание не находилось в портфеле, – возразил Синицын. – Я всего лишь отметил, что оно не хранилось там долгие годы.
– Ничего не понимаю, – развел руками Михаил Дмитриевич. – Письмо написано тридцать лет назад, но тридцати лет ему нет. Оно хранилось в портфеле, но не очень долго и не совсем в портфеле…
– Во-о-от, – поднял палец ученый. – Вы сами только что ответили на свой же вопрос. Не совсем в портфеле – это и есть объяснение парадокса.
– Все равно не понял… Не могли бы вы… э-э… объяснить это все более, так сказать, развернуто? Как для колхозников.
– Хорошо, – согласился Синицын. – Попробую объяснить простыми словами. В известной нам обоим реальности Андрей не писал никаких посланий в будущее. Так?
– Так.
– Однако в новой реальности он это сделал, иначе мы бы сейчас здесь не сидели. Верно?
– Абсолютно.
– Выходит, если рассматривать время как случайный процесс, подчиняющийся квантово-статистическим законам, то к нему вполне можно применить принцип суперпозиции состояний…
– Погодите-погодите, – перебил ученого собеседник. – Я опять перестал что-либо понимать. Нельзя ли еще попроще?
– Да куда уж проще, – пробурчал доктор наук, потом тяжело вздохнул и, тщательно подбирая слова, продолжил: – Короче, вывод такой. В одной реальности письмо было помещено в портфель, в другой – нет. Андрей написал его 5-го сентября, у нас сегодня 9-е. Значит, по нашему субъективному времени в течение четырех суток послание находилось в состоянии «либо есть, либо нет». Почти как сидящий в ящике кот Шредингера, который «ни жив, ни мертв», пока не открыли крышку.
– И?
– Как известно, результат любого эксперимента во многом зависит от наблюдателя. Точнее, от его прямого воздействия на объект. Думаю, если бы портфель открыл кто-нибудь посторонний, то никакого письма он бы там не увидел. Поскольку адресатом послания был я.
– А открыли его вы. Поэтому…
– Поэтому письмо, которому одновременно и тридцать лет, и четыре дня, оказалось в наших руках, переместившись из в некотором смысле небытия в нынешнюю реальность.
– Хм, а если Андрей вдруг решит вытащить его из портфеля? В том времени, – с сомнением проговорил Михаил Дмитриевич.
– Теперь это уже невозможно, – безапелляционно ответил Синицын. – Того письма больше не существует. По крайней мере, с сегодняшнего утра, с тех самых пор, как я его обнаружил.
– Сложно это как-то все получается, – покачал головой подполковник, пытаясь уяснить для себя суть явления. – Одно время, второе. Оба они друг на друга накладываются, потом расходятся, потом опять накладываются…
– Увы, по-другому объяснить не могу, – ответил ученый, беря в руки бокал с пивом. – Надеюсь, что рано или поздно вы все поймете.
Михаил Дмитриевич усмехнулся.
– Я понял одно, Александр. Понял, что вы каким-то непостижимым образом открыли способ перемещения во времени различных предметов. Правда, пока что односторонний: там они исчезают, здесь появляются.
– Да, получается именно так, – скромно заметил Синицын. – Нобелевская премия, как минимум.
– Нобелевка, говорите? – невольно улыбнулся подполковник, глядя на возмечтавшего о славе профессора. – Боюсь, мой друг, что при обнародовании известной нам двоим информации, все наши наполеоновские планы завершатся как и положено – поражением при Ватерлоо. С пожизненной изоляцией на каком-нибудь отдаленном острове. Точнее, в камере с мягкими стенами и решеткой на окнах. И это еще в лучшем случае.
– Это еще почему? – встрепенулся Синицын.
– Да потому что не по Сеньке шапка. Возможность реального, а не мнимого перемещения во времени для любой мало-мальски организованной структуры на порядок круче, чем даже ракетно-ядерный щит со всеми его составляющими.
– Да, пожалуй, вы правы, – погрустнел оппонент. – О политике я как-то и не подумал.
– Об этом стоит думать в первую очередь. Особенно, когда производишь разные непонятные эксперименты в закрытых от внимания общественности областях. Не хотелось бы, знаете ли, оказаться в роли неопознанного трупа, случайно найденного в лесу подмосковными грибниками.
