Плюс на минус - Громыко Ольга Николаевна (читаем книги .TXT) 📗
— Приедем — расскажу, — сдержанно пообещал Саня — не то назло мне, не то опасаясь, что тогда ему уж точно не поздоровится. Господи, что ж он еще напортачил?!
Скандалить во время вождения было опасно, машина начинала дергаться и выползать за дозволенные шестьдесят, поэтому я сосредоточилась на дороге и молчаливом презрении. Которое Саня, как и все эти сволочи мужики, принял за капитуляцию и расслабился.
— Чем это от тебя несет? — удивленно спросил он.
— Чарующим ароматом, пронимающим до самого сердца, — мрачно буркнула я.
— На «черемуху» похоже.
— Разве? — удивилась я, крутя головой в попытке учуять исходящий от волос запах. Тщетно: за время презентации обоняние мне отбило напрочь. — Вроде ж было «нежное сочетание гиацинта и нарцисса с легким шлейфом сирени».
— Может, и «сирень», один фиг, — согласился напарник. — Они оба слезу на раз вышибают. Помню, как-то брызнули мне в рожу из такого баллончика…
— А тебя только так пронять и можно! — с досадой перебила я, наконец сообразив, что он имеет в виду.
— Ну-у… в глаз я тому брызгателю заехать успел. Так что слез из него как бы не больше выкапало. — Было видно, что сии воспоминания Сане весьма приятны и он не прочь поделиться ими в подробностях, но я снова замкнулась, демонстративно глядя в темную даль.
В километре от дач мы притормозили, и напарник наворовал на колхозном поле… то есть насобирал дикой кукурузы. Она, правда, уже немного переспела, но была все-таки помягче зубов, а большего от нее и не требовалось. Дома Саня тут же запихал добычу в кастрюлю, щедро посолил и поставил вариться, а я занялась основным блюдом — макаронами, купленными в тот злосчастный вечер в гипере.
Как назло, сегодня у меня все валилось из рук: сначала пакет порвался не по шву, а поперек, и половина макарон просыпалась мимо кастрюли, затем я прозевала момент закипания, и на свежеубранную плиту хлынула плотная белая пена, затушив газ, который потом долго не желал поджигаться… В том, что макароны оказались дрянными и разварились в слизь, моей вины не было, но в свете предыдущих кулинарных диверсий оправдываться было бесполезно.
Кото-Федька критически фыркал со шкафчика. Саня молча пыхал сигаретой, не сводя с меня тяжелого взгляда, что было еще хуже. Выражение лица напарника поменялось только при виде тарелки, раздраженно брякнутой перед ним на стол.
— А кетчупа нет? — со вздохом поинтересовался он, ковырнув экзотическое блюдо вилкой.
— Можешь шоколадку сверху покрошить, — мстительно прошипела я.
— Ты мне ее до смерти вспоминать будешь? — обиделся Саня, принимаясь за еду. — Которая от такой кормежки вот-вот…
— Тебя что-то не устраивает? — с вызовом поинтересовалась я.
Но, оказывается, парень имел в виду вовсе не качество готовки.
— Мяса бы, — мечтательно протянул он.
Я не сразу поняла намек, и только когда он уточнил: «На уток нынче сезон», — решительно заявила:
— На охоту ты не пойдешь!
— Почему?!
— Потому что с тебя станется подстреленного колхозника за ногу притащить! Да, и рыбу на гранату тоже ловить не смей! Деревня ж под боком, мигом народ набежит.
На Санином лице появилось странное задумчивое выражение.
— Ты меня понял? — на всякий случай уточнила я. — Чтобы не смел палить во что ни попадя!
— Понял, — отмахнулся парень. — Расскажи лучше про химфак. Ты со студентами поговорила?
— Нет, зато… — Я выложила парфюмерно-следственную историю. Саня, к моему возмущению, слушал довольно рассеянно, оживившись только при упоминании ссоры между Игорем и Валерой.
— Ага, вот и мотив. Все сходится!
— Но это же еще не значит, что он убийца! — скорее из чувства противоречия возразила я. Мне самой очень хотелось, чтобы с разоблачением Игоря наши мытарства закончились. — Вчера поругались, сегодня помирились, на игре ж они общались как ни в чем не бывало.
— Он-он. — Саня, покрутившись у плиты, выловил из кастрюли недоваренный початок и начал с шипением перебрасывать его с ладони на ладонь. — Мне леший рассказал.
— Так это ты к нему ездил? — Меня кольнуло недоброе предчувствие. — Зачем?
— Поговорить, — закидывая кукурузу обратно, невозмутимо сказал парень. — Тет-а-тет, в спокойной, располагающей к взаимной откровенности обстановке…
Я недоверчиво хмыкнула.
— Нет, в самом деле. — Саня, прищурившись, выудил следующий початок — на мой взгляд, еще сырее предыдущего. — Знаешь, поговорка есть такая: добрым словом и револьвером можно добиться куда большего, чем просто добрым словом.
— Но ты ведь сам видел, что на обрез твой ему чихать!
— Верно. Поэтому я взял не обрез, а бочку с бензином…
Съеденные мною макароны разделились на две части — одна подкатила к горлу, а вторая рванулась в противоположную сторону, так саданув под ложечку, что у меня перехватило дыхание.
— Ты… ты… соображаешь, что ты наделал?!
— Да, — гордо сказал Саня. — Раздобыл бесценную следственную информацию. Учись!
Увы, на курсах меня учили немножко другому. А именно: никогда, ни при каких условиях нельзя вступать с нежитью в открытый конфликт! Что бы ни происходило — инспектор должен сохранять ледяное спокойствие, максимум — вежливо и аргументированно возражать, иначе проблем потом не оберется не только он, но и весь Госнежконтроль.
Это я Сане и сообщила. В далеко не лекционной форме, с применением не использованных возле химфака метафор, эпитетов, сравнений, образов и подробной психологической характеристики одного субъекта…
— Лен, может, хватит, а? — поинтересовался оный, на сей раз вытерпев целых семь минут.
— Хватит?! Нет уж, это я буду решать, кому и чего хватит! И вообще, — осеклась я, — чего ты сидишь как ни в чем не бывало?!
— А что я должен делать? — неподдельно изумился Саня.
— Слушать и раскаиваться!
— Так я и того… это самое, — прочавкал парень, вгрызаясь в кукурузину.
— Что-то не заметно!
— Фо, на кофени фтать?
— Как вариант!
— Лен, — прожевав, уже серьезно сказал Саня, — а теперь ты меня послушай. Я не спорю, что в нежити этой, как говорится, ни ухом ни рылом. Зато у меня иной опыт имеется — из Чечни. И вот он-то мне подсказывает, что вежливость и все такое — это дело хорошее, нужное, но прежде ты должен показать одну простую вещь. Силу. А иначе все без толку.
— Можно подумать, сейчас толк будет! Спорим, леший снова тебе соврал?
— Ну-у, — протянул напарник. — Во-первых, его слова неплохо совпадают с твоими данными. А во-вторых… впрочем, это неважно.
— Нет уж, давай, выкладывай! — потребовала я, хотя успела убедиться, что выражение «хуже уже все равно не будет» в отношении Сани не работает.
— Во-вторых, — с видимой неохотой признался парень, — я пообещал, что если он и в этот раз обманет, я снова вернусь в лес. Только никаких вопросов задавать не буду, а просто спалю все… к лешему!
Спорить мне расхотелось. Надо признать, Саня умел быть убедительным.
Самое обидное: Федька безоговорочно принял его сторону. Домовой недолюбливал «дикую» нежить вообще, и леших в частности: между лесным и избяным хозяином издревле были натянутые отношения, как между волком и собакой; первый только и думал, как бы сманить в чащу любовно пестуемую вторым скотину. Коров и овец у меня, допустим, не было, но, как говорится, «неприятный осадок остался».
— Пр-р-равильно, давно пор-р-ра было его пристр-р-рунить, — одобрительно проурчал кот, спрыгивая на пол и с задранным хвостом шествуя к плите. — Тебе, Саня, чайку завар-р-рить?
— Можно, — согласился парень, торжествующе покосившись на меня. Нет уж, моего одобрения ты не дождешься! Молча доев макароны, я развернула вчерашнюю газету и, найдя бойко написанную статью о заграничном туризме, углубилась в чтение.
Тем временем мужская солидарность продолжала шириться и крепчать.
Федька подсел к столу напротив Сани и, подперев щеку лапкой, доверительно бубнил-жаловался:
— …в прежние времена никто и помыслить не мог, чтобы баба на казенную службу ходила! Позорище. Вместо посиделок с куделью у нее телевизор, вместо печки — центральное отопление, вместо кабанчика на откорме — сосиски из гастронома… Стыдно кому сказать: кулебяку печь не умеет!
