Летняя королева - Чедвик Элизабет (читать книги без сокращений .txt) 📗
К полудню освящение закончилось, но празднование продолжалось жарким летним днем. Беднякам роздали хлеб и вино. Торговцы продавали снедь с прилавков, установленных перед аббатством. Кое-кто из пилигримов принес собственную еду и теперь устроился в тени, чтобы отдохнуть и перекусить. Люди толпились в очередях, желая увидеть невероятное собрание реликвий и роскоши, которыми Сугерий щедро заполнил аббатство, и рассмотреть библейские истории в великолепных витражах.
По-прежнему в одиночестве, поскольку Людовик так и не отошел от монахов, Алиенора остановилась у аналоя в виде орла с распростертыми крыльями. Она заплатила, чтобы его заново позолотили, поскольку оконечности крыльев были стерты до залысин от постоянных прикосновений паломников и прихожан, к тому же это ее символ – герцогини Аквитанской.
К ней тихо приблизился монах и пробормотал несколько слов, которых она давно ждала. Где-то в глубине души начал расти ужас. Велев своим дамам и придворным рыцарям оставаться на месте, королева в сопровождении монаха поднялась наверх гостевого дома. Монах постучал и тронул щеколду, Алиенора тем временем сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящему разговору.
В комнате ее поджидал Бернар Клервоский, одетый в серовато-белую рясу из немытой шерсти. Он выглядел еще более истощенным, чем прежде, скулы его лихорадочно горели. Держался старый аскет спокойно, однако Алиенора уловила, что он напряжен не меньше ее. Они встретились, чтобы поговорить, но ни тот ни другой не желал этой встречи.
Ей стало любопытно, какого он мнения о Сен-Дени, поскольку его собственное ви?дение поклонения Всевышнему основывалось на простоте, избегающей богатства и драгоценной утвари. Он всегда осуждал Сугерия за его интерес к материальному, но тем не менее прибыл на освящение. Возможно, этот визит лишь подчеркнул его превосходство, но возможно и другое: он хотел все лично увидеть, чтобы потом написать одну из своих обличительных проповедей.
Алиенора присела в поклоне, Бернар Клервоский приветствовал ее кивком. Со стороны это походило на разминку двух бойцов на арене.
– Святой отец, я рада возможности поговорить с вами, – произнесла королева. – Будем надеяться, нам удастся достичь лучшего взаимопонимания, чем прежде.
– Совершенно верно, дочь моя, – отозвался он. – Таково и мое желание.
Она прошла в глубину комнаты, шурша красным шелком, и опустилась на обитую скамейку. Священник раздувал ноздри и кривил губы. Он часто презрительно отзывался о женщинах, украшавших себя мехом животных и краской из переработанных червей. Сам он рядился в грубую овечью шерсть. Алиенора считала, что он боится женской притягательности, такой непохожей на аскетическую мужественность.
Королева сложила руки на коленях и сидела с прямой спиной.
– Я здесь в роли миротворца, с просьбой использовать ваше влияние в обращении к папе Целестину, чтобы он отменил отлучение от церкви и восстановил законность брака моей сестры Петрониллы с ее мужем, – сказала она. – В обмен на это мой муж примет Пьера де ла Шатра в качестве архиепископа Буржа и заключит мирный договор с графом Шампани.
Он молча уставился на нее, но это молчание было красноречивым.
– Неужели у вас нет сострадания? – с жаром воскликнула она. – Что будет с их душами и душой их маленькой дочери?
– У меня есть сострадание к брошенной жене Рауля де Вермандуа, – твердо ответил он. – Ваша сестра и ее любовник переживают последствия своей похоти. Они застелили свою постель покрывалом бесчестия, но Господь все видит, с Ним не пошутишь и сделку не заключишь.
Алиенору охватила досада. Люди всегда заключали сделки с Господом. Большинство молитв про это.
– Жена Рауля много лет не была для него таковой, – возразила она. – Их брак умер давным-давно, только об этом никто не знал.
– Тем не менее он был заключен перед Всевышним, и его нельзя отменить, тем более за вознаграждение. – Он буквально впился в нее своими черными глазами. – Если король желает поступить правильно по отношению к архиепископу Буржа, тогда он должен сделать это без всяких условий, а единственный способ для вашей сестры и господина Вермандуа вернуться в лоно святой церкви – это раскаяться в своей похоти и отказаться друг от друга. – Он назидательно поднял костлявую руку. – Не мне судить, какие разговоры вы ведете с сестрой, но вы должны заботиться о правильности своего поведения, когда вы с ней, и давать ясно понять, что ни при каких обстоятельствах не станете потворствовать непотребству.
– Я буду поддерживать сестру любыми средствами, – чопорно ответила Алиенора. – И я никогда не поступала непотребно.
В его взгляде читалась жалость.
– В таком случае вам следует внушить ей необходимость обратиться к Священному Писанию. Я желаю вам добра, и меня глубоко заботит ваше духовное благополучие, дочь моя. Если вы желаете помочь сестре и ее мужу, то перестаньте вмешиваться в дела государства, а лучше все силы направьте на то, чтобы вернуть вашему супругу милость церкви.
Алиенора смерила его холодным взглядом:
– Я для этого и пришла к вам: найти способ покончить с этой войной. Сестра – моя наследница, а ее дочь будет следующая в наследной линии. Мне приходится заботиться об их благополучии, ибо это благополучие Аквитании тоже… да и Франции, поскольку Рауль де Вермандуа – близкий родственник моего супруга.
– В таком случае вам следует попросить Господа дать вам наследника для Франции, – сказал священник. – Это, безусловно, ваш первейший долг.
– Неужели вы думаете, я не пыталась? Но как мне обеспечить наследника для Франции без помощи мужа? Ведь это и его долг тоже? Но Господь наказывает нас, делая его неспособным, когда он все-таки посещает меня, но чаще всего он вообще не приходит. Предпочитает проводить время в молитвах или в компании мужчин, таких как Тьерри де Галеран. – Она уставилась на свои крепко сжатые руки. – Что же мне делать? Не могу же я сотворить зачатие как по волшебству.
Наступила долгая пауза. Она набрала воздуха, чтобы снова заговорить, но священник поднял худую белую руку, призывая ее к молчанию. Он смотрел на нее не мигая, при этом слегка кривил рот, и это была не улыбка. Вроде бы аббат Клерво выражал сочувствие, но под ним скрывалось довольство, ведь королева раскрыла свою уязвимость.
– Господь разными путями возвращает свое стадо к себе, – произнес он. – Лишь поступайте правильно, и Он примет вас обратно в свою паству. – Священник показал на ее шелковое платье. – Если хотите зачать ребенка, то должны оставить всю эту мишуру, все эти нечестивые старания, которые стали для вас так важны. Необходимо отречься от них и крепко держаться за Христа, вашего Спасителя. – Он снял с шеи деревянный крест на тесемке и вложил в ее руку. – Христос умер на кресте для физического мира и снова воскрес, точно так и ваша душа должна умереть для мира физических наслаждений и воскреснуть вновь, обретя новую силу. Господь будет наставлять вас, проверять снова и снова, пока не уверится, что вы одна из Его паствы. Несите Его крест и будьте достойной этой ноши, ибо нелегко держать бремя всей страны на своих плечах, как хорошо знает ваш супруг, и вы должны быть готовы к этому. Вы обязаны изменить свою жизнь и сделать ее угодной Богу, и только когда ваш дух будет плодовит, вы станете плодовитой и чревом. Чтобы начать новую жизнь, оставьте прежнюю, греховную, и рьяно исполняйте наказы Господа. Вы понимаете меня?
Алиенора почувствовала себя загнанным зверьком, на которого охотник наставил лук.
– Да, святой отец, понимаю.
– Измените свое поведение, – повторил он. – Сделаете это – и я стану молиться Господу, нашему Небесному Отцу, чтобы Он даровал вам и королю огромную милость – ребенка для Франции.
Она склонила голову над простым деревянным крестом в своей руке; кожаная тесьма была грязной и темной от соприкосновения с затылком аббата Бернара. Несмотря на отвращение, она испытала удивительный момент смирения. После всей роскоши, что окружала ее сегодня, этот предмет вернул ее обратно на землю. Но самое важное, он заставил ее увидеть способ, как вернуть Людовика.
