Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью" (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
Спарг забрел далеко от Кронка и стоял теперь на высоком мысу, в изумлении разглядывая странную водянистую массу и синюю линию перед собой. Не зная этого (поскольку еще не существовало языка), Спарг любовался морем и далеким горизонтом. Спарг рыкнул и начал спускаться с мыса. Он дойдет до далекой голубой линии, думал он. Вот это цель всей жизни. Спарг думал так, поскольку плавания еще не изобрели…
Получил подтверждение из «Института Факсос», что мне забронировано место на писательских курсах. Я в ужасе.
Луиджи восстановлен на работе, а я, слава богу, вернулся в безопасность кухни. Роберто разрешает мне смотреть, как он работает. Бо льшую часть жизни мне отказывалось в надлежащем пищевом образовании. У матери было нечему учиться, она прекратила готовить настоящую еду после того, как прочла «Женщину-евнуха». Хотя, по иронии судьбы, автор этого плодотворного для мысли тома, мисс Жермен Грир — сама известная повариха и гостеприимная хозяйка вечеринок.
Благодаря доброте Роберто я теперь умею готовить «пасту аль-денте», прототип бисквита и почти разгадал, как делать суп из жерушника. Теперь я пулей вскакиваю по утрам со своих спаренных банкеток — мне не терпится на работу.
Сегодня доставили авиабилеты.
Вечером в «Дикарях» появилась новая официантка. Ее зовут Жожо, она из Нигерии. Изучает живопись в Сент-Мартине. Она выше всех остальных в ресторане. В ее волосы вплетены сотни бусинок. При ходьбе она пощелкивает. Ее мать — какая-то шишка в нигерийской тракторной промышленности.
Сегодня приготовил гору профитролей. Роберто сказал:
— Поздравлаю, Адриана! Шоколадна глазур — совершенства.
Жожо попробовала один профитроль и объявила его «прелестным». У Луиджи с собой случился «Полароид», поэтому он щелкнул меня, гору и Жожо. Я повесил снимок дома на стенку. Я выгляжу довольно симпатичным.
В полдень я еще лежал в постели, когда в дверь постучали. Ко мне никто никогда не приходит, поэтому я немного встревожился. Приложил ухо к двери, но услышал только странное пощелкивание. В конечном итоге дверь я открыл, но цепочку не снял. В щель я с восторгом узрел Жожо.
Она улыбнулась мне и сказала, что собирается в Галерею Тэйт [58]:
— Хочешь сходить?
Я скинул цепочку и пригласил ее зайти. Жожо прошлась по комнате и заметила, как в ней прибрано. Потом остановилась у стола, где в прозрачной папке лежала моя рукопись, и сказала:
— Так это, значит, твоя книга? — Она почтительно до нее дотронулась. — Мне бы хотелось однажды ее прочесть.
— Когда закончу, — ответил я.
Я приготовил ей чашечку «Нескафе», извинился и ушел в ванную умыться и одеться.
В ванной я рассмотрел себя в зеркале над раковиной. Что-то произошло с моим лицом. Я больше не похож на Джона Мэйджора.
Жожо нравится гулять, поэтому мы отправились в Тэйт пешком. Я был горд тем, что меня видят с такой потрясающей женщиной. Я спросил ее о Нигерии, и она заговорила о своей стране с явной любовью. Жожо по национальности — йоруба и родом из Абеокуты.
Она тоже спросила меня о моей семье, и я рассказал о паутине наших отношений, разводов и примирений.
Жожо рассмеялась:
— Для того, чтобы разобраться в наших семейных отношениях, понадобится крайне мощный компьютер.
Я никогда не был в Галерее Тэйт, но Жожо знала ее хорошо. Она провела меня по залам и показала несколько своих любимых картин — на всех изображались люди, как я заметил. Мы посмотрели работы Полы Рего, Ванессы Белл и Матисса, а также скульптуру Гиши Кёниг [59] под названием «Операторы машин», а потом она сказала, что нам лучше уйти, пока не надоело и пока ноги не заболели.
Спускаясь по ступенькам, Жожо спросила, не хочу ли я выпить чаю у нее дома в Баттерси.
Я ответил:
— Очень хочу.
Мы перешли через дорогу к автобусной остановке, но я вдруг остановил черный кэб, и мы доехали до ее квартиры с шиком.
Жожо живет на верхнем этаже многоквартирного особняка. В каждой комнате — масса ее картин. По большей части — автопортреты в обнаженно виде, на которых она изображает себя разными красками, включая зеленую, розовую, лиловую, синюю и желтую.
Я спросил, что она — так утверждает цвет своей кожи?
— Не-а, — рассмеялась Жожо. — Просто скучно писать одними черными и коричневыми.
Мы ели ячменные лепешки, запивали их чаем «Эрл Грей» — и без конца болтали: о «Дикарях»; о нигерийской политике; о кошках; об одном из ее преподавателей живописи, который сходит с ума; о Сесиле Паркинсоне; о ценах на кисти; о Вивальди; о наших знаках по гороскопу: Жожо — Лев (но на пересечении со Скорпионом); о женской школе-интернате в Суррее, где Жожо жила с одиннадцати лет, пока ее не исключили в шестнадцать за то, что забралась на крышу часовни в знак протеста против паршивой кормежки.
За бокалом дешевого вина мы обсуждали деревья, Матисса, Москву, русскую политику, наши любимые пирожные, пользу зонтиков, капусту и королевскую семью. Жожо — республиканка, как она сказала.
За последним бокалом вина и тарелкой с хлебом и сыром я рассказал ей о бабушке, маме, Пандоре, Шарон, Меган, Леоноре, Кассандре и Бьянке.
— Много же ты багажа за собой таскаешь, — сказала Жожо.
Мы расстались в 10.30 вечера дружеским рукопожатием.
Когда она закрывала за мной дверь, я спросил, сколько ей лет.
— Двадцать четыре, — ответила Жожо. — Спокойной ночи.
Я выскочил из «Дикарей» в обеденный перерыв и купил себе крем для загара «Амбрэ Солэр (Фактор 8)», эспадрильи, футболки-безрукавки, еще три пары шортов, а также поменял фунты на шестнадцать тысяч драхм.
Допоздна работал над книгой. Очень переживаю по поводу мнения Анджелы Хакер. Добавил больше описательных слов в «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» и вычеркнул немало описательных слов из «Спарга из Кронка».
Персонал ресторана организовал небольшую отвальную вечеринку на кухне после того, как ресторан закрылся на обед. Я был очень тронут. Роберто приготовил кебаб и украсил в мою честь настоящий греческий салат. Жожо еще днем принесла две бутылки рецины, и мы все сдвинули стаканы и поклялись в вечной дружбе. Затем ввалился Дикар — с жалобами, что Луиджи забыл приписать в чей-то счет НДС, — поэтому праздник угас. Жожо сказала, что умеет хорошо складывать вещи. И предложила помочь.
Я вывалил одежду, несессер с туалетными принадлежностями и рукопись на кровать прежде, чем все упаковать, но тут понял, что грабители уволокли и мой чемодан.
Жожо сбегала на Бервик-стрит и купила такую огромную полосатую сумку из волокна, ручной работы — вроде тех, с которыми в новостях по телевизору всегда показывают беженцев. Как только мы все сложили, у нас с Жожо завязался спор, следует ли мне брать теплую куртку. Она сказала, что надо, но я решил, что не стоит. Накинул на плечи хлопковый свитер. Все говорят, что в Греции в апреле тепло. В данный момент ноги в шортах у меня очень бледные, но к тому времени, как я вернусь, они будут покрыты изумительным загаром.
Отель «Адельфи»
Афины
Четверг, 2 апреля
9.30 утра
Дорогая Жожо,
Впервые в жизни никто не поздравляет меня с днем рождения. Мне уже двадцать пять. А это — веха в жизни для кого угодно. По-прежнему ли я подхожу под определение «Молодой Британский Писатель»? Надеюсь, что да.
Остальные участники курсов «Института Факсос» кучкуются в вестибюле гостиницы и непринужденно болтают друг с другом. Когда я их увидел, то сразу юркнул обратно в лифт и поехал на террасу на крыше, но там стояла Анджела Хакер, курила сигарету и печально созерцала Акрополь вдалеке. Она худосочна и одевается в белое. Ее отягощают народные серебряные украшения.
