Скоморох - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
– Ты нашел того, кто сможет достойно заменить тебя на твоей должности? – сухо бросил старик.
– Нет, господин барон.
Андриса ничуть не смутил тон, которым с ним разговаривали. Таков уж был последний из прямых отпрысков Берзиньшей, капитан никогда не знал другого. Сколько он себя помнил, столько и жил в этом замке, служа этому роду. Сначала мальчишкой на побегушках, занимаясь чем придется, – его, сироту, лишь из милости приняли в замковую челядь. Потом, когда подрос, стал постоянным партнером сыновей барона, на нем они оттачивали свое мастерство владения клинком. Затем стал тенью барона. Он знал, что тот любит его, вот только любовь свою он выражал подчас так, что и не возрадуешься ей.
– Тогда не может быть и речи о том, чтобы оставить роту. Что с этим брячиславским боярином?
– Пока безрезультатно.
Андрис болезненно сморщился, словно откусил южный плод под названием лайм. Потеряв последнего сына и наследника, барон словно взбесился. Он требовал пленить и доставить боярина, повинного в его смерти, так как хотел самолично видеть, как будет страдать тот, кто посмел лишить его последней радости в жизни. Как нетрудно догадаться, заниматься этим поручили капитану, и он взялся за выполнение поручения, хотя и не одобрял его.
– В чем причина?
– Те, кого мне удалось нанять, погибли, хотя и были близки к удаче. Одному из них удалось отравить боярича, но он был схвачен. – После неудачной попытки с похищением барон согласился на послабление: он заявил, что удовлетворится смертью этого человека, но за доставленного живьем заплатит втрое.
– Найми других и не скупись, цена не имеет значения.
Вот уж что правда, то правда. Старик все еще крепок, но как мужчина уже ни на что не годен, а потому рассчитывать на прямых наследников ему не приходилось, тех же, кому достанется его баронство, он искренне презирал. Чем меньше они получат, тем счастливее он будет чувствовать себя на том свете. Его искренне расстраивало то, что он не мог оставить баронство кому-нибудь другому, в этом отношении законы королевства весьма суровы. Он мог обобрать баронство как липку, но домен должен оставаться неделимым. Можно, конечно, продать или заложить, но кто захочет связываться с его родственничками, которые уже потирали руки, посматривая на богатое баронство, которое нежданно-негаданно само плыло в руки. А люди они были весьма влиятельные, так что даже церковь не осмелится принять эти земли в дар. Впрочем, церкви в первую очередь воспрепятствует король – эдак эти святоши приберут все владения королевства. Барон мог оставить служителям только деньги, но не майорат.
– Я уже приступил к поискам, но желающих пока не находится. Все, кто принял заказ, кончили плохо, так что с этим брячиславским боярином никто не хочет связываться.
– Ерунда. Все дело в награде. Если никто не хочет рискнуть за большие деньги, значит, найди того, кто сделает это за очень большие. Когда я вернусь из посольства, то хочу, чтобы Смолин был в замковом подземелье. Как это произойдет, меня не интересует. Понадобится – возьми штурмом Обережную, но доставь его мне.
– Значит, просто устранить его вы уже не хотите?
– Теперь уже нет. Да, совсем забыл. Вот, возьми.
– Что это, господин барон?
– Грамота, в которой указано, что с первого числа этого месяца ты являешься дворянином гульдской короны.
Вот и объяснение перемены решения. Как видно, барон понимал: первое, что сделает капитан, это направится в Брячиславию и вызовет боярича на поединок, а Андриса барон ценил почти как сына и не мог позволить ему вот так рисковать.
– Господин барон…
– Не нужно меня благодарить, ты заслужил это, как никто другой.
– Как скажете, господин барон. Я только хотел высказать свое сожаление по поводу того, что это дворянство несколько припоздало.
– Ты о бароне Лиепиньше? Ха-ха-ха. – Кабинет огласил дребезжащий хохот старика. – Не стоит расстраиваться, мой мальчик, как видишь, я и сам справился. – Затем он посерьезнел и продолжил: – Жаль, я не смогу объявить тебя своим наследником, король не позволит отдать баронство в твои руки. К сожалению, нет у меня и лишних земель. Но никто не запретит мне вознаградить тебя по заслугам.
– Мне не нужна иная награда, кроме возможности служить вам.
– Знаю, но тут уж позволь мне поступить так, как я посчитаю лучшим. Кстати, прими совет. Как только сделаешь все распоряжения относительно эскорта, отправляйся в таверну и устрой попойку, чтобы весть о твоем дворянстве разнеслась далеко и очень быстро. Не хотелось бы терять дворян только потому, что кто-то окажется не в курсе, что верный пес барона Берзиньша уже не слуга, а их ровня.
– Я всегда буду служить вам.
– Отрадно это слышать, но только ты будешь не служить мне, а состоять у меня на службе. Это огромная разница, мой мальчик. И пусть для нас с тобой это ничего и не меняет, ибо ты никогда не был мне просто слугой, остальные должны ощутить разницу.
– Я все понял, господин барон.
– Вот и хорошо. Иди.
Новоявленный дворянин четко, по-военному коротким кивком изобразил поклон, после чего повернулся кругом и, печатая шаг, вышел из кабинета. Вот еще одна отличительная черта гульдской армии, в которой жестко насаждалась дисциплина и муштра. Король мог экономить на чем угодно, но он никогда не экономил на армии. Однако заработок солдаты отрабатывали сполна, легким их хлеб назвать было нельзя. Изнывая на плацу и учебном поле, обильно сливая на землю пот, одуревшие от беспрерывных занятий, они мечтали только об одном: поскорее отправиться на войну, потому как только там, в боевой обстановке, они могли надеяться на послабление и возможность жить более или менее вольготной жизнью.
Вообще-то это село тянуло на небольшой город, потому как никто из живущих в нем никогда не пахал землю: этим занимались крестьяне, проживающие в раскинувшихся окрест фермах. Принцип прост: один род, одна ферма, и в основной массе это арендаторы на землях барона. Есть и свободные, которые обрабатывают свою землю, но таких мало, и год от года их становится все меньше. Неурожаи, падеж скота, потеря кормильца – все это ведет к недоимкам по налогам и, как следствие, к утрате земли. Большинство остаются в своих же домах, вернее, в домах, некогда принадлежавших им, но теперь они уже выступали в качестве арендаторов.
А в этом поселении, как-то уж так традиционно сложилось, проживали одни ремесленники. Повелось это издавна, еще три века назад предок нынешнего барона в деревне при замке стал селить лишь мастеровых, рассудив, что крестьянам лучше быть поближе к своим полям. К тому же продукция мастерских приносила более ощутимый доход, нежели взращенная на полях. С веками деревня разрослась в село, со своей церковью и устоявшимся укладом, с районами, где преобладали те или иные ремесла. Здесь не было прославленных мастеров, они предпочитали селиться в больших городах, а то и столицах, но никак не в глухом селе. Но те, которые были, не зря ели свой хлеб, производя вполне приличную продукцию. Так, например, был целый квартал, где несколько домов занимались изготовлением карет, в основном уходивших на продажу в славенские княжества. Этим дикарям пришелся по душе западный вид транспорта, и они давали весьма приличную цену. Вот и ладили элитные повозки для них, хотя торговать с ними открыто не получалось и ни один каретник не сказал бы, что готовит свой товар именно для славен. Все знали, куда пойдет продукция, но упорно делали вид, что ничего подобного не происходит. Торговцы доводили закупленные кареты до потребителя через Латгалию или Фрязию, иначе никак, потому как иной переправы и не было.
Вообще-то дурацкая ситуация, которая была во вред и Гульдии, и Брячиславии. В продукции друг друга они нуждались, но вынуждены были торговать через подставных лиц, наживавшихся на перепродаже. Но вражда была давняя и крепкая.
Имелся в селе и оружейный квартал. Опять-таки ничего выдающегося, но оттуда выходили весьма добротные мушкеты и пистоли. Были и пороховых дел мастера. А вот тут, пожалуй, имелся и выдающийся дом, потому как уже сотню лет его представители изготавливали порох по собственному рецепту, который держали в секрете. Мелкозернистый, он сгорал настолько полно, что практически не оставлял нагара. Великолепный порох, такого больше нигде не делали.
