Воздушная деревня - Верн Жюль Габриэль (книги без регистрации TXT) 📗

Вот в каких условиях предстояло жить обоим друзьям, проводнику и Лланге. Хибарка их не была тюрьмой: они могли выходить из нее в любое время, когда им захочется. Но вздумай они покинуть Нгалу, как, несомненно, им воспрепятствуют если только им не даст на то свое высочайшее соизволение Его Величество Мсело-Тала-Тала.

Итак, они оказались перед необходимостью — может быть, ненадолго принять условия пребывания среди странного лесного мира, в воздушной деревне.

Эти вагди казались, впрочем, довольно мягкими и спокойными по натуре, мало склонными к ссорам и — особенно отметим это обстоятельство — менее любопытными и менее интересующимися присутствием иностранцев, чем если бы на их месте были бы самые отсталые и невежественные дикари Африки и Австралии.

Лицезрение двух белых и двух конголезских туземцев не удивляло их в той мере, в какой оно поразило бы африканского туземца. Они оставались равнодушными и вовсе не проявляли никакой назойливости. Ни малейшего симптома снобизма или самодовольства, а ведь что касается акробатики — карабкаться по деревьям, перепрыгивать с ветки на ветку, сбегать по лестнице Нгалы — тут им не было равных, они могли бы сравниться с Биллом Хайденом, Джо Бибом, Футитом, которые удерживали в ту пору рекорды цирковой гимнастики.

Демонстрируя свои физические данные, вагди показывали свидетельства и необычайной остроты зрения. Во время охоты они с одного удара сбивали птиц маленькими стрелами. Не менее точными были их попадания, когда они преследовали в соседних зарослях оленей, ланей, антилоп, а также буйволов и носорогов. Макс Губер наблюдал это, сопровождая охотников, — скорее для того, чтобы полюбоваться их профессиональным мастерством, нежели с целью составить им компанию.

Бежать! Да, бежать! Только об этом пленники думали беспрерывно. Но бегство возможно лишь по единственной лестнице, на верхней ступеньке которой стоят на часах два воина. Обмануть их бдительность очень трудно.

Неоднократно Макс Губер испытывал острое желание настрелять птиц, которыми изобиловали окрестные места, — цесарок, фазанов, удодов и других. Ими с удовольствием лакомились вагди. Но его с компаньонами ежедневно и щедро снабжали дичью, особенно мясом различных антилоп орикса, ньялы, прыгуна, водяного козла, столь многочисленных в лесу Убанги. Их слуга Колло заботился, чтобы всего у них было вдосталь. И свежую воду для хозяйственных нужд приносил каждый день, и о сухих дровах для очага не забывал. А потом, использовать карабины как охотничье оружие означало обнаружить их мощь, что было нежелательно. Лучше сохранять тайну, и применить их при случае для нападения или защиты.

Снабжая своих гостей мясом, вагди и сами потребляли этот продукт, или обжаренным на раскаленных углях, или сваренным в самодельных глиняных горшках. Именно так и готовил мясо Колло для своих подопечных, принимая иногда помощь Лланги. А Кхами отказывался от участия в стряпне с этим «ничтожеством» из-за своей туземной гордости.

Нужно заметить — к вящему удовольствию Макса Губера, что соли в еде хватало с избытком. И это не был хлористый натрий, который в растворенном виде содержится в морской воде, а каменная соль, широко распространенная в Африке, в Азии, в Америке, чьи отложения покрывали почву в окрестностях Нгалы.

Это единственный минерал, который входит в пищевой рацион, и только инстинкт мог подсказать диким вагди, какую пользу принесет им белый порошок. Животные так не соображают. Вот еще одна черточка, приближающая вагди к человеку. [200]

Особенно интересовала Джона Корта проблема огня. Как добывают его "первобытные люди"? Быть может, путем трения твердого дерева о более мягкое, по методу дикарей? Но нет, они поступали иначе. Вагди использовали кремень, из которого ударами высекали искры. Этих искр вполне хватало, чтобы поджечь легкий пух, собранный с плодов очень распространенного в Африке дерева.

Содержавшая азот пища дополнялась в вагдийских семьях растительной, о которой заботилась сама природа. Это были съедобные корни двух или трех сортов и великое множество фруктов, например, те, какие приносит Acacia andansonia, вполне справедливо известные под именем человеческого или обезьяньего хлеба; или плод карита, похожий на каштан и наполненный густым веществом, способным заменить масло; или еще дерево киеля, некоторая пресность плодов которого компенсируется их питательными свойствами и величиной они достигают двух футов в длину; наконец, прочие дикорастущие фрукты бананы, фиги, манго. Этот неполный список завершают стручки тамариндового дерева, с успехом применяемые в качестве пряностей.

Знали также вагди и вкус дикого меда. Они находили ульи по первоцвету. Из этого ценного продукта и из сока различных растений — в частности, сока одной из лиан, смешанных с речной водой, они умели готовить довольно крепкие алкогольные напитки. В этом нет ничего удивительного: известно, что африканские мандрилы питают большую слабость к алкоголю. А ведь они всего лишь обезьяны.

Следует добавить, что протекавшая под Нгалой речушка изобиловала рыбой. Здесь водились те же самые породы рыб, какие Кхами и его спутники вылавливали в реке Йогаузена. Но можно ли было плавать в этой речушке? И пользуются ли вагди лодками? Вот что важно было знать на случай побега.

Заманчивый поток виднелся с края деревни, противоположного королевской хижине. Став у крайних деревьев, можно было разглядеть его ложе, шириной в тридцать — сорок футов. С этого места он убегал и терялся среди великолепных деревьев-гигантов, чьи стволы густо оплели огромные лианы, подобно сказочным змеям.

Со временем путешественники узнали: вагди умели строить лодки, как самые отсталые жители Океании. Правда, их плавучие сооружения больше напоминали плот, чем пирогу, [201] обычный древесный ствол, где выдалбливается углубление с помощью огня и топора. Управлялись они плоским веслом, а если дул попутный ветер, ставили еще парус на двух шестах, изготовленный из коры. Предварительно кору размягчали и делали более гибкой, нанося по ней удары колотушкой из железного дерева, необычайно твердого.

Джону Корту удалось также выяснить, что вагди абсолютно незнакомы с овощами, и ценные эти продукты не входят в их рацион. Не умели они выращивать ни сорго, ни рис, ни овес или маниоку, что является обычным делом для племен Центральной Африки. Так что не следовало ожидать того, что встречается в сельскохозяйственном производстве у племен данкас, фундов, мобуту, которых с полным основанием можно отнести к человеческой расе.

Завершив наблюдения такого рода, Джон Корт вознамерился определить, обладают ли вагди чувством нравственности и религиозности.

В один прекрасный день Макс Губер поинтересовался у друга, каковы его успехи в этой области.

— Некоторые представления о морали, о честности и порядочности у них есть, ответил Джон Корт. — Они делают явное различие между добром и злом. Свойственно им также чувство собственности. Я знаю, конечно, что многие животные наделены этим чувством. Например, собаки ни за что не отдадут пищу, которую они едят. По-моему, вагди разбираются в том, что такое «мое» и «твое». Я сделал такое заключение, наблюдая за одним из них, который украл несколько фруктов, забравшись в чужую хижину.

— И его арестовала обычная полиция и. уголовный розыск?

— Смейтесь, смейтесь, милый друг, но я сообщаю вам немаловажные данные… А похитителя хорошенько отдубасил владелец фруктов, и соседи помогали ему расправиться с обидчиком. И еще я скажу, что у этих дикарей есть один институт, приближающий их к людям.

— Какой же?

— Институт семьи. Она у них упорядочена и устойчива. Это совместная жизнь отца и матери, общие заботы о детях, длительность отеческой и сыновней привязанности. Разве не наблюдали мы это у Ло-Маи? У этих вагди такие же эмоции, как и у представителей человеческого рода. Возьмите нашего Колло… Разве он не краснеет под воздействием моральных факторов? От стыда, от робости, от скромности, от смущения? Вот четыре ситуации, вызывающие у человека прилив краски к лицу, и такой же эффект мы, несомненно, наблюдаем у Колло. Значит, у него есть чувства… И есть душа!