Испытание Раисы (СИ) - Соколов Александр Алексеевич (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Мы возвратимся в Петербург, — сказал он, пожимая руку товарища.
— Что?! Мы помилованы?
— Да!
Валериан вдруг побледнел, его рука похолодела в руке друга, и он лишился чувств.
— Графиня! — крикнул испуганно Резов, подбегая к дверям. — Помогите!
Раиса тотчас же вбежала…
Валериан в это время открыл уже глаза и смотрел на нее с удивлением.
— Глупец, что я наделал! — сказал Резов, хватаясь за голову.
Но отступать было уже поздно. Валериан глядел на жену глазами хотя и полными гнева, но и с радостью. Он не мог представить себе врага, приехавшего из такой дали, чтобы ухаживать за ним.
— Это вы, сударыня, — спросил он, — привезли нам помилование?
— Да! — ответила Раиса дрожащим голосом.
Она не смела поднять глаз на своего мужа, боясь увидеть на его лице убийственную иронию, однажды уже принесшую ей так много мук и горя.
— Но кому же мы обязаны помилованием? Тетке без сомнения?!
— Нет, нет, ей одной! — вскричал Резов с горячностью. — Твоей жене, этому ангелу, непризнанному тобой, приехавшей в Сибирь во время самой жестокой зимы, чтобы принести нам такую огромную радость!
Грецки не сводил глаз с жены: в голове его вихрем неслись тысячи разных мыслей…
Действительно, его жена с достоинством носила звание, приобретенное ею по воле судьбы! Эта благородная и светлая личность, которую он должен был уважать и чтить, но Валериан еще не проникся этим сознанием, и он не мог думать, как другие…
— Благодарю вас, сударыня, — произнес он медленно как бы с сожалением. — Благодеяния ваши следуют одно за другим! Вы благородно мстите!
Он отвернулся и закрыл глаза. Когда он открыл их, Раисы уже не было в комнате.
Резов с гневом взглянул на него.
— Счастлив ты, что еще болен, а то я сказал бы то, что думаю! — упрекнул он друга.
— Я не намерен ни от кого выслушивать наставления! — сухо произнес Грецки, и как бы желая заснуть, закрыл глаза.
Но он не спал…
Наступила ночь. Резов удалился, его заменил Фаддей, и Валериан предался своим думам, из которых главными были — свобода и возвращение в Петербург.
Принесли лампу и подали ужин на стол, покрытый богатой скатертью.
Грецки, открыв глаза, увидел четыре прибора. Он глядел на приготовления, нисколько не выказывая своего удивления.
Когда все было готово, вошли товарищи. Собакин прямо подошел к постели.
— Твоя жена отказывается ужинать с нами, — сказал он грубо, — благодаря твоему любезному приему! Я думаю, самое меньшее, что бы ты мог ей оказать — это вежливость!
— Вежливость? Хорошо, — произнес Грецки. — Фаддей, поди, скажи… — он остановился, не будучи в силах произнести ненавистное для него слово, — скажи графине, — поправился он, — что я… прошу их отужинать с нами.
Раиса тотчас же пришла, и все уселись за стол. Валериан исподтишка, сквозь опущенные ресницы любовался женой. Живейшее любопытство смешивалось со злопамятством при этом наблюдении…
Это была все та же молодая девушка-плебейка, которую он оскорбил, но плебейка с дворянской гордостью, сумевшая хорошо отомстить ему… И глядя на нее, Валериан должен был сознаться, что в ней не было ничего плебейского! Наоборот, она могла бы родиться и у трона, так много было в ней грации и подлинного благородства, как во внешности, так и в поступках!..
Оба офицера разговаривали с ней как с другом. Было видно, что они уважали ее и любили. Да и неудивительно: не ей ли они были обязаны своим благополучием и всеми удобствами, которыми пользовались в ссылке?!
Раиса говорила мало, уверенно, но коротко отвечая на вопросы. Было ли это из-за заботы о больном или от равнодушия к собеседникам?!
По окончании ужина она удалилась, пожелав спокойной ночи молодым людям, которые почтительно поклонились ей, поцеловав руку.
— Ну как? — спросил Резов, когда дверь закрылась за нею. — Неужели ты не находишь, что она восхитительна, Грецки? Много ли ты укажешь придворных красавиц, которые были бы лучше ее?
Валериан ничего не ответил.
— Надо сообщить тебе, — сказал Собакин, — что жена твоя объявила нам, что не считает больше себя охранительницей наших имений и по возвращении в Петербург думает испросить у государя повеление о снятии запрещения на наши имения!
— А я все-таки должен буду оставаться ее мужем, несмотря ни на что! — заметил Грецки, внутренне стыдясь за свои слова.
— К несчастью верно, что только ты один можешь быть ее мужем, — сухо возразил Собакин. — Но она также и тебе отдает твои имения, ничего не оставляя себе.
— Что же она думает делать потом? — с живостью спросил Валериан.
— Тебе бы следовало спросить ее об этом самому, так как мы не имеем права задать ей такой вопрос!
На ночь товарищи расстались, и Валериан остался один со своими думами.
Фаддей тихо прокрался в комнату, чтобы зажечь ночник, и затем растянулся на матраце у постели барина. Он уже начал засыпать, но Валериан окликнул его. Старик тотчас же поднялся.
— Фаддей, — тихо спросил выздоравливающий, — скажи мне правду: кому я обязан возвращением из ссылки?
— Молодой графине!
— А своим выздоровлением?
— Только ей одной! Молодой графине!
— Все молодой графине… Скажи, а каким образом она спасла сестру?
Старик начал рассказ, продолжавшийся около двух часов: он передал графу все мельчайшие подробности.
— Что верно, так это то, — заключил Фаддей, — что не каждый имеет столько ума и храбрости для того, что она сделала… А как о вас она заботилась! Она высылала вам все деньги, а как только узнала о вашей болезни, тотчас же выехала в Петербург и испросила у государя помилование… Других таких женщин не найдешь…
Валериан молчал.
— Скажи, могу ли я развестись с нею? — вдруг спросил он.
Фаддей в ужасе всплеснул руками.
— Развестись?! После того, что графиня сделала для вас?.. Барин, скажу вам прямо, что если вы живы, то лишь благодаря ее заботам! Вы ей, надо точно признать, обязаны жизнью, а вы… развестись!
— Разве она находилась здесь во все время моей болезни? — спросил граф.
— А как же! Мы приехали на шестые сутки вашей болезни, и графиня пятнадцать суток провела без сна! Если бы она не приехала, вас бы давно и на свете не было! Она и продукты привезла такие, каких у вас здесь нет, и лекарства! А уж как ухаживала за вами!
— Зачем все это она делала для меня? — в раздумье произнес Валериан.
Ему тяжело было сознавать себя обязанным женщине, которую он должен был ненавидеть.
— Зачем? Затем, что она из тех, которые платят добром за зло! — откровенно ответил Фаддей.
Граф хотел ответить дерзостью своему слуге, но ложный или настоящий стыд помешал ему. Он в замешательстве постарался притвориться спящим и действительно скоро заснул.
45
Раиса ежедневно присутствовала за столом. Граф начинал привыкать к ее присутствию и даже иногда желал его.
Однажды в зимний вечер, когда снег падал большими хлопьями, свистел ветер и слышалось завывание волков, граф посмотрел на Раису, сидевшую с работой у лампы.
Ее нежное лицо розовело от падавшего света лампы, и вид этой бесспорно красивой женщины, молчаливо сидящей с работой в руках, заставил графа задуматься. У него мелькнула мысль о домашнем очаге в отдаленном отечестве, и эта мысль вселила в сердце графа трепетную радость.
Собакин и Резов с тех пор, как Валериану стало лучше, реже посещали его, и супруги часто оставались одни.
Хотя граф был уже в состоянии ходить, он больше сидел в кресле. Во время долгих tet-Ю-tet с женой много разных мыслей, много новых предположений теснилось в его голове. Как-то вечером он вызвал молодую женщину на разговор.
— Расскажите мне о сестре, — попросил он. — Что вы думаете о ней?
Удивленная и довольная этим знаком доверия, Раиса начала говорить о Елене, как друг, знающий самые сокровенные тайны, чем доказала Валериану, что она хорошо изучила его сестру, хотя знала ее гораздо меньше, чем он сам.
