Остров кошмаров. Корона и плаха - Бушков Александр Александрович (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Как писал Роберт Рождественский в одной из своих самых известных поэм: «Посмеялись? А теперь давай похмуримся».
Никак нельзя обойти вниманием тот печальный факт, что практически все свершения Иакова – масштабные, серьезные, принесшие немало пользы Англии – имели и свою неприглядную оборотную сторону. Одно счастливое исключение – Библия короля Иакова. Но вот все остальное… Все остальное сопровождалось довольно-таки грязными последствиями, которых Иаков – впрочем, как и, наверное, любой другой на его месте – просто-напросто не мог предвидеть.
Установленная Иаковом система монополий принесла немало пользы английской экономике. Вот только сама эта система… Елизавета монополии раздавала лично, исключительно по собственному хотению, ни с кем не советуясь и ни с кем не считаясь. При Иакове патенты на ту или иную монополию приносили на подпись королю высокие государственные чиновники. Вам нет нужды объяснять, как себя ведут иные высокие чины, от которых зависит распределение крайне хлебных госзаказов?
Ага, вот именно. Сам Иаков, как и Елизавета, никакой выгоды от раздачи монополий не имел, а вот занимавшие высокие посты лорды получали немалые взятки и откаты. Смело можно утверждать: по разгулу коррупции правление Иакова в английской истории держит печальный рекорд…
И если бы речь шла только о примитивных хапугах, если и оставивших след в истории, то исключительно по причине запредельного взяточничества…
Жил-поживал в Англии сэр Френсис Бэкон, ученый книжник, которого по заслугам считают одним из величайших ученых и мыслителей XVII в. Выдающийся философ, естествоиспытатель и писатель. Как философ выступал против схоластики и догматизма в науке. Свои взгляды на этот счет он подробно изложил в книге «Новый Органон», а философские – в трактатах «Опыты и наставления нравственные и политические» и «О достоинстве и приумножении наук». Как естествоиспытатель много занимался и физическими, и другими научными опытами как практик. Как писатель стал одним из первых футурологов и отцов-основателей научной фантастики. В незаконченном по причине смерти романе «Новая Атлантида» Бэкон описал вымышленный остров Бенсалем. Его жители летают по воздуху и плавают под водой с помощью неких аппаратов, умеют передавать звук и свет на любые расстояния (телевидение!), создают новые, крайне эффективные лекарства от многих болезней (при жизни Бэкона фармацевтика пребывала прямо-таки в первобытном состоянии), занимаются селекцией растений (тогдашняя наука к этому и близко не подошла) и даже стоят на пороге управления погодой (чему посвящен не один фантастический роман века двадцатого, в том числе и один, принадлежащий перу автора этих строк). Сама смерть Бэкона позволяет назвать его жертвой науки – без малейших натяжек или иронии. Помимо прочего, сэр Френсис изучал вопрос, имевший большое практическое значение – влияние холода на сохранность продуктов. Все опыты проводил самолично, без всяких помощников и лаборантов. Однажды набивал снегом свежевыпотрошенную птицу. Зима стояла морозная, одет Бэкон был легко, не по погоде, долго провозившись по колено в снегу, простудился, слег и уже не встал…
Однако у этой ярчайшей личности была и другая сторона, крайне неприглядная…
Бэкон был не только ученым и писателем, но и общественным деятелем, а потом – высоким государственным чиновником. Эту карьеру, как и научные занятия, он начал еще при Елизавете. Закончив Кембридж, несколько лет был юристом, затем стал членом Палаты общин. В парламенте энергично выступал в защиту как монополий, так и «божественного королевского права». При Иакове стал пэром Англии, лордом-канцлером королевства – и в качестве такового тоже имел прямое отношение к выдаче патентов на монополии. И, как все остальные, взятки брал немаленькие. За что в конце концов и угодил под суд Палаты лордов. Детали толком неизвестны, но одно не вызывает сомнений: процесс над Бэконом не имеет никакого отношения к борьбе с коррупцией, за чистоту рук. Просто-напросто случилась история, прекрасно нам знакомая: в борьбе за хлебные места грызлись властные группировки – и, накопав на соперников реальный компромат, пускали его в ход.
Улики были не вымышленными, а реальными, вполне серьезными. Сам Бэкон вину свою признал (без всяких пыток, разумеется). Его слова остались в протоколах суда:
– Я признаю прямо и откровенно, что я виновен в подкупе, и отказываюсь от всякой защиты. Я прошу ваши лордства быть сострадательными к сломанному тростнику…
«Их лордства» приговорили Бэкона к заключению в Тауэр и к огромному денежному штрафу. Из Тауэра его вскоре выпустил Иаков, высоко ценивший Бэкона за его ученые занятия и парламентскую деятельность, а штраф отменил вовсе. Правда, Бэкона до конца жизни больше не допускали на госслужбу.
Что тут скажешь? Великие люди сплошь и рядом не лишены простых человеческих слабостей, увы. И выливается это в самые разные формы.
Великий немецкий философ Иммануил Кант в частной жизни был человеком чертовски неприятным, склочником и скандалистом. Однажды он после ссоры со своей служанкой столкнул ее с высокой лестницы. Бедная женщина поломалась так, что остаток жизни провела прикованной к постели. Суд обязал Канта выплачивать ей немаленькое ежегодное содержание. Сохранилось немало писем Канта друзьям, в которых он открытым текстом вопрошает: когда же наконец умрет эта старая стерва, из-за которой он вынужден нести немаленькие расходы?
Великий химик Лавуазье, кроме занятий чистой наукой, навсегда впечатавших его имя в историю химии, был еще и работавшим с большим размахом откупщиком. Откупщики, если кто-то не помнит, вносили в королевскую казну суммы, равные налогам с какой-нибудь области за год или два-три, а потом с помощью королевских солдат выколачивали эти денежки из простого народа, как легко догадаться, гораздо больше, чем заплатили королю, – иначе какой смысл огород городить? В народе их ненавидели, как мало кого другого. Именно за усердные труды на гнусно прославленной ниве откупа Лавуазье и угодил на гильотину во время революционного террора.
Ну а что касается отечественной истории, можно вспомнить светлейшего князя Григория Ляксандрыча Потемкина. Казнокрад был фантастический, казенные денежки смахивал в карман так, что вельможи Иакова, узнай они о том, выли бы от черной зависти. Однако Потемкин приложил огромные усилия для освоения и развития Новороссии и Крыма, за что в конце концов получил титул князя Таврического, а еще показал себя неплохим полководцем.
В общем, не будем к Бэкону слишком строги. Как гласит известное присловье, «любим мы его не за это»…
Религиозная политика Иакова, в самом деле взвешенная и гуманная, по большому счету привела лишь к очередным религиозным конфликтам и росту напряженности в стране. Сам Иаков этого, безусловно, не хотел, но, как говорил наш незабвенный бровастый премьер, хотели как лучше, а получилось как всегда…
Иаков сделал послабления католикам, до того форменным образом пребывавшим в подполье. Разрешил им служить мессы, в том числе и в Лондоне, при одном-единственном условии: чтобы мессы проходили не публично, а где-нибудь на окраине, с глаз подальше. Число обращавшихся в католичество несколько увеличилось.
Для англиканцев Иаков отменил введенные Елизаветой немаленькие штрафы за непосещение церкви. Последствия были примерно такими же, как в России в 1917 г., когда Временное правительство освободило военных действующей армии от обязательного хождения на молебны. Едва ли не моментально число посещавших церковные службы упало до десяти процентов…
В Англии процент «отказников» был гораздо меньше, но очень и очень многие, узнав об отмене штрафа, перестали ходить в церковь вообще. По королевству трудами в первую очередь пуритан поползли зловещие слухи: «клятые паписты», расплодившись, вот-вот с потрохами предадут отчизну испанскому королю, французским католикам, папе римскому, а то и всем вместе. Болтали даже, что сам король тайно принял католичество и вот-вот возглавит труды по продаже родины папистам.
