Блеск и нищета инстаграма - Донцова Дарья (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
– Такого никогда не было, – отрезала я, – это неправда. Да, я завидовала платьям, игрушкам Мышатиной. Она постоянно приносила в школу кукол и плюшевых зверушек невиданной красоты. Потом у нее появилась косметика, о которой мечтали все девочки. Я тоже мечтала о такой, но никогда не брала ничего у Лизы, у нас не было близких отношений, мы не дружили. Разговор на эту тему считаю исчерпанным. Владимир Николаевич, если я больше не нужна, то поеду по своим делам.
– Убегаешь? – насупился Евгений. – Странно. Подозрительно. А ну покажи, что у тебя в сумке.
– Вы богатый человек, украшаете жену, как новогоднюю елку, – произнесла я.
– Завидно? – с мерзкой улыбкой осведомился Евгений.
– А почему же тогда Елизавета работает уборщицей в супермаркете? – продолжала я. – Странно. Подозрительно. Может, никаких украшений не существует? Владимир Николаевич, в вашей практике встречались родственники, которые требовали от медучреждения возмещения ущерба? Заявляли о пропаже ценных вещей? А потом оказывалось, что ничего дорогого у больного при себе не было?
– В нашей клинике мы с подобным пока не сталкивались, – ответил врач, – а вот в той, где я начинал карьеру реаниматолога, там да, такое частенько бывало. А еще…
Доктор не успел договорить. Евгений в один прыжок оказался около стула, на котором сидела я, сдернул со спинки мою сумку, открыл ее и высыпал содержимое на пол.
Глава 4
Владимир Николаевич схватил телефон.
– Олег, сюда, быстро.
Евгений тем временем начал ногой раскидывать мои вещи, повторяя:
– Дерьмо, одно дерьмо, сплошное дерьмо.
Я наблюдала за ним. Вам мое поведение кажется странным? Нет бы вскочить, схватить стул и опустить его на голову супруга Елизаветы? Но мне уже стало понятно: Евгений Петрович, похоже, потерял рассудок. Нормальный человек даже в состоянии сильного стресса не ведет себя таким образом. Или у Столетова есть психиатрический диагноз, или у него реактивный психоз. Но что бы там ни было, спорить с обезумевшим человеком, отнимать у него сумку, кричать, возмущаться – все это бесполезно.
В кабинет без стука вошли трое парней, один из них носил голубую «пижаму» врача. Евгений не обратил ни малейшего внимания на новых посетителей, он самозабвенно бил каблуком ботинка по пудренице.
Врач взглянул на Владимира Николаевича, тот кивнул. Незнакомый доктор поднял руку, через секунду Евгений зашатался, двое парней в форме охранников успели его подхватить.
– Костя, устрой Столетова в девятой, – велел Владимир Николаевич.
– Я так и хотел, – ответил Константин.
Мы остались с Максимовым вдвоем. Я присела около своих вещей, которые валялись на полу.
– Вот не зря люблю косметику «Шанель»! Смотрите, пудреница даже не треснула. Может, их делают из бронебойной пластмассы? А шоколадка погибла! Ну, да она точно невкусная, мне ее дали в подарок на кассе. Бесплатно хорошее не получишь.
– Вы похожи на мою жену, – улыбнулся хозяин кабинета, – она тоже в момент стресса всегда шутит.
– Ой, что случилось? – засуетилась медсестра, входя в кабинет. – Константин Петрович сказал, что у вас тут псих разбушевался…
– Зинаида, – строго произнес заведующий отделением, – следи за своим языком. Что с вещами Мышатиной?
– Они пропали, – отрапортовала Зина.
– Как? – ахнул Максимов.
– Никто не знает, – затараторила девушка, – больную оформляли у нас в отделении. Раздели, сложили, что было, в индивидуальный пакет, запечатали его, написали ее данные, отправили на склад. Там приняли, внесли в базу. И упс!
– Что значит упс? – нахмурился начальник.
– Упс, – повторила Зина, – в компе указано: третий стеллаж, пятая полка. А там ничего нет!
– Значит, перепутали, сунули не туда, – сообразил Максимов. – Пусть Варвара поищет.
Дверь распахнулась, в кабинет вошла пожилая дама со старомодной укладкой. Похоже, тетушка по привычке накручивает на ночь бигуди, а потом спит в них. Ей за это надо присудить звание «Герой мира красоты». Лично я пару раз попыталась осуществить подвиг «ночь в железных папильотках», но моего терпения хватило минут на десять, не больше.
– Володя, – гневно сказала бабуля.
Зинаида взглядом показала на меня.
– Варвара Михайловна, у Владимира Николаевича посетительница!
– Да хоть президент к нему заявился, мне без разницы, – отмахнулась старушка. – Это для тебя, сикозявки, он «Николаевич», а для меня Вова, который в семь лет аскорбинку с глюкозой с сестринского поста таскал. Я его столько лет знаю, сколько ты не живешь! И подзатыльников балбесу мной несчитано отвешено. Замолчи, Зинаида, пока я тебя по губам не отшлепала. Вова! Я сама оформила пакет Мышатиной. Барахло противное. Халат копеечный! Обувь бомжихи. Вот белье новое, дорогое. Колготки не с рынка, а фирменные, не за тысячу рубликов куплены. Я отнесла все на полку! Все.
– Тетя Варя, – жалобно произнес заведующий, – у меня к вам претензий нет!
Старушка стукнула кулаком по столу:
– Ишь ты! «Претензий нет». Спасибо!
– Муж больной говорит, что на ней были бриллиантовые серьги и нательный крест, – продолжал Максимов, – все очень дорогое: бриллианты, сапфиры.
– Кольцо в носу с изумрудом из Оружейной палаты она, случайно, не носила? – фыркнула пенсионерка.
– Нет, – вздохнул врач, – но с меня хватит и того, что ее муж перечислил. Ты уж посмотри на полках, может, куда-то случайно в другое место пакет Мышатиной попал?
Старуха опустилась на стул.
– Вова, у нас не скоропомощная муниципальная больничка, куда поток народа поступает. Не Склифосовский, не Боткинская. У них в приемном покое народу полно, конвейер. Вот там немудрено вещи перепутать. А здесь дорогая клиника, пациенты в основном на плановом лечении. Почти все с родственниками прибывают, а коли на работе плохо стало, так и секретарша, и водитель, и охранники приезжают при боссе, они его вещи домой увозят. На складе сейчас на ответственном хранении всего три пакета. Один Никитиной, она, коза, пошла в магазин и рожать там начала. Привезли ее час назад, муж уже сюда несется. Второй – женщины, которая упала на лестнице, опять же в торговом центре, руку сломала. Дочь ее с работы не отпустили, она к ужину прискачет. И третий – Мышатиной. Все. Что тут можно перепутать, а?
– Тетя Варя, ты же понимаешь, какой скандал поднимется, – вздохнул Владимир Николаевич.
И тут на полу зазвонил айфон, я схватила его, отметила, что номер неизвестен, и сказала:
– Алло.
– Мам? Почему у тебя папин телефон? – спросил незнакомый голос.
И только сейчас я сообразила, что подняла трубку Евгения. Айфоны одной модели, как близнецы. Если владелец не купил чехол ужасающей красоты, не наклеил на трубку какие-то картинки, то легко можно перепутать свой и чужой аппараты. Да еще трубка валялась на полу. Наверное, она выпала из кармана мужа Елизаветы, когда тот пытался уничтожить содержимое моей сумки. А я, услышав звонок, решила, что звонит моя трубка.
– Вы сын Евгения Петровича? – спросила я.
– Да. Что случилось? Вы не моя мама, – завопил парень. – Зачем телефон отца взяли? А! Вы его украли!
Ну, яблочко от яблони недалеко падает.
– К сожалению, ваши родители попали в больницу, – осторожно сказала я.
– Куда приехать? – истерично заорал парень. – Они живы?
– Сейчас передам трубку доктору, – сказала я и сунула мобильный в руку Владимира.
– Юрий едет сюда, – пояснил Максимов после завершения краткой беседы, – надеюсь, что он в адекватном состоянии. Тетя Варя, поищи пакет, а?
Пенсионерка вздохнула.
– Вова, его нет.
– Отлично помню, что на Лизе не было украшений, – твердо сказала я, – и «Скорая» это подтвердит. Когда ее понесли в машину, врач сказал одному санитару: «Если есть что-то на шее, в ушах, надо снять, записать». Тот ответил: «Не первый год замужем, знаем, только она голая, без побрякушек, даже обручального кольца нет».
