Самый лучший комсомолец. Том 2 - Смолин Павел (полная версия книги TXT, FB2) 📗
– Запомню! – улыбнулся я в ответ. – А теперь я обязан озвучить вопрос, который сейчас возник в головах львиной доли Советской молодежи – разве человек вашего возраста, при всем уважении к вашим профессиональным качествам, может что-то понимать в современной моде и ее атрибутах?
– Вопрос уместен, – важно кивнула она. – И я отвечу – в современной моде я совершенно ничего не понимаю. Однако я всю жизнь проработала на текстильном производстве, а штаны – это всегда штаны, будь они хоть трижды американские и синие.
– Спорить с этим утверждением будет только сумасшедший, – удовлетворил меня ее ответ. – В таком случае давайте перейдем к экспериментам.
И мы перешли – при помощи многочисленных фотографий, на которых показана ткань, фокус группы из пяти человек, которые с завязанными глазами пытались на ощупь найти отличия (не вышло, причем без всякой «мошны», мы тут за честность) и ряда химикатов, которыми обрабатывали ткань для демонстрации идентичной реакции, доказывали карго-культистам, что «совковая» джинса от джинсы белых людей совершенно не отличается. В конце я продемонстрировал почерпнутый у Фила способ проверки, потерев по изнанке шва белой бумагой и c гордой улыбкой продемонстрировав – пачкается!
– Меня всю жизнь учили, что если краска слезает с ткани – значит краска и ткань плохи, – с грустной улыбкой развела руками технолог. – Я уже совсем не понимаю молодежь, которой пачкающиеся штаны нравятся.
И на этом откровенно грязном приеме, подчеркивающем качество отечественных джинсов в разы эффективнее опытов (пожилая тетка не врубается, чуваки, значит ништяк!), мы попрощались со зрителями.
Под ревущий из бобинной магнитолы «новый звук» добрались до мелкого, расположенного в двадцати километрах к Востоку от Москвы дачного поселка на полтора десятка выглядящих заброшенными (и это в СССР 69 года!) домов, и подкатили к ничем непримечательному, окруженному покосившимся забором пятистенку. Выбравшись, хрустнул льдинкой на луже под ногой, полюбовался на укутанные в «Тверь» ножки открывающей калитку Виталины, и мы вошли в лишенный мебели и других атрибутов активно использующегося жилища дом.
– А пол-то чистый! – проявил я наблюдательность.
– Хорошо, что ты не из ЦРУ – иначе мне пришлось бы нежно удавить тебя прямо здесь, – подмигнула Вилка и отстучала сложный ритм по крышке погреба.
Спустя пару десятков секунд раздался приглушенный досками неприветливый мужской голос:
– Пароль?
– Сережа, заткни, пожалуйста, уши, – попросила меня девушка.
Послушно и добросовестно заткнул, и, чтобы ненароком не прочитать по губам, полюбовался играющими в спадающих через окно солнечных лучах пылинками. Кто скажет, что это некрасиво, тот лишенный чувства прекрасного чурбан!
Виталина поощрила за гражданскую сознательность поцелуем в щеку, подняла крышку, и мы спустились по совершенно неожиданной бетонной лестнице где-то двухметровой ширины, освещенную крепящейся к доскам пола лампочкой.
– Дом строили в последнюю очередь, да? – запросил я подтверждения.
– Вместе с поселком, – кивнула она. – Под другими домами тоже кое-что есть, но нам туда не нужно.
– Генетически усовершенствованных коммунистов поди лабораторным методом выводят, – хрюкнул я от этакой секретности.
Лестница уперлась в бронедверь.
– То есть местный привратник услышал твой стук, вышел на лестницу, спросил пароль, услышал ответ и вернулся сюда? – кивнул я на поблескивающий нержавейкой вентиль на двери.
– Именно так все и было, – подтвердила она.
– А как он услышал-то?
Виталина иронично на меня посмотрела и отстучала более сложный ритм.
Вентиль провернулся, и дверь открылась.
– О*уеть, – прокомментировал я ее толщину в добрый десяток сантиметров.
– Бомбоубежище, – пояснил открывший нам дородный мужик со «Стечкиным» в кобуре поверх камуфляжа.
За его спиной бетонный коридор упирался в стену с проделанной в ней амбразурой, из которой на нас смотрело вороненое дуло.
– Это ДШК у вас там? – спросил я, когда мы пожимали руки.
– Он! – раздался голос из-за амбразуры.
– Я тоже терпеть не могу, когда дилетанты лезут не в свое дело, но разве мощность ДШК для данного места не является избыточной? – не отстал любопытный мальчик и пояснил. – Самим же потом фарш убирать.
КГБшники загоготали, привратник запер за нами дверь и повел за бетонную перегородку, где мне дали потрогать пулемет. Прикольно! Отметив лишенный спертости и затхлости, идеально влажный воздух – вентиляция! – прошли по длинному, освещенному лампами дневного света коридору, в который выходили закрытые сейчас двери помещений и добрались до следующей бронедвери. Дяденька служивый повернул вентиль и смущенно попросил у Виталины разрешения не заходить, потому что «женат уже пятнадцать лет и не хочет так рисковать». Хрюкнув, она сказала, что прекрасно его понимает и не осуждает. Дяденька убежал, и мы открыли дверь сами, после чего на меня обрушился черно-белый мягкий и сногсшибательно пахнущий ураган, совершенно парализовавший восприятие и мешающий рассмотреть место, в которое мы попали.
– Какой хорошенький! – обняла мою левую руку зашкаливающе красивая (при всем уважении к Вилочке) кареглазая брюнетка, прижавшись к ней грудью третьего размера.
– Может отдашь его нам? – обняв руку правую, спросила Виталину чуть менее пышная, но столь же красивая голубоглазая блондинка.
На обеих – советские спортивные костюмы.
Спасите!
– Аня, смотри, он покраснел! – заметила брюнетка.
– Какой милый! – умиленно протянула блондинка-Аня.
– Ну-ка цыц! – цыкнула на них Виталина.
Девушки, изобразив на лицах расстройство, отпустили робкого юношу.
– Спасибо, любовь моя, – сипло поблагодарил я родную ловушку.
– Любовь! – пискнула брюнетка, положив ладони на щеки.
– И за что такой милый мальчик нашей Вилке? Ты же бракованная! – фыркнула блондинка.
– Спокойствие и равновесие! – пропел я любимую мантру.
– Браку брак не предлагают! – показала чужим ловушкам язык Виталина.
– Тю, нашла чем гордиться! – фыркнула брюнетка. – Пионера заарканила. Отдай мне его на денек – спорим он на тебя и смотреть после этого не будет?
– Ну-ка на*уй! – рявкнул я.
Девушки от неожиданности подпрыгнули.
– Какой грозный мужчина! – опомнившись, с совершенно влюбленной (буржуев обманывай, ловушка гребаная!) рожицей посмотрела на меня блондинка.
– Любишь командовать? – мурлыкнула брюнетка, наклонилась к уху и прошептала. – К тебе на х*й я не против!
Вздохнув, попросил:
– Товарищи младшие лейтенанты, очень вас прошу – давайте вести себя профессионально.
Девушек как подменили – улыбки из «журнальных» стали нейтрально-приветливыми, поток феромонов перекрыли, искрящие всяким многообещающим глазки пришли в норму – смотрят весело! – и даже, кажется, аромат духов стал не настолько зомбирующим. И все это – буквально за пару наносекунд, причем девушки, казалось, совсем ничего для этого не сделали.
– Жесть, – оценил я метаморфозу и спросил Виталину. – А ты тоже так можешь?
– Как? – с хитрой мордахой спросила она.
– Бить по голове гормональной кувалдой вот на таком уровне, – пояснил я, кивнув на девушек.
– Крепок, – вздохнула блондинка. – Сложно с ним было, Вилка?
Сидим, терпим – на прочность проверяют, очевидно.
– В жопе твоей Вилка, – показала сослуживице язык Виталина и ответила на мой вопрос. – Могу, конечно. Аня и Света – номера два и три в списке лучших, сразу подо мной.
– По списку трехгодичной давности! – надулась оказавшаяся Светланой брюнетка.
– И с тех пор ничего глобально не изменилось, – фыркнула девушка.
– Покажи, – попросил я.
И вроде бы ничего не изменилось, однако ширинка затрещала, а больше всего на свете мне захотелось утащить Виталину в уголок поукромнее, чтобы остаться там с ней навсегда. Да если бы она сразу показала себя вот такой, закомплексованный пионер бы и в самом деле ментально мутировал в Блока в известном смысле!
