Девочка на шаре. Рассказы - Драгунский Виктор Юзефович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
— Как не стыдно! — Милиционер даже стал по стойке «смирно». — Государство предоставляет вам новое жильё, со всеми удобствами и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость за окно!
— Не клевещите, — запальчиво крикнула мама, — ничего я не выливаю!
— Ах, не выливаете, — язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: — Пострадавший! Пожалуйте сюда!
И вот к нам вошёл какой-то дяденька. Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.
На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он как вошёл, сразу стал мекать.
— Главное, я иду фотографироваться… мме… п вдруг такая история… каша… мме… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… мме… жжёт… Как же я пошлю своё… мме… фото, когда я весь в каше?!
Тут мама посмотрела на меня, и глаза у неё стали зелёные, как крыжовник. А уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.
— Извините, пожалуйста, — сказала она тихо, — разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!
И они все трое прошли в коридор.
А когда мама вернулась, мне даже страшно было на неё взглянуть.
Но я себя пересилил, подошёл к ней и сказал:
— Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!
Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:
— Ты это запомнил на всю жизнь?
И я ответил:
— Да.
МОТОГОНКИ ПО ОТВЕСНОЙ СТЕНЕ
Ещё когда я был маленький, мне подарили трёхколёсный велосипед. И я на нём выучился ездить. Сразу сел и поехал, нисколько не боясь, как будто я всю жизнь ездил на велосипедах.
Мама сказала:
— Смотри, какой он способный к спорту!
А папа сказал:
— Сидит довольно обезьяновато…
А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать на велосипеде разные штуки, как весёлые артисты в цирке. Например, я ездил задом наперёд пли лёжа на седле и вертя педали какой угодно рукой — хочешь правой, хочешь левой; ездил боком, растопыря ноги; ездил, сидя на руле, а то зажмурясь и без рук; ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился по-всякому.
А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал двухколёсным, и я опять очень быстро всё заучил. И ребята во дворе стали меня называть «чемпион мира и его окрестностей».
И так я катался на своём велосипеде до тех пор, пока колени у меня не стали во время езды подниматься выше руля. Тогда я догадался, что я ужо вырос из этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне настоящую машину «Школьник».
И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед. И дяденька, который на нём сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как стрекоза, и едет сам. Я ужасно удивился. Я никогда не видел, чтобы велосипед ехал сам. Мотоцикл — это другое дело, автомобиль — тоже, ракета — ясно, а велосипед? Сам?
Я просто глазам своим не поверил.
А этот дяденька, что па велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и остановился. И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем. Потом он поставил велосипед около трубы и ушёл. А я остался стоять тут же с разинутым ртом. Вдруг выходит Мишка.
Он говорит:
— Ну? Чего уставился?
Я говорю:
— Сам едет, понял?
Мишка говорит:
— Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к нам приехал по делу — чай пить.
Я спрашиваю:
— А трудно такой машиной управлять?
— Ерунда на постном масле, — говорит Мишка. — Она заводится с пол-оборота. Один раз нажмёшь на педаль, и готово — можешь ехать. А бензину в ней на сто километров. А скорость двадцать километров за полчаса.
— Ого! Вот это да! — говорю я. — Вот это машина! На такой бы покататься бы!
Тут Мишка покачал головой:
— Влетит. Федька убьёт. Голову оторвёт!
— Да. Опасно, — говорю я.
Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:
— Во дворе никого нет, а ты всё-таки «чемпион мира». Садись! Я помогу разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и всё пойдёт как по маслу. Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим машину на место. Федька у нас чай подолгу пьёт. По три стакана дует. Давай!
— Давай! — сказал я.
И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился. Одна нога действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в воздухе, как макаронина. Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка побежал рядом и кричит:
— Жми педаль, жми давай!
Я постарался, съехал чуть набок с седла да как нажму на педаль. Мишка чем-то щёлкнул на руле… И вдруг машина затрещала, и я поехал!
Я поехал! Сам. На педали не жму — не достаю, а только еду, соблюдаю равновесие!
Это было чудесно! Ветерок засвистел у меня в ушах, всё вокруг понеслось быстро-быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, и всё сначала, и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка всё бежал за мной, но на третьем круге он крикнул:
— Я устал! — и прислонился к столбику.
А я поехал один, и мне было очень весело, и я всё ездил и воображал, что участвую в мотогонках по отвесной стене. Я видел, в парке культуры так мчалась отважная артистка…
И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление- всё мелькало передо мной довольно долго, и всё было очень хорошо, только ногу, которая висела, как макаронина, стали немножко колоть мурашки… И ещё мне вдруг стало как-то не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось остановиться.
Я доехал до Мишки и крикнул:
— Хватит! Останавливай!
Мишка побежал за мной и кричит:
— Что? Говори громче!
Я кричу:
— Ты что, оглох, что ли?
Но Мишка уже отстал. Тогда я проехал ещё круг н закричал:
— Останови машину, Мишка!
Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал дальше.
Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орёт:
— Тормоз! Тормоз!
Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз. Но ведь я же не знал, где он! Я стал крутить разные винтики и что-то нажимать на руле. Куда там! Никакого толку! Машина трещит себе как ни в чём не бывало, а у меня в макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!
Я кричу:
— Мишка, а где этот тормоз?
А он:
— Я забыл!
А я:
— Ты вспомни!
— Ладно, вспомню, ты пока покрутись ещё немножко!
— Ты скорей вспоминай, Мишка! — опять кричу я.
И проехал дальше и чувствую, что мне уже совсем не по себе, тошно как-то. А на следующем кругу Мишка снова кричит:
— Не могу вспомнить! Ты лучше попробуй спрыгни!
А я ему:
— Меня тошнит!
Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше пешком ходить, честное слово!
А тут опять впереди Мишка кричит:
— Надо достать матрац, на котором спят! Чтоб ты в него врезался и остановился! Ты на чём спишь?
Я кричу:
— На раскладушке!
А Мишка:
— Тогда езди, пока бензин не кончится!
Я чуть не переехал его за это. «Пока бензин не кончится»… Это, может быть, ещё две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты в кукольный театр. И ногу колет! Я кричу этому дуралею:
— Сбегай за вашим Федькой!
— Он чай пьёт! — кричит Мишка.
— Потом допьёт! — ору я.
— Убьёт! Обязательно убьёт! — соглашается Мишка.
И опять всё завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка, песочник, грибки от дождя, качели, домоуправление. Потом наоборот: домоуправление, качели, песочник, дождя от грибки, скамеечка, столбик, а потом пошло вперемешку: домик, столбо-управление, качели, ворота от дождя, грибеечка… И я понял, что дело плохо.
