Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович (читать книги .TXT) 📗
– Что значит «как-никак», брат-ветеринар? Я действительно «наш», из Гайдуков.
– А во-вторых, – продолжил свою мысль отец, – поселку незачем знать, что мы с тобой нравами, или еще чем-то там, не сошлись. Тем более что в детстве ты, как и надлежит старшему и более сильному, защищал меня.
– Вот видишь, как много поводов у нас для того, чтобы посидеть за обеденным столом и потолковать о жизни нашей распрекрасной, брат-ветеринар.
Выразительнее всего Евдокимке запомнилась тогда эта иронично-загадочная улыбка, которая, казалось, запечатлелась на лице чекиста Дмитрия Гайдука однажды и навсегда.
– Видал, какая у него уверенная, пренебрежительная, прямо-таки чекистская, улыбочка? – уловила эту особенность родственника мать Евдокимки, когда два дня спустя гость отправился дальше, куда-то, как он говорил, «в район Первомайска, на новую должность». – Представляю себе, как он ведет себя на допросах.
– Не о том ты сейчас говоришь, – встревоженно оглянулся Николай Гайдук. – Не наше это дело. Ты же слышала его объяснение: все, что он как чекист делает, он делает по долгу службы!
– Я всего лишь говорю о том, о чем ты думаешь, – осадила мужа Серафима. – Соседка вон вчера спросила, как ядом брызнула: «Уж не арестовывать ли вас приехал этот ваш, из органов?» Вроде бы тихо спросила, остерегаясь, но язвительно.
И только Евдокимку «дядя Гайдук» почему-то сразу же покорил настолько, что после обеда, во время которого отец и гость обменивались какими-то колкими, непонятными девушке выпадами, она предложила:
– А хотите, я покажу вам, сколько новых домов появилось за то время, пока вас не было, и в поселке нашем, и в Степногорске?
– Как же не пройтись по улицам с такой красавицей? – тут же согласился дядя Гайдук, на радость девушке.
Откуда ему было знать, что главное для нее – прогуляться с таким сильным и красивым мужчиной мимо поляны, где сейчас гонял с мальчишками мяч ее штатный школьный воздыхатель Пашка Горовой. И ничего, что, узнавая Дмитрия Гайдука, встречные сельчане тут же сторонились его и бросали вслед – «это и есть тот самый, из органов…». Слыша все это, дядя Гайдук так ни разу и не согнал с лица свою «чекистскую улыбочку».
Впрочем, все это было уже в прошлом…
– Жив, сволочь, – командир морских пехотинцев прощупывал тем временем пульс раненого на сонной артерии. – Хотя крови потерял немало, а на несколько километров вокруг лазаретов не предвидится.
– Если бы у вас нашелся бинт или еще что-нибудь, чем можно было бы перевязать… – обратилась к нему Евдокимка.
– В армейские санитарки попасть не терпится?
– И в армейские – тоже. В педучилище нас этому обучали.
– Но не для того же, чтобы «соколов Геринга» с того света доставать! Тем более что этого ты уже не спасешь.
– Вы же не врач, откуда вам знать?
– К счастью – нет. Врач продлил бы его мучения, я же от них избавлю, потому как – солдат, – лейтенант повертел в руке пистолет сбитого летчика, приказал девушке отвернуться и, не дожидаясь, пока та в самом деле отведет взгляд от обреченного, выстрелил ему в грудь.
– Ну, зачем же вы так?! – одновременно и возмутилась, и ужаснулась Степная Воительница.
– Ты бы лучше спросила немца, зачем он к твоему дому прилетел – с бомбами да пулеметами.
– Но ведь теперь он…
– Цыц, козявка! – осадил ее моряк и, сунув добытое оружие за брючный ремень, спокойно объяснил: – Во все времена и во всех армиях мира это называлось «выстрелом милосердия».
– Вот это убийство вы называете милосердием?!
– Чтобы не мучился, если уж нельзя спасти… Неужели не понятно? – растолковывал морской пехотинец. – И хватит пялиться на меня! На войне «игры в войну» не проходят, у-чи-тель-ни-ца.
– Причем тут «игры», «учительница»?! – сдержанно возмутилась Евдокимка. – Сама понимаю, что мы тут на войне, а не в театре.
– Во как! Оказывается, мы уже все понимаем!.. Ни черта ты пока что не смыслишь; мы, солдаты, и сами вон опомниться не успели, – склонив голову, он выдержал тягостную паузу, а затем совершенно иным, спокойным, доброжелательным тоном поинтересовался: – Иногда милосерднее помочь человеку умереть, нежели обрекать его на муки. В мирное время такое тоже случается… – заметив, что девушка в ужасе пятится от него, морпех процедил: – Привыкай, Степная Воительница, привыкай, коль уж пытаешься ввязаться в эту драку!
– Да ни во что я не ввязываюсь! – обиженно отрубила Евдокимка.
– А не ввязываешься, так сиди дома, желательно в подвале. Целее будешь.
– Не смейте говорить мне «цыц, козявка»!
– Слово «цыц» оказалось лишним, согласен… Карты, документы, оружие – собрать! – приказал офицер бойцам, добираясь до бумаг только что застреленного им немецкого майора. – Самолет не сжигать, вдруг им кто-либо из штабных заинтересуется.
– Это правда, что ты арестовывал людей, как говорят об этом в поселке? – спросила она, прощаясь с дядей Гайдуком неподалеку от машины, которую за ним прислали из Первомайска.
Услышав этот вопрос, отец запрокинул голову и укоризненно покачал ею: мол, «кто тебя за язык тянет, дурёха?!». Он, наверное, был удивлен, услышав, как брат его спокойно, все с той же иронично-пренебрежительной улыбочкой на лице, произнес:
– Конечно же арестовывал.
– И даже своих родственников, отсюда, со Степногорска?
– Родственники тоже попадались. Тут уж, кого прикажут… Ибо по службе моей – и долг мой.
– И расстреливал их?
– Да замолчи же ты, черт бы тебя побрал! – сорвался было отец, понимая, что майор госбезопасности может воспринять дотошность племянницы, как продолжение всех тех разговоров, которые вели между собой родители. – Разве мы когда-нибудь втягивали тебя в подобные разговоры?!
– Зря нервничаешь, брат-ветеринар… Нет, Евдокимка, лично мне расстреливать по приговору суда не приходилось. Не по моей службе долг, – произнес он фразу, с тех пор так и запомнившуюся Степной Воительнице. – А вот при задержании врагов народа стрелять действительно приходилось. Тут уж как водится в таких случаях…
– И многих постреляли?
– Да как сказать? Одним врагам народа страх мешает браться за оружие, другие же берутся за оружие исключительно из страха, но они тоже не вояки. И потом, ты же знаешь правило чекистов: «Если враг не сдается, его уничтожают».
– Да зачем же ты говоришь все это ей, девчушке?!
– Не столько ей, сколько тебе, брат-ветеринар. И потом, не одна она спрашивает обо всем этом. Многие знать хотят, что тут у нас происходило… Хотя, если по правде, как на исповеди, я не столько для вас это говорю, сколько самому себе объяснить пытаюсь… Вот так-то, брат-ветеринар.
– Объясняй, объясняй; во всяком случае, пытайся, брат-чекист, – отважился отец.
Только тогда Евдокимка поняла, что в отличие от отца его «брат-чекист» свое «брат-ветеринар» дядя Гайдук произносил без какой-либо видимой иронии. Может быть, даже с легкой завистью к непорочной крестьянской профессии, при которой никому ничего особо объяснять не приходится.
5
Выслушав доводы офицера абвера и барона-диверсанта, командарм вопросительно взглянул на доселе молчавшего начальника штаба 257-й пехотной дивизии полковника Ветлинга.
– Насколько я понимаю, господин оберштурмфюрер примет командование отрядом парашютистов, – мгновенно отреагировал тот.
– Естественно, – подтвердил командующий армией.
– В таком случае сообщаю: как и предполагалось, к его шестидесяти бойцам мы добавим одну из рот отдельного парашютного батальона, численностью в сто двадцать солдат. Кроме того, две роты пехотинцев-егерей примут участие в ночном прорыве танкового десанта.
– Так, значит, последует еще и танковый десант?! – оживилось лицо двадцатисемилетнего барона фон Штубера. – Признаюсь, участвовать в операциях, одновременным и с воздушным, и с танковым десантированием, мне еще не приходилось.
– Значит, представится случай пройти и такой курс подготовки. Причем сразу же – в тылу противника, – молвил начальник армейского отдела абвера.
