Моя жизнь со Старцем Иосифом - Филофейский Ефрем "Старец Ефрем Филофейский" (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Смотри, дитя мое, ты пришел сюда, чтобы спасти свою душу, пришел сюда, чтобы отречься от себя, пришел сюда, чтобы отсечь свои страсти, пришел сюда, чтобы смириться, пришел, чтобы тебя судили, а не чтобы ты судил — Старца ли или братьев.
— Согласен, — ответил я.
— Знаешь, какие нам дали советы здешние отцы, старцы? Вот какие. Угодил своему Старцу — угодил Богу. Не угодил своему Старцу — значит, не угодил и Богу. Ибо Бога ты не видишь, а Старца видишь, и поскольку он — представитель Бога, постольку все, что ты делаешь по отношению к Старцу, относится к Богу. Это так же, как относится к Богу и все, что мы делаем с Его святой иконой. Есть у нас некая икона: она ведь из дерева и красок, руками создана, не так ли? Да, так, но на ней — образ Христа, или Богородицы, или святого. Хотя сама икона — это нечто вещественное, нo то, как мы поступаем с ней, относится к изображенному на ней. К нему переходят честь или поругание, оказываемые иконе. Так происходит и здесь, поскольку Старец — это образ Божий, представитель Бога.
Для послушника Старец выше епископа. Для других он ничто, но для тебя, послушника, это так. Ведь чтобы стать хорошим чадом и преуспеть во всем, ты должен с того момента, как подчинил себя Старцу и принял его отеческое покровительство, всегда слушаться его и угождать ему, чтобы таким образом угодить Богу. Послушник не может угодить Старцу, если проявляет послушание только работе. Он угождает главным образом духовной жизнью, когда духовно преуспевает. Чем более он преуспевает духовно, тем большую радость испытывает душа Старца. И эта радость Старца делается для послушника благословением Божиим. А если иначе, то ты же потерпел неудачу.
Так некий большой человек, сенатор, пришел к святому Василию Великому и, сложив с себя звание, принял монашеский постриг, но не стал по-монашески жить. Тогда Василий Великий сказал ему: «Ты и сенаторство потерял, и монахом себя не сделал». 17 То есть ты потерял свое положение и звание, но иноком не стал, ибо не сделал того, что должен был делать как монах.
И еще наши старцы говорили, что вежливость монаха состоит в том, чтобы его уста все время произносили «простите» и «благословите». То есть, когда ты совершаешь проступок и тебя обличают, не произноси тысячу оправданий, но скажи только: «Простите». И когда тебе велят делать что-то, что отсекает твою волю, смиренно уступай и говори: «Буди благословенно». Также они говорили: «Хорошее начало — наилучший конец. Плохое начало — наихудший конец».
— В чем же состоит хорошее начало, Старче?
— Вот в чем: когда ты оказываешь послушание, когда не поступаешь по своей воле, когда исполняешь свое правило, не огорчаешь своего Старца, ничего от него не скрываешь, все ему говоришь — это и есть хорошее начало. Но, главным образом, хорошее начало — это совершенное послушание, то есть послушание духовное, по образу мыслей. Как помышляет Старец, так помышляй и ты. Ошибается Старец — ошибайся и ты. Но при этом ошибки ты не сотворишь. Послушание не дает послушнику сотворить ошибку, даже если ее совершает Старец. Искреннее послушание не позволяет хорошему послушнику погибнуть. Закрой глаза свои и оказывай послушание — и не бойся.
— Буди благословенно.
Я усвоил это. Мне не понадобилось повторять второй раз. Я сказал себе: «Буду угождать Старцу. Ничего другого не надо. Если смогу угодить Старцу, то мне ничего не страшно». И с тех пор, как я услышал это от Старца, мысль моя была постоянно занята тем, как исполнить на деле этот простой совет, это простое предание святых отцов.
Этот маленький, но по своей духовной силе огромный совет я поместил в душе, сделал его своим кредо, 18своим достоянием и сказал себе: «В своей жизни я сделаю ставку на это». И поскольку этот совет приносит неизмеримую пользу тому, кто его применит к себе и исполнит, я решил его исполнять с помощью Божией и молитвами Старца.
Я старался угодить Старцу двояко. С одной стороны, никогда его не огорчать, а с другой — угождать ему своей жизнью. Я размышлял так: «Если я в этом не преуспею, значит, потерплю полное поражение и не достигну цели, ради которой оставил мир».
Конечно, только Бог знает, насколько я его не огорчил и насколько угодил ему. Но я видел на деле, что если послушник старается исполнить заповеди и повеления Старца, то благословение Божие прокладывает ему путь.
Невозможно, чтобы послушник, смиренно угождающий духовному отцу, потерпел неудачу в духовной жизни. И тем более невозможно, чтобы он не приобрел Царство Божие. Этого не может быть по природе вещей. Когда говорится «невозможно по природе вещей», это значит «верно на тысячу процентов». Когда послушник советуется со Старцем и старается исполнить на деле данные ему советы, невозможно, чтобы он потерпел неудачу, чтобы он не приобрел благодать Божию.
Мы видим, как святому Симеону Новому Богослову, благодаря его совершенному послушанию, совершенной вере и животворной силе смирения, удалось не просто вкусить немного благодати Божией, но ему, как говорится, полной чашей была дана благодать Святого Духа. И он стал тем, кем стал, и был прославлен нашей Церковью как Новый Богослов, то есть как принявший богословие свыше, непосредственно от благодати Святого Духа. Он научился богословию не за партой, но в труде послушания и преданности духовному отцу.
Глава четвертая. Воспитание Господне
Когда я был новоначальным, моя гордость была выше меня ростом. Я думал, что представляю из себя нечто, потому что с детских лет вел строгую жизнь, имел мать-подвижницу, потому что духовником моим был святогорский иеромонах, который держал нас в строгих церковных и монашеских рамках. Вся моя жизнь, прежде чем я ушел на Святую Гору, была совершенно непорочной и чистой. Я не уклонялся ни направо, ни налево. Конечно, это случилось только по благодати Божией.
Люди, не умеющие верно оценивать духовные вещи, меня очень сильно хвалили и считали святым ребенком. Из-за этого множества похвал я думал, что уже достиг третьего неба. Похвалы причинили мне вред так, что я этого и не заметил. Я заразился этим микробом, не почувствовав того. Я был отравлен гордостью и тщеславием.
Но Старец, умеющий хорошо видеть вещи как они есть, своим острым взором заметил, какой зверь живет во мне. И взялся его убить. Он вооружился клинком послушания и стал разить им этого зверя. Он хорошо умел прокладывать путь смирению, поэтому почти все время моего послушания было ничем иным, как сплошным суровым воспитанием.
Я попал в руки профессора, ученого. Он видел мою душу насквозь и с первого дня начал ее исцелять. Он решил сделать из дубины человека. Старец не оставлял меня в покое. Его отеческая любовь воспитывала меня так, что если кому рассказать, то некоторым это покажется невероятным.
Старец Иосиф меня непрестанно обличал, ругал, оскорблял — это было лекарством для исцеления моей души. Он знал, что только поношения и оскорбления приносят духовную пользу, ибо тот, кто их терпит, приобретает венцы, а гордость и тщеславие удушаются. Он со всех сторон наносил по мне мощные удары молотом, чтобы удалить имевшуюся во мне ржавчину. Эту ржавчину я заметил, когда он начал меня обличать, делать мне замечания. Но, конечно по благодати Божией, я ни разу не открыл рта, чтобы спросить: «Почему? Что я такого сделал?»
* * *
Старец был очень строгим. Он меня разбивал наголову. Как говорит поговорка, каждый день обтесывал меня топором. Чего он только со мной не делал! Чтобы ко мне обратиться, позвать меня, он употреблял всевозможные оскорбительные слова и все соответствующие эпитеты. Вот что было мучением! Все те годы, что я был рядом с ним, я только два раза услышал из его уст свое имя. Обычно он звал меня так: дурень, косорукий, вавулис, 19 малой и другими подобными прозвищами. По имени — никогда. Но сколько любви было за этими изощренными колкостями, какая чистая заинтересованность за этими оскорблениями! Он не только меня ругал, но иногда даже и поколачивал. Я ему говорил: «Старче, бей меня, колоти. Пусть треснет моя гордость». Конечно, все это мне доставалось потому, что я нуждался в этом, потому, что моя гордость была больше меня и я должен был хорошенько всего этого отведать.
