Книга магии - Мартин Джордж (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Я прибавил шагу, чтобы наверстать упущенное время. В горах я плохой ходок, а Месоги кишит всякой гадостью. Когда я добрался до Риенса, было темно, хоть глаз коли. Конечно, я знал дорогу. Риенс находится в шести милях от моей родной деревни.
Покинувшие Месоги и осевшие в больших городах счастливчики редко возвращаются сюда. Богатые, успешные купцы разглагольствуют на званых обедах о родных красотах – водопадах Шерии, небесных просторах Бохека, закатах на заливе Белуаза, и только выходцы из Месоги молчат в тряпочку, притаившись, дабы небрежное произношение гласных не выдало их с головой. Пятнадцать лет я не был в родных краях. Любое другое место изменилось бы за такой промежуток времени. Но не Месоги.
Все те же осыпающиеся каменные стены, ветхие крестьянские домишки, заросшие чертополохом и вереском пастбища, изрезанные колеями дороги, грязные обочины, мрачные небеса, тощий шелудивый скот и мерзкие, жалкие людишки. Говорят, человек – плод той местности, где он родился, и, к сожалению, с этим невозможно не согласиться. Всю жизнь борюсь с въевшимися в плоть и кровь местными привычками, однако отчасти благодарен своим корням. Они сформировали мой характер, помогли мне стать трудолюбивым, порядочным, честным, терпеливым, терпимым – полной противоположностью этим людишкам, даже отдаленно не напоминающей нрав жителей Месоги. Не люблю я туда возвращаться, ей-же-ей.
Риенс – типичный городок Месоги, взгромоздившийся на вершину холма, поэтому приходится карабкаться целую милю, истекая поˊтом и источая соответствующий запах. Попутно обращаешь внимание на толстые стены из красного песчаника, городские ворота, которые сгнили полвека назад, и никто с тех пор так и не удосужился их сменить, одну длинную улицу с постоялым двором и молельным домом посредине. Жители Месоги поколениями воровали овец друг у друга. В сорок лет ты уже старик. Мой отец был кузнецом, ковал наконечники для стрел.
Женщины в Месоги сплошь коренастые, редко встретишь симпатичное лицо – красотки подались на восток, развлекать почтенную публику. Остались лишь мускулистые, трудолюбивые, волевые и вспыльчивые, как моя мать.
Женщина с постоялого двора была того же типа.
– Кто ты такой, черт побери? – спросила она.
Я сказал, что путешествую и мне нужны ночлег и еда, да еще пинта пива, пожалуйста. Она нахмурилась и предложила переночевать на сеновале за шесть грошей. На сеновале в Месоги хранят сено для лошадей. На ужин подали вяленую рыбу с овсянкой. До моря – сотня миль, но мы едим вяленую рыбу, поди разберись почему, а с ней – если не повезет – гору квашеной капусты. Пиво… Я заглянул в кружку.
– Это можно пить?
Она взглянула на меня.
– Мы пьем.
– Спасибо, я обойдусь.
На сеновале нашелся матрас, весьма почтенного возраста на вид. Я лежал с открытыми глазами, слушая, как внизу шумно хрустят сухой травой и топчутся лошади. «Дома, – сказал я себе. – Какое счастье».
В эту утомительную экспедицию меня отправили ради третьего сына дубильщика. Глядя на него, я будто видел себя самого, правда, он – кожа да кости, а я в его годы был крепышом. Та же защитная колючесть в хитрых маленьких глазах, смесь страха и вины, сдобренная пониманием своего еще не измеренного превосходства, – он знает, что лучше окружающих, только пока не понимает почему. А вдруг из-за странных способностей он перестанет расти или ослепнет? Так-то вот: и спросить не у кого. Неудивительно, что многие из них – из нас – сбиваются с пути истинного.
Я сказал, что нам надо поговорить наедине. У его отца был сарай из камня, где вдоль стен, подобно коврам, стояли перевязанные веревкой рулоны дубовой коры.
– Садись, – сказал я.
Он опустился на пол, скрестив ноги.
– Не садись на холодный мокрый пол. Почему бы тебе не сделать так?
Я пробормотал: «Qualisartifex», – и изготовил пару табуреток. Он уставился на меня, но фокус его не удивил.
– Не знаю, о чем вы…
– Да брось. Тебя никто не обвиняет. Само по себе это не является преступлением, – усмехнулся я. – Не является, потому что этого просто не может быть. Закон придерживается того мнения – и мы тоже, – что магии не существует. А если она не существует, то и не может быть противозаконной.
Затем я сделал стол, чайник и две фарфоровые чашки.
– Ты чай пьешь?
– Нет.
– Попробуй, это одна из немногих радостей жизни.
Он хмуро взглянул на чашку и не сдвинулся с места. Я налил себе чаю и подул немного, чтобы остудить ароматный напиток.
– Волшебства нет. Существуют некоторые эффекты, которым умный и образованный человек может запросто научиться. Это не магия, ничего необычного, странного и необъяснимого. Вот, например, видел, как кузнец сваривает два прута? Берет два куска металла, фокусничает с огнем, искрой, – и два куска так аккуратно соединены, что уже не ясно, где кончается первый и начинается второй. А еще более удивительный фокус, когда женщина вытягивает живого человечка между ног. Странно? Несомненно.
Он покачал головой:
– Женщинам магия не подвластна. Все это знают.
Ум буквалиста. Хорошо.
– Так и мужчинам тоже не подвластна, потому что не существует. Ты что, не слушал? Но некоторые, обладающие даром, могут хорошенько сосредоточиться и проделать кое-какие фокусы, которые другие люди не поймут, посчитают странными. Это не волшебство. Мы точно знаем, как и что происходит, ну, скажем, когда твой отец кладет шкуру убитой коровы в каменное корыто и спустя какое-то время достает твердую и гладкую с одной стороны кожу.
– Как скажете, – пожимает плечами мальчишка.
Да, трудновато. Впрочем, это же Месоги. Такие здесь ценности, такие проявления добродетели – ничему не удивляться, не делать первого шага, не выказывать интереса и энтузиазма.
– Ты это все умеешь, я знаю, люди видели.
– Не докажете.
– Не больно-то и надо, я и так знаю. Я читаю твои мысли.
Дошло наконец. Он побелел как полотно и, не будь дверь подперта снаружи бревном (простенькая предосторожность), вылетел бы из сарая, как пробка из бутылки.
– Вы не можете…
Я усмехнулся.
– Я вижу, как ты смотришь на овец, а через три дня половина стада подыхает. Я вижу, как ты снимаешь серьгу с уха старика, он падает и ломает ногу. Вижу горящую скирду, нет, три скирды… А ты опасный дьяволенок!
В его глазах блеснули яростные слезы. Я на всякий случай прошептал lorica. Но он не набросился на меня, как когда‐то на его месте сделал я. Он покачал головой и проворчал что‐то невнятное насчет доказательств.
– Мне они не нужны, мой свидетель – ты.
Я сделал паузу в три удара сердца и продолжил:
– Все нормально. Я на твоей стороне. Ты один из нас.
Он нахмурился. Понятно – не верит.
– Хорошо. Смотри внимательно. Маленький толстый мальчик – это я.
И я показал ему пару-тройку эпизодов из своей памяти. Простое заклинание lux dardaniae действует безошибочно. К своим проказам я добавил выходки Гнато. Хотя какая разница!
Ненависти в его взгляде поубавилось.
– Так вы местный.
Я кивнул:
– До мозга костей. Тебе ведь тут не нравится, да?
– Нет.
– Мне тоже. Поэтому я и уехал. И ты можешь. Через десять лет будешь, как я. Только без живота и двойного подбородка.
– Мне? В город?
Я понял, что добился своего.
– Смотри.
Я показал ему Перимадейю – стандартный ознакомительный тур: фонтаны, дворец, площадь Победы, шерстяной рынок на Гусиной ярмарке. Мальчишка все еще колебался, и тогда я продемонстрировал ему Академию – величественный вид с гавани, если смотреть на вершину холма.
– Где бы ты хотел жить, там или тут? Тебе выбирать. Никто не заставляет.
– Если я уеду, мать с сестрами смогут меня навещать?
Я нахмурился.
– К сожалению, нет. Женщин туда не пускают.
Он ухмыльнулся:
– Это хорошо. Ненавижу женщин.
Гнато в этом возрасте был сплошь кожа да кости. Я вспоминаю, как маленький тощий мальчишка крал яблоки с нашей единственной яблони со съедобными плодами. Мои яблоки. Мне не хотелось делиться ими с незнакомцем. Я шлепнул его тем, что позднее стало называться strictoense.
