Тень мальчика - Вальгрен Карл-Йоганн (читать книги без TXT, FB2) 📗
Эва встала, пошла к машине и долго не могла вставить ключ в замок – так дрожали руки. Достала из сумки мобильник и набрала свой собственный домашний номер. Дождалась, пока пройдут четыре сигнала, нажала кнопку отбоя и позвонила еще раз – договоренный код. Катц не отвечал.
Почему-то в памяти возникло лицо Сандры Дальстрём. Фотографии – мальчик на книжной полке, женщина на прикроватной тумбочке. И посетившее ее странное дежавю.
Адвокатская контора помещалась на Нарвавеген, совсем близко от Карлаплана, напротив Исторического музея. Секретарша за мраморной стойкой говорила по невидимому телефону – из ушей торчали тоненькие проводки наушников.
– У вас есть с кем-то договоренное время? – спросила секретарша.
– Ула Вестин.
– А как вас представить?
– Эва Вестин.
Большое тонированное окно на улицу. За спиной – стена, тоже стеклянная, за ней – типичный конторский пейзаж. Она увидела Улу, склонившегося над детской коляской, а рядом Эрику – зашла навестить мужа. Он посмотрел на часы, сказал ей что-то и вышел.
Через две минуты секретарша проводила ее в кабинет Улы.
– Что ты здесь делаешь?
– Нам надо поговорить.
– О чем? Тебе же плевать на всех и на все. Лиза каждый вечер тебе названивает, ты не отвечаешь даже по мобильнику.
– Прошу прощения.
Она смотрела на его руку на столешнице. Часы «Брайтлинг» на массивном стальном браслете, светлые волоски на тыльной стороне руки… сейчас это ощущалось как абсурд – как могло быть, что эта рука сжимала ее грудь, скользила вдоль бедер… по вечерам, когда засыпали дети. Или гладила ее по щеке, когда она уставала или огорчалась.
– И это не первый раз. И ничего не происходит. Твое иррациональное поведение… и не сваливай, пожалуйста, все на трудное детство, каждый человек должен нести ответственность за свою жизнь.
– Один раз джанки [11] – вечный джанки, ты это хочешь сказать?
– Нет. Я хочу – и это все, чего я хочу, – чтобы детям было хорошо.
Она слегка повернула голову и увидела за стеклянной перегородкой Эрику. Та взяла младенца из коляски и укачивала на руках, то и дело беспокойно поглядывая в их сторону.
– И дети опять начали вспоминать эту историю на Пасху. Лиза уже большая, не забывай. Я даже не провожаю ее до школы – последние сто метров она идет сама. И она уже все понимает.
Она представила вышагивающую в одиночестве маленькую Лизу, и эта картина ей очень не понравилась. Но она промолчала.
– Я думала, они спали.
– Нет. Не спали.
Случайная связь. Она даже не помнит, как его звали. Мужчина. Она встретила его в одну из суббот, когда дети были у Улы, и по пьянке привела к себе. А потом он появился совершенно неожиданно, в какой-то из вечеров пасхальной недели. Она даже и сейчас не могла понять, почему его впустила. Может, ей показалось, что она перед ним в долгу? В каком еще, пропади он пропадом, долгу?
Дети спали в соседней комнате. Так она думала, по крайней мере. Или вообще ничего не думала. Уже шел двенадцатый час ночи. Невероятно – он запомнил ее код на домофоне. А она-то решила, что для него, как и для нее, вся эта история не более чем одноразовое кабацкое приключение.
– Ты напилась и трахалась с каким-то алкашом так, что дети проснулись. И ты считаешь, это нормально?
Нет, конечно. Это ненормально. Она вытащила из бара бутылку «Джек Дэниэлс», они выпили. Слишком много выпили, и одному Богу известно, каким образом она опять оказалась с ним в постели. И она до сих пор не может стереть из памяти эту картину: перепуганные дети в дверном проеме. Их разбудили ее стоны, должно быть, они стояли там довольно долго, прежде чем она их увидела.
– И что, теперь ты собираешься меня наказать за ту историю?
– Наказание тут ни при чем. Тебе нужна помощь. Эта тенденция к саморазрушению всегда у тебя была, насколько я помню.
Он взял со стола карандаш и начал нервно вертеть его в руках. Ногти великолепно ухожены. Она покосилась на собственную руку: короткие, небрежно подстриженные, не просто неженственные, а даже какие-то антиженственные ногти.
– И что, адвокат собирается тащить всю эту историю в суд?
– Может быть. Не знаю. Ты меня будто не слышишь… Единственное, что я хочу, – чтобы детям было хорошо. И со мной, и с тобой тоже. Но ведь не получается! И дети страдают… Учительница говорит, что всю весну у Лизы проблемы с концентрацией. Никак не может сосредоточиться. Я нисколько не сомневаюсь, что ты их любишь, но ты не в состоянии о них заботиться. Может, когда-то научишься… но до этого дети будут жить у меня.
Эрика за стеклом опять положила ребенка в коляску. Вид такой, будто размышляет, не пора ли помочь Уле вышвырнуть непутевую мамашу из кабинета.
– Сдаюсь, – тихо сказала Эва. – Можешь позвонить своему адвокату и дать отбой. Скажи, что мы решим вопрос сами. Я отдам тебе детей, но два раза в неделю буду с ними встречаться. Можно в твоем присутствии, неважно. Пойду к психологу. Ты прав по всем пунктам.
Он посмотрел на нее с подозрением.
– Но ведь это не все, что ты хотела сказать.
Эва виновато покачала головой.
– Нет. Не все. Речь идет об одной женщине, Сандре Дальстрём. Она была твоей клиенткой.
Сравнительно небольшая, не больше двадцати квадратных метров, комната забита книгами и украшениями – необычно раскрашенные игрушки, деревянные маски, статуэтки, тряпичные куклы. На сервировочном столике – початая бутылка рома. И надо всем этим витает сильный застоявшийся запах каких-то духов.
Хозяин заметил их удивление.
– Здесь не все из Карибского региона, – сказал он. – Поначалу я был специалистом по Западной Африке. Потом работал над историей работорговли, что и привело меня на Гаити. Вуду… невероятно интересная область для исследований. Речь же не только о религии. Это не в меньшей степени культура, мировоззрение… к тому же выраженная в символах история… догадайтесь какая? Правильно: все та же история работорговли.
Он подошел к одной из кукол в дальнем конце комнаты. Обычная детская пластмассовая кукла, но в роскошных одеждах, а лицо раскрашено, как у взрослой женщины.
– Эрзули Фреда. Одна из четырехсот божков в вуду. Примадонна среди духов, карибский ответ на Венеру, так сказать. Богиня двуполой любви и икона гомосексуалов в одном лице. Вуду-жрецы, одержимые Эрзули Фреда, невероятно сексуальны, даже по отношению к своему полу. Она любит драгоценные камни, хорошие духи и дорогое шампанское. Если я ее не оболью духами перед сном, к утру тут черт-те что начинается. Если не совпадение, конечно. Например, обрушивается на пол целая секция папок, или вдруг ломается кран и заливает ванную. Так что извините за перебор с «Кельвин Кляйн».
Шампанское… Катц покосился на сервировочный столик и вспомнил, что Джоель Клингберг нарисовал пробку от шампанского, которую он якобы видел на месте похищения старшего брата. И флакон из-под духов.
Ян Хаммерберг, доцент кафедры антропологии культуры, ведущий в стране специалист в этой области, впустил их в свой кабинет на вилле под Упсалой, не задавая вопросов. Может, его напугал вид Йормы – здоровенный тип с тюремной татуировкой на шее и красноречивым взглядом. Перевести этот взгляд на понятный язык даже для кабинетного ученого труда не составило: «Со мной лучше не сволочиться». Поездка означала для Данни немалый риск, но он обязан был нащупать хоть какие-то нити.
– Значит, это вуду-кукла? – он кивнул на Эрзули Фреда.
– Зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это слово. Вуду, грубо говоря, – служение Ивам, четырем сотням духов, входящих в систему верования. Каждая из кукол представляет какого-то из этих духов. Вот, например, один из моих фаворитов: Марасса.
Он приподнял с полки двух кукол с африканскими чертами лица, одетых совершенно одинаково: в розовые младенческие ползунки. Куклы на уровне талии были связаны бечевкой.
