Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - Блюмин Георгий Зиновьевич (читать книги без регистрации .txt) 📗
Шли годы. В 1825 году хозяин Никольского молодой князь Михаил Николаевич Голицын выписал паспорт своему крепостному человеку Егору Никифорову Страхову. 25-летний русский парень ехал на учение в столицу Франции город Париж. С детства приставленный к иконописной мастерской при храме, Егор снискал признание и славу как великолепный иконописец-копиист. Старые подорожные рассказывают, что в Никольское наведывался знаменитый московский портретист Василий Андреевич Тропинин (тоже в прошлом крепостной) и сам просил князя Голицына отправить Егора Страхова на учение.
И Страхов вполне оправдал оказанное ему высокое покровительство. Он с блеском окончил Парижскую академию художеств! Ему даже предлагалось затем место профессора в этой всемирно известной академии. Но Страхов возвратился на родину, в Никольское, в крепостное свое состояние. Ряд портретов, украшавших зал Большого дома, – его авторские работы. Могила художника у церкви ухожена, она соседствует с княжескими захоронениями, окружена кустами сирени и отмечена памятником. На лицевой стороне написано: «Егор Никифорович Страхов. Род. 7 марта 1800 года. Ск. 22 января 1867 года». А на обратной стороне: «Воздвигнут в память верной и усердной службы». На всей Рублевке более не сохранилось ни одного дворянского, а тем более княжеского некрополя, подобного Николо-Урюпинскому.
Ныне собственно бывшая усадьба в запустении. Приводится в порядок только храм, да воздвигаются частные коттеджи на берегу реки Липки. А известные по архитектурным справочникам Белый домик и Большой дом представляют собой коробки, полностью разоренные внутри. Что еще не было расхищено, продолжает расхищаться. Обратит ли когда-нибудь свое внимание наш Белый дом на наш же Белый домик? Дадим слово князю Феликсу Юсупову, посетившему некогда заброшенную усадьбу своих предков.
Белый домик. Фото В. Вельской
Нет, он рассказывает в своих воспоминаниях не о Никольском-Урюпине, а о другом подмосковном имении, но его слова абсолютно соответствуют тому, что сегодня представляет собой усадьба в Никольском:
«На опушке леса, на возвышении находился дворец с колоннадой. Дом гармонировал с грандиозным ландшафтом. Но когда я приблизился, то пришел в ужас от открывшегося зрелища: не было ничего, кроме руин! Двери и окна исчезли, я шел по мусору с обвалившихся потолков. То там, то сям я находил признаки былого великолепия: мраморная облицовка, тонко вырезанная роспись, или, вернее, следы росписи нежными красками. Я проходил анфиладами залов, один прекрасней другого, где обломки мраморных колонн валялись на земле, как обрубки тела; куски обшивки эбенового, розового и черного дерева, с тонкой инкрустацией, позволяли мне представить, каково было украшение…
Ветер гулял в залах, завывал в толщах стен, пробуждая эхо в руинах дворца, словно желая сказать, что он был там единственным владельцем. Меня охватил тоскливый озноб. Совы, сидевшие на балках, смотрели на меня своими круглыми глазами, как будто говоря: «Смотри, что сталось с жилищем твоих предков!»
Я ушел со стесненным сердцем, думая о непростительных ошибках, которые могут совершать люди, владеющие слишком большими богатствами».
Феликс Юсупов сказал это о своей собственности и о своем богатстве. Я говорю то же самое о «федеральной собственности», то есть собственности России, которая, очевидно, слишком богата, если может себе позволить подобное.
Первое богослужение во вновь обретенном храме села Никольского состоялось 19 декабря 1991 года, в престольный праздник Николы зимнего. Тогда же подняли сброшенные с могил у храма памятники. Те немногие из них, которые уцелели, вновь установили близ церковной стены.
Разговорить камни – задача непростая. Многие буквы стерлись. Вчитываясь в старые надписи, склоняешь голову и тем самым отдаешь дань памяти людям, жившим когда-то на этой земле. Так и шел я по небольшому Никольскому некрополю на взгорье у церкви, от надгробия к надгробию, возвращался назад и вновь вглядывался в истертые временем буквы. И камни заговорили со мной.
Некрополь в Николо-Урюпине
Из дворян, прихожан храма, мы находим надгробие жены надворного советника Елены Никифоровны Прокофьевой, скончавшейся 29 июля 1891 года на 59-м году от рождения. А далее, волею судьбы, на этом давнишнем кладбище у церкви сошлись могилы князей Голицыных, хозяев Никольского-Урюпина, и дворян Хитрово, так же прихожан здешнего храма. Русская дворянская фамилия Хитрово прежде всего вызывает в памяти образ Елизаветы Михайловны, дочери М. И. Кутузова, бывшей во втором браке (с 1811 года) за генерал-майором Николаем Федоровичем Хитрово. На Никольском кладбище нет могилы дочери Кутузова, но есть захоронения родственников ее второго мужа. Читаем: «Действительный статский советник Александр Николаевич Хитрово. 13 мая 1805 г. – 14 декабря 1872 г. Любил, страдал, прощал». Рядом с ним погребена его супруга «Елизавета Николаевна Хитрово, урожденная княжна Вяземская. 12 сентября 1807 – 21 октября 1867». И наконец, рано умерший «лейтенант Андрей Михайлович Хитрово. Род. 6 августа 1872 г. Ск. 24 марта 1900 г.».
Захоронение князей Голицыных в с. Николо-Урюпине
Здесь же похоронен создатель усадьбы князь Николай Алексеевич Голицын (1751–1809) и его сын князь Михаил Николаевич Голицын (1796–1863), который именем своим открывает знаменитую череду «архивных юношей», так памятно воспетых А. С. Пушкиным в романе «Евгений Онегин»:
Речь здесь великий поэт ведет о Московском архиве Коллегии иностранных дел, где сохранялись остатки архива московских великих князей, Царского архива и архива Посольского приказа. Тысячелетняя история России в документах – где, как не здесь, следовало получать исходное образование умным молодым людям из благородных семейств? Позже сюда поступали служить уже по окончании университета. Это была самая интеллигентная и блестящая молодежь Москвы. Среди «архивных юношей» можно назвать природного Рюриковича князя В. Ф. Одоевского, поэта Д. В. Веневитинова, С. П. Шевырева, братьев Ивана и Петра Киреевских и многих других.
Начинать этот блистательный список довелось князю Михаилу Николаевичу Голицыну (1796–1863). О нем следует сказать здесь несколько слов. Это был самый первый «архивный юноша» (1801–1810), проложивший дорогу всем остальным. Московский архив располагался в Колпачном переулке, неподалеку от Ивановского монастыря, в старинных Голицынских палатах. Князь был причислен к Московскому архиву всего шести лет от роду, а уволился в 14 лет. В свидетельстве, полученном при увольнении, сказано: «При архиве он отличался знаниями языков и наук, занимался переводами и описью дел». Знания, полученные в Московском архиве, были настолько основательными, что он сразу получил назначение в свиту его императорского величества, в квартирмейстерскую часть. Позже работал в Москве ближайшим помощником градоначальника князя Д. В. Голицына и написал о нем книгу.
Князю Михаилу Николаевичу наследовал его сын князь Николай Михайлович Голицын. Надпись на мраморе под крестом на уцелевшем надгробии гласит: «Князь Николай Михайлович Голицын, родился… ноября 1820 года, сконч. 22 марта 1885 года. Княгиня Мария Сергеевна Голицына рожденная Сумарокова, родилась 25 октября 1830, скончалась 24 января 1902». Поблизости – последнее надгробие из сохранившихся, над могилой их сына-наследника, умершего всего 16 лет от роду: «Князь Михаил Николаевич Голицын, 3 октября 1853 – 27 мая 1870».
