Дежавю - Фрейзер Сюзан (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Ты бы просто хотел, чтобы я ничего не узнала!
— Ш-ж-ж, — с улыбкой произносит женщина.
Марк растерянно проводит рукой по волосам.
— Pardon, Madame.
Я поднимаю глаза вверх, чтобы остановить накатывающиеся слезы, которые угрожают моей гордости. Как раз над головой Марка нависает святой. Интересно, это снова он, святой Антоний Бетти? Почему бы ему не помочь мне здесь? Я стараюсь сфокусировать взгляд на нем, вместо Марка, на его доброй улыбке, на младенце у него в руках. Но все бесполезно, слезы застилают глаза.
— Почему, Марк? Почему ты так поступил?
Женщина подходит ближе, она что-то бормочет и делает мне знаки говорить тише. Но я не могу обуздать свой гнев, я не могу забыть обиду, я не могу унять эту ужасную боль.
Марк стоит предо мной точно маленький мальчик, наш мальчик. Он на грани отчаяния.
— Je n'etais pas bien ( Мне плохо), Энни! Я чувствовал себя так одиноко! Je ne savais pas comment te dire ( Я не знал, как с тобой заговорить). Я не мог…
— О, Марк! — Я отчаянно стараюсь не сорваться на крик. Мне так больно слышать это сейчас. — Ты не был одинок! Разве ты не мог рассказать о своих чувствах мне?
Он качает головой. Печальная улыбка едва тронула его губы.
— Non, Энни. Я не мог с тобой говорить.
И вот я плачу. Я плачу, вспоминая, как лежала рядом с Марком, как тянулась к нему руками, как хотела обнять его, но он отворачивался от меня.
— Я бы поняла. Ты мог бы мне сказать! Ты страдал, Марк. Я знала, что ты…
— Non, Энни!
Меня напугал его громкий окрик, отразившийся от стен церкви, хлестнувший по ушам, ударивший в сердце. Дама с цветами замолчала, замерев на месте.
— Tu ne comprends pas, Энни! Я не мог тебе рассказать. Ты продолжаешь твердить, что поняла бы меня, но я продолжаю задаваться вопросом: а каким образом?
Мне тяжело дышать, потому что я знаю, к чему клонит Марк.
— У тебя не было семьи. Ты даже не желаешь разговаривать со своей матерью!
Я вижу, как дама с цветами поворачивается и уходит, наконец оставив нас одних. Я не могу смотреть на Марка. Боль просто невыносима.
— Когда я узнал об отце, я почувствовал себя очень одиноким. Я разозлился. Я испугался, Энни.
— И ты подумал, что я не могу понять этого? — прошептала я.
— Ты была беременна, Энни. Ты была счастлива. Ты была такой… complete.
— Цельной?
— Тебе не нужна была семья…
— Мне был нужен ты, Марк!
— Тебе не нужен был я. Тебе никто никогда не был нужен, Энни!
Тогда я почувствовала, будто бы оказалась далеко-далеко отсюда. Я словно взлетела вверх, к святому Антонию. «Эй! — кричу я молодому человеку внизу. — Ты можешь меня снять отсюда? Пожалуйста!»
Но он не слышит меня. Поэтому я застряла здесь. И мне остается только наблюдать, как девушка отворачивается от него и выбегает прочь из церкви.
И я не могу сказать ему, как сильно он мне нужен, правда, правда нужен, потому что я уже далеко-далеко.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Я помню, как вечером, на следующий день после рождения Чарли, когда его искупали и, завернутого в белую больничную пеленку, положили в колыбельку рядом с моей кроватью, я умиротворенно гладила его нежные пушистые волосы на голове. Тогда я обрела покой, полную безмятежность, истинную благодать! В коридорах выключили яркий свет. «Пора домой, мальчики!» — проговорила медсестра.
Марк поднялся, собираясь уходить. Именно тогда снова и прозвучал его вопрос:
— Так что с твоей матерью?
Спокойствие разом исчезло. Почему ему обязательно было напоминать о ней именно сейчас? Я слышала, как в соседней палате смеялись женщины, пара лесбиянок. Сестра забыла о них.
— А что с ней, Марк?
— Eh, bien… Разве ты не позвонишь своей матери, чтобы сказать, что ты родила ребенка?
Я смотрела на него и думала, что он спрашивал меня о матери последний раз еще тогда, когда я только забеременела. Мне казалось, что он понял. Малыш смешно дышал, словно мурлыкал, как котенок. Я повернулась к нему и протянула руку, чтобы ощутить его дыхание. Эти крошечные горячие дуновения на моей руке заставили меня улыбнуться, невзирая на вопрос Марка.
— А зачем мне звонить ей, когда прошло столько лет? Для чего?
Он пожал плечами и направился к двери. Неужели он собирался уйти прямо так?
— Марк?
Марк обернулся, и тогда я увидела в его суровом взгляде искорки гнева.
— Ты должна позвонить ей, Энни. Je ne te comprends pas ( Не в этом дело)! Однажды она умрет, и…
Вот в этом было все дело… В его отце.
— Марк, стой!
Он замер в дверном проеме, напряжение сковало его фигуру. Почему именно сегодня он такой? Я хотела, я мечтала, чтобы он был счастлив, чтобы это был самый счастливый день в его жизни. Я мечтала, чтобы Марк забыл о смерти отца, хотя бы на какое-то время. Я все время убеждала себя, что, когда родится ребенок, Марк почувствует тот прилив радости и счастья, который почувствовала я. И как только он увидит ребенка, возьмет его на руки, Марк станет смотреть в будущее, а не в прошлое. И выздоровление начнется с нашего ребенка, с нас, с нашей новой семьи.
— Послушай, Марк, мои отношения с матерью… — Уже от самих этих слов мне стало трудно дышать. Я предприняла еще одну попытку: — Мои отношения с ней совсем не такие, как были у тебя с отцом…
Он перебил меня:
— Ah oui, ca je sais, Энни! В том-то и проблема, не так ли? Ты не знаешь, какие они! Ты не знала, какие они могут быть! Ты ничего не понимаешь!
Я слышу голоса. Несколько медсестер идут по коридору к нашей палате.
— Скажи мне, Марк, скажи мне, пожалуйста, чего я не понимаю?
— Всего этого, Энни! Нас, ребенка! Je ne peux pas ( A это немало), Энни! Я не могу этого сделать!
Тогда я хотела сказать ему, прямо там и сразу, но из-за плеча Марка появилось розовощекое лицо медсестры.
— Эй, вы еще разговариваете! Вам уже пора домой. — Она улыбнулась Марку.
И я не смогла. Не смогла сказать ему, что знала о его страхе, о том, как ему тяжело. Я не смогла сказать Марку, что понимаю, через что ему пришлось пройти, что я действительно понимаю и люблю его… Боже, как я любила его! Я ничего этого не смогла сказать Марку, потому что медсестра буквально втолкнула свое массивное тело в дверной проем и встала между нами, вытянув руки, словно стараясь развести нас в стороны.
— Я думаю, все мы немного устали сегодня, ведь это был длинный и трудный день, не так ли? — произнесла она.
Я хотела ответить, что все нормально, что мы разберемся, если она оставит нас наедине хотя бы еще на минуту, пожалуйста. Но тут появилась еще одна медсестра, и Марк отошел в угол палаты, молчаливый и напряженный, словно боксер перед боем. Он был далек от меня, он казался совершенно недосягаемым. Слезы подступили к глазам, а губы задрожали. Врачи предупреждали меня, что бурлящие гормоны превратят меня в рыхлое нервное создание. Больше я не могла вымолвить ни слова.
Я только смотрела, как сестры выпроводили Марка по-простому, в своей бесцеремонной манере: «Вот придем завтра утром, когда все будут себя намного лучше чувствовать, тогда и поговорим, да? Вот и хорошо».
Я хотела закричать: «Нет, пожалуйста, позвольте ему остаться!»
Потому что я поняла, что завтра утром он не будет чувствовать себя намного лучше. И этот момент уйдет навсегда, тот самый момент, когда я смотрела в его глаза и за тлеющим гневом видела темный холод страха. Больше всего я боялась, что тот испуганный мальчик, что живет внутри этого мужчины, отгородится от меня навсегда стеной боли и непонимания.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Я помню, как в самом начале наших отношений мы с Марком играли в одну дурацкую игру. Я называла ему три вещи, которые мне в нем нравились, а он называл три вещи, которые нравились ему во мне. Обычно эта глупая игра превращалась в одну сплошную шутку, и мы начинали называть вещи, которые в действительности ненавидели друг в друге. Тогда мы выдумывали самое нелепое и смешное, что только могли. Такая вот забавная игра двоих любящих людей.
