Эволюция всего - Ридли Мэтт (лучшие книги читать онлайн .TXT, .FB2) 📗
Для многих людей по-прежнему оказывается неожиданным, что в условиях экономического равенства наследование параметра IQ проявляется не в меньшей, а в большей степени. В обществе с обилием продуктов питания и их равномерным распределением ожирение становится в большей степени наследуемым признаком. В обществе, где многие голодают, ожирение грозит только богатым, но, когда у всех достаточно еды, от ожирения страдают только люди с генетической предрасположенностью, так что это становится семейным признаком (более явно прослеживается фактор наследственности). То же самое относится и к интеллекту. Когда все получают примерно одинаково хорошее образование, наиболее способные дети – это дети наиболее способных родителей, а не тех, у которых больше денег. Высокая корреляция между способностями родителей и их детей указывает вовсе не на то, что родители обеспечивают детям незаслуженные преимущества, а на постепенное выравнивание возможностей. Профессор Пломин считает, что «наследуемость можно рассматривать в качестве показателя меритократической [34] подвижности общества», что многим кажется нелогичным. Мы пока не живем в обществе равных возможностей, но, если мы там окажемся, мы не обнаружим равенства результатов.
Моя идея заключается в том, что не нужно бояться нового ви́дения ситуации, заключающегося в том, что генетическая составляющая интеллекта существует и что интеллект является развивающимся признаком ребенка, а не навязывается обществом. Это принцип меритократии, который вводит нас в мир, в котором люди устойчивы к промыванию мозгов, поскольку сами отвечают за свою судьбу. Горькая ирония войн между природой и воспитанием заключается в том, что мир, в котором все определяет воспитание, был бы несравнимо более жестоким, чем тот, где природа позволяет людям избежать неблагоприятных ситуаций благодаря их природным талантам. Как ужасно лишать людей будущего из-за того, что они родились в трущобах или выращены равнодушными родителями. Общество, описанное Олдосом Хаксли в книге «О дивный новый мир», ошибочно считают миром фатального генетического детерминизма. На самом деле все наоборот: это место, где раннее воспитание обеспечивает элите незаслуженные преимущества. К счастью, из работ экономиста Грегори Кларка мы знаем, что элита постепенно регрессирует и сравнивается с остальными. Несмотря на воспитание детей в самых элитных детских садах, богатейшие из богатых обитателей таких городов, как Нью-Йорк, не могут исправить генетическую посредственность. А талантливые дети из трущоб, не имеющие никаких возможностей, могут достичь больших высот. Природа дружит с социальной подвижностью.
Нужно было видеть смятение, которое вызвали эти открытия. Общество никогда не пребывало в состоянии такого ступора, как в 1990-х гг., когда стало ясно, что гомосексуальность – в значительно большей степени врожденное и необратимое свойство и в значительно меньшей степени связано с ранним жизненным опытом или подростковыми переживаниями, чем предполагалось ранее. Какой ужасный вывод! Вода на мельницу фаталистов? Приговор, вынесенный собственными генами? Да вовсе нет. Смятение было вызвано тем, что сами гомосексуалисты с энтузиазмом встретили это открытие. Посмотрите, говорили они, мы не извращаем собственную природу, раздражая людей нашей гомосексуальностью. Мы такие. Это часть нашей природы. Раздались слабые возгласы слева – со стороны тех, кто считал, что подобная позиция приведет к евгеническим преследованиям, однако вскоре они прекратились, когда стало ясно, как проницательны были гомосексуалисты, подозревая врожденный характер своих сексуальных особенностей. Возгласы справа всегда объяснялись тем, что люди не желают видеть молодых людей «превращенными» в гомосексуалистов более взрослыми гомосексуалистами. Теперь это основание было выбито из-под ног. Понимание того, что гомосексуальность не вызвана развращением подростков, сыграло важную роль в утверждении прав гомосексуалистов.
На мой взгляд, именно это в наибольшей степени способствовало окончанию дискуссии о роли природы и воспитания. В 2003 г. я опубликовал книгу об ожесточенных дебатах на эту тему. Книга получила хорошие отзывы, но вызвала мало интереса, и с тех пор эта тема почти не поднимается. Родители больше не должны обвинять себя или других за сексуальные особенности своих детей. Гомосексуалистам, умным людям, оптимистам и пессимистам больше не будут говорить, что они такие, потому что их такими сделали, так как особенности их личности возникли внутри них самих. Вдруг стало ясно, что политическим левым следовало согласиться с врожденными свойствами человеческой природы. Каждый человек должен признать, что все люди в основном сформированы изнутри, «снизу», а не снаружи или «сверху».
Происхождение различий в сексуальном поведении людей является важным дискуссионным аспектом вопроса о роли генов и воспитания. Наша культура постоянно усиливает стереотипное представление о том, что маленькие мальчики предпочитают играть с машинками, а девочки – с куклами. Магазины игрушек разделены на розовые отделы для девочек и голубые отделы для мальчиков – в угоду родителям, предпочитающим видеть мальчиков и девочек развивающимися в традиционно разных направлениях. Это вызывает негодование многих феминисток, утверждающих, что происхождение различий в половых предпочтениях связано с навязыванием детям представлений, принятых в традиционной культуре. Но они путают причину и следствие. Родители покупают мальчикам машинки, а девочкам кукол не потому, что являются рабами традиции, а потому что опыт подсказывает им, чего хочет их ребенок. Многочисленные эксперименты показывают, что при наличии выбора девочки предпочитают играть в куклы, а мальчики в машинки вне зависимости от предыдущего опыта. Большинство родителей с радостью подкрепляют это половое различие, но не формируют его с нуля.
В начале 2000-х гг. психолог Мелисса Хайнс показала, что точно такие же предпочтения характерны для обезьяньих детенышей мужского и женского пола. При наличии выбора самки обезьян играют в куклы, а самцы – в машинки. Этот эксперимент вызвал бурю негодования и критики со стороны других психологов, пытавшихся найти в нем ошибку. Однако с тех пор эксперимент был повторен на различных видах обезьян с тем же самым результатом. Самки обезьян, не зная, что являются рабами культурных стереотипов, предпочитают игрушки с лицами. Самцы обезьян, не подозревая, что подкрепляют идеи сторонников половой дискриминации, предпочитают игрушки с движущимися частями. В подтверждение идеи Джудит Рич Харрис приходится заключить, что голубые и розовые отделы в игрушечных магазинах соответствуют врожденным предпочтениям людей, а не стимулируют их формирование. Эти предпочтения не навязываются, они эволюционируют.
Не только различие, но и сходство между людьми происходит изнутри человеческой природы. Доминирующая доктрина послевоенного периода о том, что животные обладают инстинктами, а люди действуют в соответствии с воспитанием, стала разваливаться после осознания того, что типичное поведение человека в значительной степени объясняется эволюционными причинами. Например, почти у всех видов млекопитающих самцы крупнее самок, имеют более сильную шею и передние конечности, чаще дерутся за самок или территорию, более агрессивны в сексуальном поведении, уделяют меньше внимания потомству и демонстрируют более значительную вариабельность репродуктивности (у некоторых много детенышей, у некоторых нет совсем). Не странно ли, что и у людей наблюдается точно такая же картина, хотя поведение людей, казалось бы, объясняется воспитанием, а не инстинктами? Происхождение этих поведенческих и физических признаков легко объяснить тем, что по биологическим причинам самки млекопитающих тратят больше времени и энергии на вынашивание и вскармливание потомства, чем самцы на производство спермы, так что репродуктивная способность самок является тем важным ресурсом, за который сражаются самцы. У тех видов, у которых помощь отца способствует лучшей выживаемости потомства, эта привычка закрепляется – и мы относимся к числу таких видов. И хотя у человека представители двух полов имеют между собой больше общего, чем у горилл или оленей, асимметрия между поведением полов практически никогда не исчезает полностью.
