Облачный атлас - Митчелл Дэвид Стивен (лучшие книги онлайн txt) 📗

«Удар кастетом» — это действительно хорошо написанные, бесстрашно беллетризованные мемуары. Стервятники от культуры обсуждали их социологические подтексты сначала в передачах для полуночников, потом — в выпусках для тех, кто смотрит ТВ за завтраком. Неонацисты покупали «Удар кастетом» из-за разлитого в нем моря насилия. Домохозяйки из Вустершира покупали его, потому что он чертовски хорошо читается. Гомосексуалисты покупали его из чувства племенной солидарности. За четыре месяца тираж перевалил за девяносто тысяч, да, за девяносто тысяч экземпляров, и я, да, все еще толкую об издании в твердой обложке. Сейчас, когда я пишу эти строки, по «Удару» должны снимать художественный фильм. Во время банкета на Франкфуртской книжной ярмарке меня чествовали те, кто до того останавливался в моем присутствии, только чтобы соскрести меня со своих туфель. Одиозный ярлык «издатель тщеславных» сменился на другой, благообразный — «финансист творящих». Перечисления за права на перевод росли как снежный ком, падали, как территории в последнем раунде «Риска». Американские издатели — слава, слава, аллилуйя! — купились на зацепку «попранный-кельт-восстав-покарал-чванного-англосакса», и трансатлантический аукцион вознес первоначальную цену до головокружительных высот. У меня, да, у меня были исключительные права на эту платиновую гусыню, которая не переставала нестись! Деньги хлынули на мои пустые счета, словно Северное море, одолевшее голландские дамбы. Мой «личный банковский консультант», спекуль по имени Элиот Маккласки, прислал мне на Рождество фотографию своего отпрыска, своей мидвичской кукушки. ^[123] Приматы у дверей «Граучо-клуба» приветствовали меня возгласом: «Приятного вечера, мистер Кавендиш!», вместо прежнего: «Эй, надо, чтобы за вас поручился кто-нибудь из членов клуба!» Когда я объявил, что сам буду готовить выпуск в бумажной обложке, на книжных страницах воскресных приложений появились заметки, в которых «Издательство Кавендиша» изображалось как динамичный, горячий игрок, окруженный облаком одряхлевших надутых гигантов. Я даже попал в «Файненшл таймc».

Удивительно ли, что мы с миссис Лэтем перенапрягались — ну так, чуточку — на бухгалтерском фронте?

Успех отравляет новичков во мгновение ока. Я напечатал себе визитные карточки: «Кавендиш-Редукс, Издательство передовой беллетристики». А что, думал я, почему не торговать публикациями, вместо того чтобы публиковать? Почему не стать тем серьезным издателем, которым меня представляет весь мир?

Увы и ах! Эти изящные маленькие карточки стали красной тряпкой, которой я размахивал перед Быком Судьбы. При первом слухе о том, что Тим Кавендиш пошел в гору, мои саблезубые кредиторы, мурлыча, прискакали ко мне в офис. Как всегда, заниматься гностически-алгебраическими задачами касательно того, что, кому и когда платить, я предоставил своей бесценной миссис Лэтем. Потому-то и получилось, что я не был вполне готов, как умственно, так и финансово, когда явились мои ночные посетители; это случилось примерно через год после Ночи Феликса Финча. Сознаюсь, с тех пор как мадам X. меня оставила (ради чертова дантиста, надо открыть правду, какой бы болезненной она ни была), в моем домицилии ^[124] в Путни воцарилась Хозяйственная Анархия (оч. хор., тот ублюдок был вдобавок и немцем), так что мой фаянсовый трон долгое время де-факто являлся моим офисным креслом. Под округлым футляром с рулоном туалетной бумаги стоит бутылка приличного коньяка, а дверь я оставляю открытой, чтобы слышать радио с кухни.

В описываемую ночь я отложил в сторону свое постоянное туалетное чтение, «Упадок и разрушение Римской империи», ради всех этих рукописей (несъедобных зеленых помидоров), поступивших в «Кавендиш-Редукс», мое новое стойло для чемпионов. Полагаю, было около одиннадцати, когда я услышал, что кто-то налегает на мою входную дверь. Скинхед, задумавший сыграть в грабеж за здорово живешь?

Подвыпивший попрошайка? Ветер?

Дальше было вот что: дверь слетела с чертовых петель! Я думал об Аль-Каеде, думал о шаровой молнии, но нет. По прихожей, казалось, протопала целая команда регбистов, однако вторгшихся было всего трое. (Обратите внимание, на меня всегда нападают втроем.)

— Тимоти Кавендиш, полагаю, — проговорил тот, кто более всех остальных походил на горгулью. — Застукали со спущенными штанами, а?

«Я принимаю с одиннадцати до двух, джентльмены, — сказал бы на моем месте Богарт, ^[125] — с трехчасовым перерывом на ланч. Будьте любезны покинуть помещение».

Меня хватило лишь на то, чтобы пролопотать:

— Ой! Моя дверь! Моя чертова дверь!

Второй Громила закурил сигарету.

— Мы сегодня навещали Дермота. Он немного огорчен. Да и кто бы не огорчился?

Куски головоломки встали на место. Я же рассыпался на куски.

— Братья Дермота!

(Я все о них знал из книги Дермота. Эдди, Мозза, Джарвис.)

Бедро мне ожег горячий пепел, и я перестал понимать, кто из них что произносит. Это было ожившим триптихом Фрэнсиса Бэкона. ^[126]

— «Удар кастетом», судя по всему, расходится неплохо.

— В книжной лавке аэропорта целые штабеля.

— Вы должны были хотя бы подозревать, что мы заглянем.

— Человек с вашей деловой хваткой.

Лондонские ирландцы расстраивают меня и в самые лучшие времена.

— Парни, парни, Дермот подписал контракт о передаче авторских прав. Вот, смотрите, это промышленный стандарт, у меня в портфеле имеется копия… — У меня и в самом деле имелся под рукой этот документ. — Пункт восемнадцать, об авторских правах… означает, что «Удар кастетом» законно, является… э-э… — С трусами, спущенными до лодыжек, излагать было нелегко. — Э-э, является законной собственностью «Издательства Кавендиша».

Джарвис Хоггинс несколько мгновений просматривал контракт, но разорвал его, как только выяснилось, что тот длиннее отрезка времени, в течение которого он может сохранять сосредоточенность.

— Дермот подписал эту е****ю фигню, когда сама книга была для него только е****м хобби.

— Он писал ее, чтобы подарить нашему больному старику. Упокой Господь его душу.

— Писал ее в память о лучших деньках нашего папаши.

— Дермот не подписывал никаких е****х контрактов о том, что случилось в прошлом е****м году.

— Мы нанесли небольшой визит к вашему печатнику, мистеру Спрэту. Он просветил нас насчет экономики.

Посыпалось конфетти, получившееся из контракта. Мозза наклонился ко мне так близко, что я мог обонять его обед.

— Вроде бы вы нарыли целую кучу деньжат братьев Хоггинсов, а?

— Я уверен, мы можем согласиться на, гм-гм, такую схему денежных поступлений, которая…

Встрял Эдди:

— Определимся в три.

Я притворно вздрогнул.

— В три тысячи фунтов? Парни, я не думаю…

— Не прикидывайтесь дурачком. — Мозза ущипнул меня за щеку. — В три — часа. Завтра. В вашем офисе.

Выбора не было.

— Возможно, завершая эту нашу встречу, мы могли бы… э-э… обсудить предварительную сумму, в качестве основы для… дальнейших переговоров.

— Без базара. Какую сумму мы только что обсуждали, Мозза?

— Пятьдесят тонн — это вроде разумно.

На сей раз мой болезненный крик был непритворным:

— Пятьдесят тысяч фунтов?!

— Для начала.

Мой кишечник пузырился, напрягался и боролся.

— Я что, по-вашему, держу такие деньги в коробках из-под обуви? — Я повысил голос, пытаясь изобразить Грязного Гарри, но куда больше напоминал шепелявого Бэггинса. ^[127]

— Надеюсь, где-то вы их держите, дедуля.

— Наличными.

— Никаких кредиток. Никаких чеков.

— Никаких обещаний. Никаких отсрочек.