Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT, .FB2) 📗
Лилли подошла к нему и положила руку ему на плечо.
– Слушай, я понимаю, ты через многое прошел…
Он отшатнулся.
– Я не должен был этого делать! Не понимаю, о чем я думал. Вот так, прямо посреди коридора… – он посмотрел Лилли в глаза – в его взгляде пылали сожаление, стыд, даже ужас. – У меня ведь семья, у меня жена, мы уже семнадцать лет вместе… То есть у меня была жена, – его глаза стали огромными, на них навернулись слезы. – Поверить не могу, что я натворил.
– Кел, послушай меня, – Лилли взяла его за плечи, надеясь тем самым успокоить его, и заговорила спокойно, глядя ему прямо в глаза. – Мы живем в мире, где все перевернулось с ног на голову. Ты не можешь казнить себя за такое, – он хотел было ответить, но Лилли еще сильнее сжала его плечи. – Я не влюбленная школьница. Я никому ни о чем не скажу, если ты этого не захочешь.
– Лилли, дело не в этом, – он отступил от нее, но взял ее за руку. Его голос стал тише. – Я вовсе не виню тебя за то, что случилось. Господь даровал нам свободу выбора. Я ведь давно заигрывал с тобой и не давал тебе проходу. Но я согрешил, согрешил перед Богом. И всего в двадцати футах от того места, где спал мой сын!
– Келвин, прошу тебя…
– Нет! – он обжег ее взглядом. – Дай мне закончить. Пожалуйста. Я хочу сказать, что в наши времена, во времена конца света, выбор человека, его поведение очень важны…
– Постой-ка… притормози… Что значит – во времена конца света?
Келвин посмотрел на нее так, словно она только что дала ему пощечину.
– Я понимаю, ты не веришь, но это не меняет того факта, что настал Армагеддон. Посмотри вокруг, раскрой глаза. Это и есть конец света, Лилли, и теперь поступки человека стали важны как никогда, ведь Бог наблюдает за нами. Ты понимаешь? Он наблюдает за нами еще внимательнее, чем раньше.
Лилли раздраженно, болезненно вздохнула.
– Я уважаю твою веру, Кел. Правда. Но вот тебе новость: я не безбожница. Я всегда верила в высшую силу – всегда, с самого детства. Я верю, что Бог существует. Но не тот Бог, который наказывает нас, ничего не прощает и обрекает нас на страдания за то, что мы не безупречны. Я верю в любящего Бога и верю, что этот любящий Бог не имеет никакого отношения ко всему этому.
Глаза Келвина полыхнули гневом.
– Лилли, мне не хочется разбивать твои розовые очки, но Господь имеет отношение ко всему, что происходит во Вселенной.
– Прекрасно. Мы можем сколько угодно вести философские споры, но нет…
– Лилли…
– Нет, Кел! Теперь моя очередь. Выслушай меня. Во-первых, мы понятия не имеем, как все это началось. Может, все это дерьмо случилось из-за токсичных отходов или вредных добавок, которые вечно суют во все продукты, но я гарантирую, это не божественное вмешательство. Его не предрекали в Библии и не пророчил чертов Нострадамус. Все это – дело рук человеческих, как и глобальное потепление, бесконечные войны и реалити-шоу по ящику. Какой бы ни была причина этой эпидемии, Кел, я обещаю: однажды настанет день, когда ее найдут – а нас к тому времени уже, наверное, давно не будет на этом свете, – и выяснится, что она кроется в обычной человеческой алчности. В сокращении расходов. В том, что какой-то придурок вечно пытался сэкономить, разрабатывая эксперименты за своим чертовым столом в проклятой лаборатории, – у нее перехватило дыхание.
Келвин опустил глаза и тихо пробормотал себе под нос, как будто цитируя кого-то:
– Величайшая уловка дьявола состоит в том, чтобы убедить нас, что его не существует.
– Ладно. Хорошо. Будь по-твоему, Келвин. Это наказание за грехи наши. Все это предначертано. Конец близок. Уточняйте сроки на местах. Но давай сойдемся в одном, – она шагнула ближе к Келвину и положила руку ему на плечо. Ее прикосновение было нежным, примирительным, но в голосе еще сквозили резкие нотки. – Нам нужно расслабляться. Что бы ни помогало людям проживать эти дни… если это никому не вредит и не ставит никого под угрозу… что угодно. Выпивка – пусть так. Плетение корзин, мастурбация, куча таблеток – все равно. Назови что угодно! Главное, что мы прикрываем друг друга. Ведь в этом и есть вся суть, Кел. Дело не в том, как все началось, и не в том, виноват ли Бог. Дело в выживании. В том, сможем мы сработаться, построить здоровое общество и остаться людьми, а не животными. Я уважаю твою веру, Кел. Я уважаю твою невероятную потерю. Но я прошу тебя, чтобы и ты уважал мою веру… в людей, – к этому моменту она безраздельно завладела его вниманием. Он стоял очень тихо и смотрел ей прямо в глаза. Лилли ответила на его взгляд и большим пальцем показала в тот конец коридора, где на полу, возле плинтуса, лежали ее вещи и ремень. – И в два этих «ругера» двадцать второго калибра.
Келвин через силу рассмеялся. Его плечи опустились, мускулы расслабились, как будто он вдруг решил сдаться. Он грустно улыбнулся.
– Прости меня, Лилли. Ты права. Мне очень жаль. Пожалуй, я просто не понимаю, как должен чувствовать себя теперь.
Лилли уже приготовилась ответить, но тут из-за спины у нее раздался высокий голос, от которого оба испугались, а Келвин и вовсе вздрогнул.
– Чувствовать?
Развернувшись, Лилли и Келвин увидели Томми Дюпре, который босиком стоял на пороге и протирал сонные глаза. Его футболка с Человеком-пауком пропиталась потом.
– О чем вы говорите?
– Ни о чем, приятель, – выпалил Келвин. – Просто о… пистолетах.
Лилли с Келвином переглянулись, и Лилли не смогла сдержать улыбки, столь заразительной, что вслед за ней улыбнулся и Келвин. Затем он вдруг усмехнулся – этот смешок сложно было отличить от кашля, но его, похоже, было не избежать, ведь Келвин не мог не выпустить напряжение, – и Лилли рассмеялась просто потому, что смеялся он. Парнишка подошел и встал рядом, недоуменно глядя на них. К этому моменту взрослые уже гоготали и фыркали, как будто забыв, что изначально показалось им смешным, и во весь голос хохоча над тем, что они еще могут смеяться.
Озадаченно нахмурив брови, Томми некоторое время наблюдал за ними, а потом захихикал и сам, и то, что Томми засмеялся над ними – что не имело никакого смысла, – только пуще прежнего развеселило взрослых. Теперь все трое зашлись в истерике на пустом месте – видимо, лишь из-за того, что смех вообще достиг такого размаха, – и им было так смешно оттого, что они фыркали от веселья в такие тяжелые времена, что они хрюкали и гикали еще громче. Слезы у них на щеках показались им совсем чуждыми – это были слезы облегчения, слезы радости, – и они поспешили утереть их, а в процессе этого хохот наконец стих.
Они успокоились, после чего и Келвин, и Томми повернулись к Лилли, словно ожидая, пока она скажет что-нибудь, чтобы рассеять чары.
– Ладно… – начала она, по-прежнему улыбаясь им.
Она никогда не замечала, насколько сын похож на отца – тот же волевой подбородок, те же песочные волосы, тот же вихор надо лбом, – и теперь ее окатило волной эмоций. Улыбка сошла с ее губ. Фантомная боль от выкидыша, который она пережила всего несколько недель назад, вернулась в живот, а мысли снова обратились к старым мечтам о доме, об уютном очаге и о настоящей семье. За краткий миг перед ее мысленным взором промелькнула другая, параллельная жизнь. Она представила, как становится приемной матерью детей Келвина, как переезжает к ним, как заплетает косички маленькой Беттани, рассказывает Люку сказки на ночь и рыбачит с Томми, как готовит для них, заботится о них и каждую ночь спит рядом с Келвином на огромной и мягкой кровати, пока на небе над ними мигают яркие звезды. Она представила, как живет нормальной жизнью.
– Давайте, ребята, – наконец сказала она. – Пойдем посмотрим, найдется ли на завтрак что-нибудь получше старых хлопьев и сухого молока.
Они собрали вещи, и Лилли провела Келвина и Томми по коридору и вышла вместе с ними на улицу, во влажный воздух типичного для Джорджии жаркого утра, чувствуя, как идея постепенно укореняется у нее в голове. Вскоре эта мысль станет неотступно преследовать ее вместе с уверенностью, что жизнь в Вудбери вот-вот изменится… понравится это жителям или нет.
