Абсолютно неожиданные истории - Даль Роальд (лучшие книги txt) 📗
Этот вопрос показался мне неуместным.
- Прошу прощения, - произнес я, здороваясь с гостями за руку. - Я так увлекся работой, что забыл о времени.
- Мы-то знаем, чем вы занимались, - сказала гостья, понимающе улыбаясь. - Однако мы простим ему это, не правда ли, дорогой?
- Думаю, простим, - отвечал ее муж.
Я в ужасе представил себе, как моя жена рассказывает им о том, что я делаю наверху, а они при этом покатываются со смеху. Да нет, не могла она этого сделать, не могла! Я взглянул на нее и увидел, что и она улыбается, разливая по стаканам джин.
- Простите, что мы потревожили вас, сказала гостья.
Я подумал, что если уж они шутят, то и мне лучше поскорее составить им компанию, и потому принужденно улыбнулся.
- Вы должны нам ее показать, - продолжала гостья.
- Что показать?
- Вашу коллекцию. Ваша жена говорит, что она просто великолепна.
Я медленно опустился на стул и расслабился. Смешно быть таким нервным и дерганым.
- Вас интересуют бабочки? - спросил я у нее.
- На ваших хотелось бы посмотреть, мистер Бошамп.
До обеда еще оставалось часа два, и мы расселись с бокалами мартини в руках и принялись болтать. Именно тогда у меня начало складываться впечатление о наших гостях, как об очаровательной паре. Моя жена, происходящая из родовитого семейства, склонна выделять людей своего круга и воспитания и нередко делает поспешные выводы в отношении тех, кто, будучи мало с ней знаком, выказывает ей дружеские чувства, и особенно это касается высоких мужчин. Чаще всего она бывает права, но мне казалось, что в данном случае она ошибается. Я и сам не люблю высоких мужчин; обыкновенно это люди надменные и всеведущие. Однако Генри Снейп (жена шепотом напомнила мне его имя) оказался вежливым скромным молодым человеком с хорошими манерами, и более всего его занимала - что и понятно - миссис Снейп. Его вытянутое лицо было по-своему красиво, как красива бывает морда у лошади, а темно-карие глаза глядели ласково и доброжелательно. Копна его темных волос вызывала у меня зависть, и я поймал себя на том, что задумался, какое же он употребляет средство, чтобы они выглядели такими здоровыми. Он рассказал нам пару шуток, они были на высоком уровне, и никто против ничего не имел.
- В школе, - сказал он, - меня называли Сервиксом. Знаете почему?
- Понятия не имею, - ответила моя жена.
- Потому что по-латыни "сервикс" - то же, что по-английски "нейп" [2].
Для меня это оказалось довольно мудреным, и мне потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, в чем тут соль.
- А в какой школе это было? - спросила моя жена.
- В Итоне, - ответил он, и моя жена коротко кивнула в знак одобрения.
Теперь, решил я, она будет разговаривать только с ним, поэтому я переключил внимание на другого гостя, Сэлли Снейп. Это была приятная молодая женщина с неплохой грудью. Повстречалась бы она мне пятнадцатью годами раньше, я бы точно впутался в историю. Как бы там ни было, я с удовольствием рассказал ей все о моих замечательных бабочках. Беседуя с ней, я внимательно ее разглядывал, и спустя какое-то время у меня начало складываться впечатление, что на самом деле она не была такой уж веселой и улыбчивой женщиной, какой поначалу мне показалась. Она ушла в себя, точно ревностно хранила какую-то тайну. Ее глаза чересчур быстро бегали по комнате, ни на минуту ни на чем не останавливаясь, а на лице лежала едва заметная печать озабоченности.
- Я с таким нетерпением жду, когда мы сыграем в бридж, - сказал я, переменив, наконец, тему.
- Мы тоже, - отвечала она. - Мы ведь играем почти каждый вечер, так нам нравится эта игра.
- Вы оба большие мастера. Как это получилось, что вы научились играть так хорошо?
- Практика, - ответила она. - В этом все дело. Практика, практика и еще раз практика.
- Вы участвовали в каких-нибудь чемпионатах?
- Пока нет, но Генри очень этого хочет. Вы же понимаете, чтобы достичь такого уровня, надо упорно трудиться. Ужасно упорно трудиться.
Не с оттенком ли покорности произнесла она эти слова, подумал я. Да, видимо, так: он слишком усердно воздействовал на нее, заставляя относиться к этому увлечению чересчур серьезно, и бедная женщина устала.
В восемь часов, не переодеваясь, мы перешли к обеденному столу. Обед прошел хорошо, при этом Генри Снейп рассказал нам несколько весьма забавных историй. Обнаружив чрезвычайно хорошую осведомленность по части вин, он похвалил мой "Ришбург" урожая 1934 года, что доставило мне большое удовольствие. К тому времени, когда подали кофе, я понял, что очень полюбил этих молодых людей и, как следствие, начал ощущать неловкость из-за затеи с микрофоном. Было бы все в порядке, если бы они были негодяями, но то, что мы собрались проделать эту штуку с такими милыми людьми, наполняло меня сильным ощущением вины. Поймите меня правильно. Страха я не испытывал. Не было нужды отказываться от задуманного предприятия. Но я не хотел смаковать предстоящее удовольствие столь же неприкрыто, как это, похоже, делала моя жена, тайком улыбаясь мне, подмигивая и незаметно кивая головой.
Около девяти тридцати, плотно поужинав и пребывая в отличном расположении духа, мы возвратились в гостиную, чтобы приступить к игре. Ставки были высокие - десять шиллингов за сто очков, поэтому мы решили не разбивать семьи, и я все время был партнером своей жены. К игре мы все отнеслись серьезно, как только и нужно к ней относиться, и играли молча, сосредоточенно, раскрывая рот лишь в тех случаях, когда делали ставки. Играли мы не ради денег. Чего-чего, а этого добра у моей жены хватает, да, видимо, и у Снейпов тоже. Но мастера обыкновенно относятся к игре серьезно.
Игра в этот вечер шла на равных, но однажды моя жена сыграла плохо, и мы оказались в худшем положении. Я видел, что она не совсем сосредоточенна, а когда время приблизилось к полуночи, она вообще стала играть беспечно. Она то и дело вскидывала на меня свои большие серые глаза и поднимала брови, при этом ноздри ее удивительным образом расширялись, а в уголках рта появлялась злорадная улыбка.
Наши противники играли отлично. Они умело объявляли масть и за весь вечер сделали только одну ошибку. Это случилось, когда молодая женщина слишком уж понадеялась, что у ее партнера на руках хорошие карты, и объявила шестерку пик. Я удвоил ставку, и они вынуждены были сбросить три карты, что обошлось им в восемьсот очков. То была лишь временная неудача, но я помню, что Сэлли Снейп очень огорчилась, несмотря даже на то, что муж ее тотчас же простил, поцеловал ей руку и сказал, чтобы она не беспокоилась.
Около половины первого моя жена объявила, что хочет спать.
- Может, еще один роббер? - спросил Генри Снейп.
- Нет, мистер Снейп. Я сегодня устала. Да и Артур тоже. Я это вижу. Давайте-ка все спать.
Мы вышли вслед за ней из комнаты, и все четверо отправились наверх. Наверху мы, как и полагается, поговорили насчет завтрака - чего бы они еще хотели и как позвать служанку.
- Надеюсь, ваша комната вам понравится, - сказала моя жена. - Окна выходят прямо на долину, и солнце в них заглядывает часов в десять.
Мы стояли в коридоре, где находилась и наша спальня, и я видел, как провод, который я уложил днем, тянулся поверх плинтуса и исчезал в их комнате. Хотя он был того же цвета, что и краска, мне казалось, что он так и лезет в глаза.
- Спокойной ночи, - сказала моя жена. - Приятных сновидений, миссис Снейп. Доброй ночи, мистер Снейп.
Я последовал за ней в нашу комнату и закрыл дверь.
- Быстрее! - вскричала она. - Включай его! Это было похоже на мою жену - она всегда боялась, что что-то может пропустить. Про нее говорили, что во время охоты (сам я никогда не охочусь) она всегда, чего бы это ни стоило ей или ее лошади, была первой вместе с гончими из страха, что убиение свершится без нее. Было ясно, что и на этот раз она не собиралась упустить своего.
Маленький радиоприемник разогрелся как раз вовремя, чтобы можно было расслышать, как открылась и закрылась их дверь.
