Владычица Ночи: Дитя Смерти - Якубова Алия Мирфаисовна (читать хорошую книгу txt) 📗
В ожидании, я занялась чисткой меча. Он уже блестел, как зеркало, когда над долиной пронесся трубный звук. Сигнал, возвещающий, что агаповесса закончилась. Закон "Увидишь мужчину – убей!" – вновь вступил в силу. К тому времени, когда рог протрубит еще раз (где-то через час), все мужчины в Фермоскире должны умереть. Настал час Хранительниц.
Одним отточенным движением отправив меч обратно в ножны, я вошла в царский шатер. Калисто сидела на ковре из козьих шкур, с абсолютно бесстрастным выражением лица. Мужчина пытался устроить голову у нее на коленях, но та не позволяла.
Мое появление трутень встретил хмельной улыбкой. Я тоже ответила ему улыбкой, хотя моя более походила на звериный оскал. Калисто права, не стоит отказываться от крови, которая сама плывет в руки.
Мужчина отпрянул с ругательством – видно увидел мои клыки. Но он уже обречен, только не знает об этом. Моя рука гранитной плитой легла на его плечо, рывком разворачивая к себе. При этом мой взгляд был обращен на Калисто. За все время она ни разу не видела, как я питаюсь. Не знаю, как она это себе представляла, но этой темы мы никогда не касались. И вот теперь у нее на это зрелище было место в первом ряду. И она смотрела, широко открыв глаза.
Я властно притянула к себе мужчину. Он попытался было закричать, но я поймала его взгляд, и крик умер, так и не родившись. Проведя рукой по шее, я заставила его повернутся так, чтобы мне стало удобнее. Потом одно мимолетное движение, и клыки вонзились в плоть, точно в вену. Горячий поток хлынул в рот, и как только я ощутила чуть солоноватый металлический вкус, весь остальной мир перестал существовать. Я пила и пила, прижимая к себе добычу. Кровь есть кровь, и пол тут не имеет значения.
Мой голод был велик. Но даже вампир на последней стадии истощения не сможет выпить человека досуха. Поэтому, когда я оторвалась от трутня – он был еще жив, хотя и в глубоком обмороке. Но это не на долго. Вытерев рот тыльной стороной ладони, я выхватила меч и вонзила его точно в сердце мужчины. Он вскрикнул и затих. Навсегда.
Отпихнув от себя бездыханный труп, я посмотрела на Калисто. Ту, казалось, нисколько не тронула судьба трутня. Наверняка, так оно и было. Она только спросила:
– У тебя так… всегда?
– Нет. Обычно я куда более… аккуратна. Те, кто дают мне кровь, практически не испытывают боли. Их сознание одурманивается приятными ощущениями, а потом они ничего не помнят.
– Понятно, – кивнула царица.
Мы замерли в шаге друг от друга. В другой ситуации я бы притянула ее к себе, но не знаю, как она отнеслась к проявлению моей сущности "во всей красе". Поэтому я стояла в нерешительности. Видно, поняв, что меня тревожит, Калисто сама обняла меня и попыталась поцеловать, но я отстранилась, сказав:
– Не стоит, ты почувствуешь кровь.
– Нашла чем пугать! – усмехнулась царица. Закрыв мне рот поцелуем.
Когда мы прервались, я сказала:
– Пойдем. Скоро протрубит рог.
– Да-да. Мне нетерпится вернуться во дворец. Подальше от этих… скотов, – она брезгливо покосилась на тело, распростертое на полу.
Мы покинули шатер, и туда тотчас юркнули храмовые амазонки – чтобы убрать тело. Трупы тщательно пересчитают, чтобы быть уверенными, что ни один из трутней не сбежал.
Уже во дворце, нежась в кровати и время от времени издавая смешки, так как мои руки то и дело пробегали по ее телу, Калисто проговорила:
– Надеюсь, усилия этих дней не пропали втуне.
Моя рука замерла на ее животе, я зарылась носом в волосы царицы, и только затем проговорила:
– Нет, не пропали.
– Откуда ты знаешь? – она повернулась так, чтобы видеть мое лицо.
– Чувствую, – я старалась подобрать наиболее подходящее объяснение. – Изменилось твое ощущение… твой запах. Я уверена, что ты уже носишь в своем чреве дитя, – я не удержалась и погладила плоский, подтянутый живот.
Калисто перехватила мою руку. Наши взгляды встретились. В ее глазах плескался вопрос: "Это правда?", а в моих читался не менее красноречивый ответ: "Да.". Вслух Калисто проговорила:
– Пресветлая Артемида, пусть это будет дочь!
Глава 33.
Надо сказать, беременность никак не повлияла на Калисто. Во всяком случае, она так думала, продолжая исправно нести царские обязанности, участвовать в походах, опять же, ежедневные тренировки. Я же, в свою очередь, не спускала с нее глаз. Заботилась, чтобы царица достаточно ела, не слишком уставала, в походах не спала на земле, так как считала, что должна быть ровней с остальными амазонками. Порой мы едва ли не ссорились из-за этого, но я всегда была готова привести кучу железных аргументов, так что в конце-концов она сдавалась.
Конечно, на последних месяцах Калисто приходилось уже тяжеловато. О верховых поездках не могло быть и речи. Я позаботилась, чтобы у царицы под рукой всегда была колесница. Калисто жаловалась, что я хочу сделать из нее, амазонки, неженку. На что я возражала, что после родов лично буду гонять ее на тренировках, а пока пусть изволит себя поберечь.
Чем меньше оставалось до родов, чем чаще Калисто задумывалась, кого же носит под сердцем. Я видела, как это беспокоит ее, но ничем помочь не могла. Не могла утверждать со стопроцентной вероятностью. Единственное, что я могла сделать, так это вместе с Калисто принести жертву Артемиде.
Наконец, настала пора изготовить колыбель для ребенка. Амазонки издревле делали их из щитов и трех ремней. Вот и все. Главное выбрать правильный щит: достаточно большой, чтобы ребенку не было тесно, и глубокий – чтобы он не выпал. И еще, щит должен был участвовать в успешной битве. Считалось, что это принесет будущей наезднице удачу.
Выбирая нужный, мы полдня провели в оружейной, пока не остановились на легком и прочном щите с гравировкой – с ним Калисто одержала много побед. А сделать колыбель – это уже дело техники.
С этой колыбелью амазонка придет в храм – рожать. Девочку сразу заберут в паннорий – там жрицы будут выхаживать ее козьим молоком. Ведь матери должны нести службу. Через пять лет дочь узнает, кто ее мать. Если ж у амазонки родился мальчик – через пять лет ей отдадут пустой щит. Мальчиков убивают сразу после рождения. Хотя, в принципе, наездницы знают, кто у них родился. Раньше обычай требовал закрывать лицо роженицы во время родов, но ему не следовали уже давно.
Первые схватки начались у Калисто под вечер – что очень удачно для меня с моим теперешним ночным образом жизни. Через полчаса мы были уже в храме. Я собиралась все время находиться с царицей, о чем и заявила Священной. Та утерла со лба пот – рожениц было много, временами не хватало помощниц, и сказала, махнув рукой:
– Хорошо. Будь с ней. Заодно поможешь. У нас уже просто не хватает рук.
Одна из жриц проводила нас в отдельный покой – большая роскошь, где и оставила, велев позвать, когда начнутся роды. Я зажгла факелы и устроила Калисто поудобнее на узкой койке. Схватки становились все чаще, но царица стоически терпела боль. Кричать считалось недостойным амазонки, и уж тем более царицы.
Роды начались ближе к полуночи. Калисто сдерживала крик, кусая губы. Священная принимала ребенка. Я же, чтобы хоть как-то облегчить муки царицы, держала за руку, стараясь впитать в себя ее боль. Как ни странно – получалось. И так хорошо, что Калисто сама взяла меня за руку.
Так что ребенок пришел в этот мир не причинив особых трудностей матери. А так как это были вторые роды, то все прошло быстро. Наследница царицы амазонок родилась вместе с утреней зарей, возвестив о своем приходе громким криком.
– Девочка! – облегченно вздохнула Калисто, и это облегчение просто словами было не передать.
– Твоя дочь, – улыбнулась я.
– Скорее наша, – ответила царица, все еще крепко сжимая мою руку.
Жрица завернула малышку и понесла к купели, дабы омыть ее в священных вода Фермодонта. Потом ее отдадут в паннорий. Девочку нарекли Пенсифилея.
Так в нашей жизни появился новый огонек, который, как ни странно, связал нас еще крепче. Пенсифилея… Для нас просто малышка Лея. Шустрое и ловкое дитя, взявшее у матери цвет глаз и волос.
