Рассказы - Мэнсфилд Кэтрин (первая книга TXT) 📗
— Боже милосердный, какая я глупая! — Розмэри бросилась к звонку. — Чаю. Поскорей чаю. И немедленно бренди.
Горничная ушла.
— Нет, я не хочу бренди! Я никогда не пью бренди! — почти крикнула девушка. — Сударыня, я хочу только чашку чаю! — И она расплакалась.
Это было и страшно и вместе с тем увлекательно. Розмэри опустилась на колени перед креслом.
— Не плачьте, бедняжка моя, — сказала она. — Не надо плакать. — И дала ей свой кружевной платочек. Все это действительно потрясло ее. Она обняла худенькие, птичьи плечи гостьи.
Девушка забыла, наконец, свой страх, забыла все на свете, кроме того, что они обе — женщины, и, всхлипывая, выговорила:
— Я больше не могу так! Я не вынесу! Я не вынесу! Я что-нибудь сделаю с собой. Я не вынесу этого!
— Успокойтесь. Я позабочусь о вас. Ну, не плачьте! Подумайте, как хорошо, что вы встретили меня! Пока мы будем пить чай, вы мне все расскажете. И я что-нибудь обязательно придумаю, обещаю вам. Перестаньте же плакать! Вы совсем ослабеете. Пожалуйста!
Девушка перестала плакать как раз вовремя: не успела Розмэри встать с колен, как горничная внесла поднос. Розмэри поставила маленький столик между собой и гостьей. Она подсовывала бедняжке все, что было на столе — все сандвичи, все бутерброды, — и непрерывно подливала ей горячий чай с молоком и сахаром. Говорят, что сахар очень питателен. Сама она ничего не ела, только курила, тактично глядя в сторону, чтобы не смущать гостью.
И, в самом деле, этот легкий ужин оказался поистине чудодейственным. Когда столик был отодвинут, на спинку глубокого кресла откинулось совсем преобразившееся существо — стройная хрупкая девушка с копной растрепанных волос, темно-красным ртом и блестящими глазами; в блаженной истоме она смотрела на пламя камина. Розмэри закурила новую сигарету. Теперь можно приступить.
— Когда вы в последний раз ели? — мягко спросила она.
Но в этот момент дверная ручка повернулась.
— Розмэри, можно? — это был Филипп.
— Конечно.
Он вошел.
— Ох, простите! — Он остановился и уставился на девушку.
— Ничего, ничего! — улыбнувшись, сказала Розмэри. — Это моя приятельница, мисс…
— Смит, сударыня — подсказала девушка. Странно: она не изменила томной позы, не испугалась.
— Смит, — повторила Розмэри. — Мы собираемся немного поболтать.
— Понятно, — сказал Филипп. — Вполне. — Его взгляд скользнул по шляпке и пальто, которые валялись на полу. Он подошел к камину и стал спиной к огню. — Отвратительная погода, — произнес он, с любопытством глядя на неподвижную фигурку девушки, на ее руки и туфли, а потом снова на Розмэри.
— Да, — с необыкновенным воодушевлением подхватила Розмэри. — Просто мерзкая.
Филипп улыбнулся своей обаятельной улыбкой.
— Собственно говоря, мне нужно, чтобы ты на минутку зашла в библиотеку. Это возможно? Мисс Смит простит нас?
Большие глаза посмотрели на него, но ответила Розмэри:
— Конечно, простит! — И они вместе вышли из комнаты.
— Розмэри, — сказал Филипп, когда никто не мог их услышать, — что все это значит? Кто она такая? Объясни.
Смеясь, Розмэри прислонилась к дверному косяку.
— Я подобрала ее на Керзон-стрит. Честное слово. Настоящая находка. Она попросила у меня денег на чашку чаю, и я привезла ее сюда.
— А что, собственно, ты собираешься с ней делать? — воскликнул Филипп.
— Быть к ней внимательной, — быстро ответила Розмэри. — Очень, очень внимательной. Помочь ей. Не знаю только, как. Она мне еще ничего не рассказала о себе. Но показать ей… проявить к ней… пусть она почувствует…
— Детка, ты просто сошла с ума. Это же совершенно немыслимо.
— Я так и знала, что ты это скажешь, — возразила Розмэри. — А почему немыслимо? Мне хочется. Разве этого недостаточно? И потом, о таких вещах все время пишут в книжках. Я решила…
— Но, — сказал Филипп и, помедлив, срезал кончик сигары, — она же потрясающе хорошенькая.
— Хорошенькая? — Розмари была так ошеломлена, что даже покраснела. — Ты находишь? Я… я как-то не думала об этом.
— Господи! — Филипп чиркнул спичкой. — Она совершенно прелестна. Ты подумай об этом, детка. Я был просто поражен, когда вошел в комнату. Во всяком случае… Мне кажется, ты делаешь страшную ошибку. Прости меня, дорогая, за то, что я так прямо говорю тебе об этом и все такое. Но если ты решишь пригласить мисс Смит к обеду, предупреди меня заранее, чтобы я успел как следует просмотреть «Журнал для модисток».
— Ты у меня глупый, — сказала Розмэри, выходя из библиотеки. Но в спальню она не вернулась. Она вошла в свой кабинет и села за письменный стол. Хорошенькая! Совершенно прелестная! Поражен! Ее сердце билось в груди, как тяжелый колокол. Хорошенькая! Прелестная! Розмэри придвинула к себе чековую книжку. Нет, чек тут, конечно, не годится. Она открыла ящик, вынула пять бумажек, по фунту стерлингов каждая, посмотрела на них, две сунула назад в ящик, три сжала в руке и отправилась в спальню.
Когда Розмэри через полчаса заглянула в библиотеку, Филипп все еще сидел там.
— Я только хотела сказать тебе, что мисс Смит не будет сегодня обедать с нами. — Розмэри опять прислонилась к дверному косяку и смотрела на мужа своими необычайно блестящими глазами.
Филипп отложил газету.
— Почему? Уже приглашена в другое место?
Розмэри подошла и села к нему на колени.
— Она ни за что не хотела остаться, поэтому я просто дала бедняжке денег. Не могла же я удержать ее насильно, — тихо сказала она.
Розмэри успела уже причесаться, чуть- чуть подвести глаза и надеть жемчуг. Она провела ладонями по щекам Филиппа.
— Я тебе нравлюсь? — спросила она, и ее нежный глуховатый голос взволновал его.
— Ужасно нравишься, — ответил он, крепче прижимая ее к себе. — Поцелуй меня.
Последовало молчание.
Потом Розмэри мечтательно сказала:
— Я видела сегодня восхитительный ларчик. Он стоит двадцать восемь гиней. Можно, я куплю его?
Филипп стал покачивать ее на коленях.
— Можно, маленькая мотовка.
Но ей хотелось спросить его не об этом.
— Филипп, — прошептала она, прижимая голову мужа к своей груди, — а я хорошенькая?
Комментарии
Муха
Перевод Л. Володарской
— А вы здесь уютно устроились, — пропыхтел старый мистер Вудифилд, утопая в зеленом кожаном кресле, которое стояло возле рабочего стола шефа здешней конторы и его друга, и выглядывая из него, подобно младенцу из коляски. Разговор был закончен, настало время уходить, но как раз этого ему не хотелось. С тех пор, как он вышел в отставку, с того… удара жена и девочки выпускают его из дому только по вторникам. В эти дни его одевают, чистят и разрешают на весь день ехать в Сити, хотя ни жена, ни девочки не представляют, что он там делает. Верно, думают, что он надоедает старым друзьям… Пусть так. Свои последние удовольствия мы любим так же нежно, как дерево — последние осенние листочки. Вот почему старый Вудифилд курил сигару и чуть не с жадностью вглядывался в старого приятеля, который крутился в своем служебном кресле, толстый, цветущий, несмотря на пять лет разницы не в его пользу, но все еще полный жизни, все еще не выпускающий руля из рук. Смотреть на него и то приятно.
— Честное слово, у вас стало очень уютно, — проговорил старик и грустно и восхищенно одновременно.
— Да, уютно, — согласился шеф и щелкнул ножом для разрезания бумаг по «Файнэншл тайме». Вне всяких сомнений, он гордился своим кабинетом, и ему нравились похвалы, особенно если они исходили от старого Вудифилда. Глубокое, ни с чем не сравнимое удовлетворение ощущал он, сидя посередине комнаты напротив дряхлого старика в кашне.
— Я только недавно окончательно привел его в порядок, — привычно пояснил он, как делал это уже… сколько же?., много недель. — Ковер совсем новый — Он показал на ярко-красный ковер с большими белыми кругами. — Мебель тоже новая. — И он кивнул на массивный книжный шкаф и стол, ножки которого напоминали витую патоку. — Электрическое отопление! — При этих словах он почти торжественно помахал в сторону пяти прозрачных, отливающих жемчужным блеском колбасок в опрокинутой медной кастрюле, от которых шло нежное сияние.
