Элитные спецы - Самаров Сергей Васильевич (читать книги онлайн полностью txt) 📗

Ветер, врывающийся в кабину через приспущенное стекло, спасает от жары даже при том, что металл кабины сильно нагрелся за дальний путь. От Столбова до областного центра чуть больше ста километров хорошей асфальтированной дороги. Цель близка, но приходится терпеть и не реагировать на нее. Грузовик и автобус благополучно минуют поворот с указателем. Раньше, в бытность его, насколько Казбек Ачилович помнит, такого безобразия не допускалось. Никаких – избавь Аллах! – указателей, прямо и без намеков, дающих направление… На повороте висел только один дорожный знак – «кирпич»… То есть «движение запрещено»… И даже собственного названия, как такового, город много лет не имел… Конечно, сами коренные столбовчане знали, как назывался и называется их город. Но коренных жителей осталось мало – городок всегда был невелик, а те, что приехали работать в ядерный центр – основное по численности население – никакой привязанности к старому названию не имели. Оно их никак не волновало, не вызывало никаких ассоциаций и воспоминаний. А в области и в областном центре, если даже и знали, то основательно подзабыли. Помнилось другое, ставшее привычным – название областного центра и цифровое кодовое обозначение. Якобы почтовое отделение… Хотя всем, даже детям, было известно, что за этим наименованием скрывается научный ядерный центр и какой-то страшный реактор. Но знали, конечно, не о том, чем занимается центр, а о том, что в этом городке особое снабжение. Оттуда привозили многое такое, что простые советские люди могли привезти из дорогой и доступной не для всех туристической поездки за границу…

Раньше, конечно, проще было честно служить и обеспечивать безопасность… Казбек Ачилович даже вздыхает с облегчением оттого, что ему не приходится заниматься этим неблагодарным делом сейчас. В свое время он все умел организовать правильно. Сейчас от той организации, как докладывает разведка, осталось мало.

Машины едут быстро, что называется, с ветерком… Но взгляд против воли старается проникнуть как можно дальше за поворот дороги. Скоро – туда… Очень скоро… Через несколько дней… Сейчас там только один человек – Ширвани. Пока – один… Он устроился… Он хорошо устроился… Он устроился на самое нужное место…

У Ширвани сегодня выходной. Он один дома. На окнах – плотные шторы, задернутые так, что солнечные лучи в комнаты не проникают. На улице стоит жара – душная и влажная. В такие дни приятно находиться в небольшой прохладной квартире и никуда не спешить. Но выходить из квартиры, кажется, уже пора…

Он смотрит на часы, вздыхает, направляется на кухню и открывает дверцу холодильника. Вытаскивает заранее приготовленный пластиковый пакет с продуктами. Надо нести, хотя этот пакет – не самый лучший признак. Ему не нравится, что Марина начинает жаловаться – в больнице, дескать, ужасно плохо кормят, как, впрочем, во всех больницах… Но Ширвани раздражает не это. Если у Марины появился аппетит, значит, ее могут и вылечить… А это совсем не входит в его планы… Ему Марина нужна только такая, какой он подобрал ее – полностью невменяемая… Ему нужна Марина, не понимающая, что происходит вокруг… Ему нужна Марина, не понимающая, зачем, с какой целью она нужна ему…

Надо идти к ней…

Сначала очередная беседа с врачом – один раз в неделю обязательно, как обязан делать всякий любящий муж… Потом – ежедневное свидание с Мариной… Как надоели эти свидания… Но… Но ведь и привык уже к ним… А надоели потому, что душа горца-воина не терпит откладывания дела в долгий ящик. Душа воина требует немедленного действия. Однако приходится терпеть…

В простом бою гораздо проще… В любой засаде гораздо проще… Ширвани рожден, чтобы побеждать – так он считает. Рожден, чтобы побеждать быстро… И предыдущая жизнь приучила его к этому. И не приучила к тому, что надо долго ждать, что надо прикидываться совсем не тем, кто ты есть на самом деле, надо показывать совсем не те чувства, что кипят в душе, что дыбятся ураганом где-то в горле, стремясь прорваться наружу криком и действием… И руки просят оружия…

Но ему надо идти в больницу. Идти без оружия… И он идет…

Последнее, что Ширвани кладет в карман, – стеклянная трубочка с таблетками…

Теперь, похоже, это уже необходимо для Марины… Раньше она просила, а он не давал. Но уже недели две не просит… Пора возвращать все на свои места… На свои места, необходимые для большого дела…

Он долго обувается, прислонившись к стене в узком коридоре. Это там, в горах, такая обувь – башмаки армейского образца с длинными шнурками, удобна, когда она уже на ногах. Но обувать их – тоже мучение… Здесь же, в городе, они вообще ни к чему… Но для внутренней охраны ввели такую форму – черные штаны, черная куртка и высокие башмаки… Чтобы охрана чувствовала себя увереннее. Чтобы поступь имела соответствующую… И ему приходится носить эту форму… Черный цвет для горца привычен и мил сердцу. Но в горах Ширвани больше привык носить «камуфляжку»… Впрочем, он понимает, что все раздражение, все дурное настроение, все эти придирки к аппетиту Марины, к форме, которая ему не нравится, – это все от жары, от загазованного воздуха и еще больше от усталости… В горах тоже яркое солнце, но там воздух не такой… Там воздух кажется вольным и будит душу к действию… А здесь он вызывает лень и апатию… И это тоже раздражает… Но больше всего раздражает необходимость ждать, прикидываться мягким и глупым, а не действовать, как того требует его энергичная натура… Даже голос приходится сдерживать, говорить едва слышно, чтобы не прорвались в нем властные нотки человека, привыкшего отдавать конкретную и четкую команду…

Иван Александрович, отец Марины, человек добродушный, сам по возрасту уже не годится в водители, и предоставил зятю, которого принял, как давно ожидаемого человека, чуть ли не с распростертыми объятиями, свою машину. Старенький «жигуленок»-«шестерка» желто-коричневого цвета… Но машина не набегала и пятидесяти тысяч километров, и потому для передвижения по небольшому городу вполне годится. И даже очень годится… Больше годится, чем «Лендровер Дискавери», что был когда-то у Ширвани в родном селе. Главное, что «шестерка» в глаза не бросается. Словно специально сделана для того, чтобы всегда оставаться незаметной.