Тайна предсказания - Ванденберг Филипп (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
— Это в память праведного Адама Фридриха Хаманна, скончавшегося в 1554 году, — произнес голос рядом с ним и прочитал надпись на надгробии. — Да покоится прах его с миром!
У Леберехта кровь застыла в жилах. Погруженный в рассеянные мысли, он совсем не заметил, как к нему приблизился хорошо одетый господин в черном одеянии ученого и встал рядом.
— Ведь это соответствует твоему желанию, не правда ли? — заметил незнакомец и снял с головы черный берет.
Леберехт поднял глаза и удивленно воскликнул:
— Это вы, ваше преосвященство, господин архиепископ! Я не узнал вас!
— Нельзя, чтобы о нашей встрече стало известно, — сказал архиепископ и, глядя на надгробье, продолжил: — Я хотел оказать тебе эту услугу, ведь я знаю, как важно для тебя, чтобы у твоего отца был достойный памятник.
— Но, ваше преосвященство, вы же знаете, что мой отец был осужден инквизицией…
— То дело инквизиции, — прервал его собеседник, — а это — дело архиепископа.
— Вы слишком добры ко мне, ваше преосвященство. Однако, если позволите заметить, для меня куда важнее не материальное надгробье моего отца, а его реабилитация. Мой отец не был колдуном. Да, он был чудаком, но я готов руку положить в огонь, что он никому не являлся после своей смерти как привидение.
— Я знаю, — холодно ответил архиепископ.
— Кто вам сказал? Вам это известно?
Архиепископ кивнул.
— Я не верю в явления такого рода, пока не увижу их собственными глазами.
— Оба свидетеля — сомнительные, подлые люди, поверьте мне!
— Я верю тебе, сын мой.
— Но тогда вы должны свидетельствовать в пользу моего покойного отца. Тогда его могли бы реабилитировать.
Архиепископ, улыбнувшись, покачал головой.
— Сын мой, святая инквизиция осудила твоего отца как колдуна. По законам Святой Матери Церкви это означает, что твой отец Адам был колдуном. Инквизиция не ошибается. Она никогда еще не ошибалась и никогда не ошибется, ведь каждый приговор выносится ею от имени Всевышнего.
"Аминь!" — едва не вырвалось у Леберехта, но он промолчал. Юноша почти задыхался от ярости. Он чувствовал, как в нем поднимается желчь и одновременно растет отвращение к двуличным священникам и всему, что их окружает. Он ненавидел их румяные, всегда свежевымытые лица, эти тщательно и любовно заученные движения, их летящую походку, словно они постоянно парят над землей, эту показную святость. Если бы Леберехту когда-нибудь представилась возможность положить конец проискам одного из этих подлых попов, он сделал бы это.
Архиепископ, словно прочитав его мысли, взглянул на возмущенного каменотеса и сказал:
— Мне понятен твой гнев, но он столь же лишен смысла, как отпущение грехов турку. Если существует добро, значит, существует и зло, а доколе существуют добро и зло, будут существовать и законы Церкви. Таково положение вещей, и этому бесполезно противиться.
Леберехт растерянно кивнул, а архиепископ вкрадчиво произнес:
— Я надеялся, что это доставит тебе радость, даже если на памятнике нет имени. Тем самым я подвергался немалому риску.
"Риск, — подумал Леберехт, — слава Богу, был в пределах разумного. Даже тут проявляется лицемерие церковного начальника! Ведь он выступает за то, во что верит, но все равно боится сделать это открыто".
— Так я ведь и благодарю вас, ваше преосвященство, — раздраженно ответил юноша и, не скрывая иронии, воскликнул: — Спасибо вам от сына колдуна!
— Послушай! — Архиепископ, с трудом подыскивая слова, взял Леберехта за плечи и повернул его в сторону церкви. — Я сделал то, что было в моей власти. Теперь я желаю, чтобы ты выказал свою благодарность, сын мой.
— Я, Леберехт Хаманн, должен отблагодарить вас, ваше преосвященство? — Юноша громко рассмеялся, поперхнувшись при этом, а архиепископ толкнул его в нишу у внешней стены, дабы защитить от любопытных глаз и ушей.
— О том, что я тебе сейчас скажу, — строго произнес архиепископ, как бы заклиная его, — ты будешь молчать как могила. Ты будешь держать это при себе, пока живешь, и откусишь язык прежде, чем позволишь себе хотя бы намек на это.
Наступали сумерки. Среди надгробий маленького кладбища слышалось последнее щебетание птиц. Леберехт огляделся по сторонам; он просто отказывался верить в то, что с ним происходит. Архиепископ пришел один, заранее позаботившись о том, чтобы не было свидетелей их странной встречи, и теперь заявляет, что должен довериться именно ему, Леберехту Хаманну, поведав о некоем важном тайном деле.
"Ничто не гнетет столь тяжело, как тайна, — подумал Леберехт, — но тот, кто выдаст, что он хранит тайну, уже наполовину открылся".
В голове его мелькнула мысль, не связана ли таинственность, напускаемая архиепископом, с девкой Людовикой, но все оказалось совсем иначе.
— Ты знаком с Коперником? — внезапно спросил архиепископ, устремив свой пронзительный взгляд на Леберехта.
— С доктором из Эрмланда? — Леберехт был озадачен. — Если я не ошибаюсь, минуло двадцать лет с его смерти. Недавно я держал в руках один из его трудов, но до сих пор не нашел времени прочесть его.
Архиепископ схватил Леберехта за плечи и встряхнул его.
— А название этого труда помнишь?
— Да, конечно, — спокойно ответил Леберехт, — "De revolutionibus orbium coelestium". Я наткнулся на него в библиотеке бенедиктинцев на горе Михельсберг. А что за обстоятельства связаны с этой книгой?
— Никаких вопросов! — еле слышно и с угрозой пробормотал архиепископ. — Лучше скажи, имеются ли в этой библиотеке другие книги Коперника?
Сбитый с толку, поскольку он не мог разгадать этой тайной игры, Леберехт ответил, что, пожалуй, библиотека бенедиктинского аббатства располагает едва ли не каждой книгой, которая печаталась где-либо в Европе. С другой стороны, он не искал других книг этого автора, хотя распространяемое Коперником учение о звездах чрезвычайно интересно. Коперник, например, утверждает, что не Земля, а Солнце — центр Вселенной, и тем самым входит в противоречие со Священным Писанием.
— Рассказывают, что монахи с Михельсберга, кроме тех книг, которые издаются с дозволения курии, располагают и такими, которые печатаются и распространяются тайно и против воли Церкви, и уже поэтому их не показывают посторонним. — По напряженному лицу архиепископа было видно, что слова эти даются ему нелегко.
— Запрещенные книги? — Леберехт изобразил удивление, приказав себе: "Теперь ни одного опрометчивого слова!" — Господи, Да ведь монастырь — оплот веры, а монахи — слуги Божьи!
Архиепископ, на мгновение потеряв самообладание, зло прошипел:
— Во всех монастырях гнездится дьявол. Большинство монахов — это еретики, скрывающиеся под личиной благочестия. Ты не должен доверять никому из них, слышишь? Никому!
Сбитый с толку, Леберехт согласно кивнул, чтобы успокоить разгневанного архиепископа, и тот, внимательно следивший за реакцией юноши, продолжил свою речь:
— Этот Николай Коперник был чрезвычайно умен. Доктор церковного права и медицины, он был благочестивым христианином, питавшим тайную страсть к астрономии. И все же он оказался достаточно хитер: позволив опубликовать сей труд лишь после своей смерти, этот человек избежал всякого конфликта со святой инквизицией. К счастью, упомянутый тобой труд столь нов и необычен, что вряд ли кто-то успел прочесть его. Поэтому он не доставляет никаких хлопот Святой Матери Церкви и, конечно же, когда-нибудь истлеет непрочитанным, никого не обеспокоив.
"А как же насчет истины?" — подумал Леберехт. Судя по всему, она не интересовала никого из высокопоставленных церковников.
— Но Коперник сочинил и вторую, куда более опасную книгу, — сказал архиепископ, — под названием "De astro minante".
— "Об опасном светиле"?
— Именно так. Небольшая книжка в двадцать две главы, как и "Откровение" Иоанна Богослова, и столь же взрывоопасного содержания. Коперник сознавал значение этой книги и показывал ее лишь немногим. Одним из них был настоятель аббатства Бурсфельде, который сделал с нее копию и отдал в печать после смерти автора. Насколько мне известно, ровно сто один экземпляр — по одной книге для каждого аббатства Бурсфельдскои конгрегации, еретического реформаторского движения бенедиктинцев, к которому относится и этот монастырь.
