Плюс на минус - Громыко Ольга Николаевна (читаем книги .TXT) 📗
— Да я вообще не курю! — обиделась я. Убить этого Саню мало: мало того, что чучело из меня сделал, так еще и обдымил за время пути, как пасечник улей. — Это… муж надышал.
— Так воспитывать надо мужа-то, — чуток смягчилась нянечка. — Ох, молодежь, всему вас учить надо! Притворись, будто сознание от дыма теряешь, брошюрку о вреде курения в туалет подбрось… Он за сигарету — а ты халатик с плечика спусти, подмигни игриво, чтоб отвлекся…
Что-то в этом было: при виде такого зрелища сигарета у Сани изо рта точно бы выпала.
— Иди уж… болезная. — Бабка посторонилась, задрала швабру, как знамя министерства здравоохранения, и стала перематывать тряпку.
Я по привычке двинулась вверх быстрым уверенным шагом, но не тут-то было. Несмотря на заправленную в джинсы водолазку и пояс халатика, появилось ощущение, что от прыжков по ступенькам проклятая подушка вот-вот вывалится или сползет. Пришлось резко замедлиться и придержать ее руками — что, как вскоре выяснилось, выглядело весьма натуралистично.
На лестничной площадке третьего этаже стояло человек десять, будущие мамы и посетители. Кто-то оживленно болтал, кто-то ругался, одна молоденькая девочка тихо плакала, облокотившись на перила. Дверь постоянно хлопала, пропуская врачей и пациенток. Фальшивый живот, как шапка-невидимка, отражал равнодушно скользящие по мне взгляды, да и вообще я не слишком выбивалась из «коллектива». Такого кошмарного халата, впрочем, все равно ни у кого не было…
В само отделение посторонним вход воспрещался — видимо, из опасения, что тогда там вообще будет не протолкнуться. На третьем этаже находились не только палаты, но и диагностические кабинеты, к которым направляли пациенток со всего роддома. По коридору толпой расхаживали студенты, с надеждой поглядывая на ждущих приема женщин — вдруг какая-нибудь внезапно начнет рожать, и они радостно приобщатся к этому процессу?
В конце коридора я обнаружила туалет и, воровато оглядевшись, юркнула туда. К счастью, все три кабинки пустовали, так что наспех придуманная легенда о разговоре с подушкой, то есть с будущим ребенком, не потребовалась.
Саня отозвался сразу, стоило мне включиться на «прием»:
— Контроль на связи! Как слышимость?
— Зверская! — прошипела я. — Будешь и дальше так орать, вся больница сбежится.
— Ну извини, — прохрипела рация. — Я ж к нашим армейским кирпичам привык, а там хоть в рупор ори, все равно ни фига толком не разобрать. Лады, связь кончаю!
Я спрятала рацию и с сожалением покинула воняющее хлоркой, но самое безопасное место на этаже.
Для ускорения поисков можно было позаглядывать во все двери, извиняясь и ретируясь прежде, чем сидящие там врачи успеют ко мне присмотреться, но я решила не рисковать. Если Игорь где-то там, он сам рано или поздно выйдет.
Так что я заняла стратегическую позицию в середине коридора, под сенью фикуса, где стояло несколько стульев. Больничная атмосфера нервировала сама по себе, и изобразить снедаемую тревогой и унынием пациентку не стоило мне никаких усилий. В платных клиниках хотя бы телевизор под потолком висел, здесь же единственным ярким пятном был жизнерадостный плакат в розовых тонах: будущая мать, любовно поддерживающая руками живот, заинтересованно приложивший к нему ухо ребенок лет пяти и надпись сверху: «Беременность — естественное состояние женщины». Выходит, до сих пор я пребывала в неестественном?!
— Вы в УЗИ-кабинет? — поинтересовалась у меня женщина в синем махровом халате, туго обтягивающем огромный живот. Впрочем, она и в целом была не мелкая, эдакая деревенская бабища с рябым простоватым лицом.
— Нет, вон в тот. — Я наугад ткнула пальцем в конец коридора. — Жду, пока врач придет.
— Ух, как удачно, — обрадовалась «коллега по счастью», медленно, как с полным подносом хрусталя, усаживаясь рядом. — А то у них обычно такая очередь… там давно зашли?
— Пару минут назад, — припомнила я.
Будущая мамаша засопела еще одобрительнее. Повертелась, скучающе поглазела на плакат и снова обратилась ко мне:
— Это у вас первый?
«Нет, пробный!»
— Да.
В глазах собеседницы появился хищный блеск.
— И как?
— Что — как? — не поняла я.
— Ну беременность? Сколько у вас уже недель?
Я лихорадочно попыталась перевести девять месяцев в недели, чтобы случайно не оказаться на десятом, а то и одиннадцатом, потом плюнула и смухлевала:
— Еще три осталось.
— Ишь, какой у вас животик аккуратненький! — залюбовалась тетка. — Зуб даю — пацан будет! Ох, я тоже так мальчишечку хочу, вот бы свезло… и имя уже выбрала — Александр. Правда, красивое?
— Правда. — Я подумала, что Александром моего сына будут звать только через мой труп. Хотя нет: я даже в завещании напишу, чтобы не смели так осквернять мою память!
— А можно потрогать?
Прежде чем я успела возразить, тетка потыкала в подушку пальцем.
— Ой, какой мягкий! — невесть чему восхитилась она. — А у меня все тонус да тонус, еле мешок с картошкой поднимаю. Приходится мужа звать, чтоб на спину вскинул. Вот, легла подлечиться на недельку, потом-то некогда будет: капусту надо вырубать, буряки теребить… Скажите, — тетка понизила голос до интимного шепота, грохотавшего на десять метров, — а как вы боретесь с запорами?
Я залилась краской.
— Ну… вообще-то…
— Я вот сливы целый день кушаю, — похвасталась беременная и тут же извлекла из целлофанового кулечка еще парочку. Одну целиком запихнула в рот, вторую предложила мне. — Хотите?
— Нет-нет, спасибо, — испуганно помотала головой я.
— Зря, лучшее средство, и никакой химии. — Тетка энергично задвигала челюстями. — А отеки у вас есть?
— Н-н-нет. — Я почему-то почувствовала себя ущербной.
— А у меня во какие! — Беременная тут же задрала ногу и с гордостью продемонстрировала опухшую лодыжку. — И растяжки на бедрах появились, просто ужас. Говорят, есть такой импортный крем — дорогущий, правда…
Собственно говоря, собеседник тетке был не нужен. Только слушатель, в роли которого с тем же успехом выступил бы фикус, безмолвно качающий листьями.
За следующие пятнадцать минут я узнала, что:
— беременным нельзя стричь ногти, красить волосы, шить, вязать, переступать веревки и глядеть на покойников;
— женскую консультацию придумали дьявол на пару с социальной службой, которая не выплачивает пособие без справки о постановке на учет у гинеколога в двенадцать недель;
— врачи только и думают, как бы уморить бедных беременных своими обследованиями, обескровить анализами и отравить таблетками, а одну теткину знакомую, очень приличную женщину, на приеме у окулиста вообще заразили гонореей — больше этой гадости неоткуда было взяться;
— и вообще, рожать лучше дома на грядке, тьфу, в ванне с теплой водой, в привычной обстановке, хорошем настроении и компании мужа, но наша захолустная медицина, в отличие от западной, этого почему-то не одобряет.
Я представила эту сцену — ванна, орущая благим матом роженица, бодренько бултыхающийся младенец и муж, без чувств лежащий в луже рядом, — и ощутила отчетливую схватку в области селезенки.
Тут к нам присоединилась еще одна беременная — с виду нормальная, тщательно за собой следящая, даже при макияже и маникюре… но стоило ей услышать волшебное слово «изжога», как аристократичное лицо маниакально оживилось, и дамочка с упоением подхватила эстафету. Благодаря высшему образованию и широкому кругозору описания ночных страданий выходили у нее на порядок краше и натуралистичнее. Складывалось впечатление, что беременные женщины изнемогают от всех известных человечеству болезней, причем, в отличие от приснопамятного Джерома К. Джерома, включая родильную горячку. И получают от этого невероятное удовольствие.
Из УЗИ-кабинета наконец вышла пациентка (судя по дружеской болтовне с врачихой, проводившей ее до двери, они пили там кофе), и тетка в синем халате, на полуслове оборвав страстный монолог о кесаревом сечении, наконец избавила нас от своего общества. Когда аристократка с надеждой поглядела на меня, я не выдержала и удрала от нее в дальний конец коридора.
