Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич (электронная книга txt) 📗
Когда Маркел пришел туда, то сразу свернул к главному крыльцу. Там стояли сторожа с серебряными бердышами, а рядом с ними князев управляющий Мартын. Маркел еще издали поклонился ему, но Мартын даже бровью в ответ не повел, как будто не узнал Маркела. Маркел подошел к крыльцу и уже было ступил на нижнюю ступень, как один из сторожей грозно сказал:
– Куда лезешь, пес? Чего тебе здесь надо?
– Да я по делу, – начал было объяснять Маркел, – я князев человек. – И он посмотрел на Мартына, думая, что тот его поддержит. Но Мартын нарочно смотрел в сторону. Маркел замолчал. Сторож сказал:
– Князь давно уехал. Приедет, тогда разберемся. А пока вали отсюда.
Маркел поправил шапку, развернулся и пошел дальше. Может, так оно даже и лучше, думал он, сперва все обдумать, а только потом уже князю рассказывать. Размышляя таким образом, Маркел прошел сперва мимо хором, а после за угол. Там, уже на заднем дворе, Маркел поднялся к себе на помост и сразу увидел кочергу, стоявшую возле двери. Кочерга стояла неудобно – ручкой книзу, загребалом кверху, – но Маркел ее перехватил, взял, как положено… А после резко раскрыл дверь и через сенцы в два шага вскочил в горницу…
И так и застыл с поднятой кочергой, так как в горнице было светло, потому что горела лучина, а при столе сидел Ефрем Могучий, любимый царев палач.
– Здорово, – со смущением сказал Маркел, медленно опуская кочергу.
– Здорово и тебе, – ответил Ефрем очень серьезным голосом.
Ефрем был без шапки (шапка лежала на столе) и в расстегнутой шубе, из-под которой виднелась его знаменитая красная рубаха, подарок царя.
Маркел приставил кочергу к стене и, подходя к столу, сказал:
– Не обессудь, но не ожидал я сегодня гостей. Нет в доме ничего.
– Хоть головой покати, – не удержавшись, прибавил Ефрем и усмехнулся.
– Но по шкалику нальем, – сказал Маркел. – И хлеба сыщем.
– Благодарствую, – сказал Ефрем, – но я пить не хочу.
– Как гость велит, так и будет, – подхватил Маркел, снял шапку, сел к столу и посмотрел на Ефрема.
Ефрем помолчал и сказал:
– Дело у меня к тебе. Про лопаря.
– Так его давно зарезали, – сказал Маркел. – Какое может быть дело?
– Простое, – продолжал Ефрем. – Похоронить же его надо. Вот и Филипп сегодня говорит: «Сходили бы вы, голуби, в ледник да прибрали бы его. Хоть он и нехристь, а все равно человек». И мы с Мишей пошли. Миша – это наш новый пищик, вместо покойного Григория. Да ты Мишу видел! Когда ты приходил, он уже был у нас.
– Был, да, – сказал Маркел, кивая.
– Вот мы с ним и пошли, – сказал Ефрем. И осмотрелся. После вполголоса спросил: – А там что, за печатями? – и указал на опечатанную дверь.
– Никого там нет, – сказал Маркел. – Там раньше дядя Трофим почивал, а как его зарезали, так пришли и опечатали. Там теперь пусто.
– Ладно, – сказал Ефрем. – Бог с ней, с дверью. – И, еще немного помолчав, продолжал очень негромким голосом: – И вот мы с Мишей пошли в ледник. А это от нас рядом, сбоку, за крыльцом. Приходим, он лежит. Не шевелится! Я держу свет, а Миша наклоняется, стал его переворачивать… И вдруг как охнет! И как отскочит! Я ему: «Ты что это?» А он: «Сам посмотри! В руке…» Ну, я, грешным делом, и подумал, что опять у него нож. А наклонился, смотрю – нет, не нож, а шерсть какая-то. Я ему пальцы разжал, опять смотрю, а это хвост. Вот такой, небольшой. А ближе присмотрелся – это беличий. Я Мише говорю: «Ты чего, пес, орал? Беличьих хвостов не видел?» А он…
Тут Ефрем опять замолчал, осмотрелся и только после продолжал, но уже совсем негромким голосом:
– Он говорит: «Раньше хвоста не было». Я: «Ну и не было, а теперь есть, делов-то!» А он: «Дела большие. Это он нарочно так сделал. Он, как помирал, грозил, что тому злодею покоя не даст». Я говорю: «Кому это?» А Миша: «Бельскому».
– При чем здесь Бельский? – недоверчиво спросил Маркел.
– А вот при том… – сказал Ефрем. – Потому что это он его убил!
– Лопаря? Боярин? – с еще большим недоверием спросил Маркел.
– Ну, не сам, конечно, нет, – сказал Ефрем. – Я же тоже удивился. Тогда Миша сказал, что это, когда нас там не было, пришел человек от Бельского и зарезал лопаря! А им велел молчать, не то им худо будет. А лопарь, помирая, сказал, что он все равно так сделает, что всем будет известно, кто его убил. Вот почему у него вдруг беличий хвост оказался. Это значит: надо ловить Бельского! Белка – Бельский, понимаешь?!
– Ну-у… – только и сказал Маркел.
– Вот тебе и «ну»! – передразнил его Ефрем. – Я сперва тоже думал, что лопарь дурной. А он мне еще раньше, когда еще был жив, говаривал, что он государю зла не желает, а, напротив, желает его упредить, что его на Кириллов день убить хотят. И хочет близкий человек, и он очень хитрый! Но лопарь его еще хитрей и все равно так сделает, что правда наружу выйдет. И ведь вышла! И я про это знал давно, да не поверил в это. Не поверил лопарю – и государь преставился. А был бы я поумней, так государь бы жив остался. А так я государя погубил…
Сказав это, Ефрем замолчал. Потом, немного погодя, опять заговорил:
– Вот убили государя, и никому до этого нет дела. Ну, может, только тебе одному. Я же вижу, как ты ходишь, нюхаешь. Я же не слепой! Вот я и подумал: дай-ка я схожу к Маркелу, расскажу, может, ему это пригодится. И вот пришел.
– А что лопарь? – спросил Маркел.
– А ничего, – ответил Ефрем. – Лежит там себе дальше.
– Вот и пускай лежит, – сказал Маркел. – И это даже хорошо, сохраннее. Всем так и говори, что князь велел его не трогать. Не трогать никому, понятно?
– Еще как! – сказал Ефрем повеселевшим голосом. – Я вижу, ты уже что-то затеял. Это славно! А то как мне было горько… Я же так государя любил! Никто мне в жизни ничего не даривал, а государь рубаху подарил. Вот эту! Мне в ней всегда тепло! Один государь меня приметил… Одному ему я нужен был… Он мне был как отец родной! А я, дурень, его проморгал… Эх, я свинья, свинья подлая!
И тут Ефрем ударил обоими кулаками по столешнице, да с такой силой, что чуть не проломил ее. Но тут же опомнился, встал, надел шапку и сказал:
– Не обессудь, но у меня дела. Еще три виски надо людям сделать, а день уже кончается. До скорого. Бог даст, ждать будем недолго, – и, мельком кивнув, развернулся и вышел.
А Маркел остался сидеть за столом. Очень хотелось есть. Посреди стола стояла миска, перевернутая кверху дном. Маркел приподнял миску, достал из-под нее ломоть хлеба и начал его обкусывать. Хлеб был очень твердый, поэтому обкусывалось только понемногу. Ну да и некуда спешить, думал Маркел, и от голодного нет толку, он только о еде и думает. А вот почему Ефрем вдруг приходил? Не подослал ли кто его? Нет, про рубаху он правду сказал. Никто, кроме царя, Ефрема не жаловал, вот Ефрем за него и хлопочет. А про лопаря легко проверить – сходи в ледник и сам посмотри. Ну да Маркел не сомневался, он знал, что колдуны и не такое могут. А тут же, в лопаре, какая была сила: сел, на снегу нарисовал, ткнул ножиком – и кровь пошла. А государя пожалел, хотел предупредить, да государь не понял. Пришел Бельский, сунул ему шахмату, на шахмате был яд, государь укололся и помер.
Вот только, тут же подумал Маркел, об золотое перышко не очень-то уколешься, а Жонкинсон ведь такое поставил. Значит, им нужно было выдрать перышко и вставить вместо него что-нибудь другое, например, змеиный зуб, кошачий коготь или еще что-нибудь, смазать это ядом и подать. То есть теперь остается узнать только вот что: кто и когда это сделал – заменил на цесаре перо на эту гадость. А где был цесарь? В том чулане, в красном сундуке, а ключ от сундука у Спирьки на кольце на поясе. Значит, ходили они к Спирьке, брали ключ, а он про это промолчал, скотина… А вот сейчас к нему прийти и пугануть как следует! Сказать, что раскрылось его воровство, было золото на цесаре, на шапке перо золотое, а чего он, пес, вилял, что не было? Вот как возьмем тебя сейчас на дыбу! К Ефрему! И он тогда сразу все вспомнит, и не такие вспоминали, да! Подумав так, Маркел резко встал, надел шапку…
