Шаг за черту - Рушди Ахмед Салман (лучшие книги txt) 📗

Я согласен с Найполом в том, что мистицизм вреден для романиста. Но я знаю, что в Индии на каждого заумного «движиста» найдется ехидный «кишкист», шепчущий кому-то на ухо. На каждого возвышенного искателя древней восточной мудрости найдется трезвомыслящий очевидец происходящего здесь и сейчас совершенно в духе того, что Найпол неточно определил как исключительно западную черту. А когда Найпол приходит к выводу, что, как незаконный плод индо-британской «случайной связи», Индия представляет собой всего лишь общество подражателей, что ее художественная жизнь пребывает в застое, «творческий порыв иссяк» и «Шива перестал плясать», боюсь, тут мы расходимся полностью. «Область тьмы» была написана в 1964 году, всего через семнадцать лет после обретения независимости — рановато для некролога. Уровень индийской англоязычной литературы поднялся и может еще изменить его мнение в лучшую сторону.

В 1980-е и 1990-е годы поток хорошей литературы превратился в потоп. Бапси Шидхва формально пакистанка, но литература не признает границ, и роман Шидхвы «Разделенная Индия» представляет собой одно из ярчайших свидетельств того, какие ужасы повлек за собой раздел Индийского субконтинента (полуострова Индостан). Роман Гиты Мехты «Река Сутра» — это заслуживающая уважения попытка современной индийской писательницы освоить индусскую культуру, которая послужила для нее почвой. Качество современной индийской литературы находит выражение и в творчестве менее известных писательниц: Падмы Переры, Аньяны Аппачаны («Слушать сейчас») и Гиты Харихаран.

Формируются новые стили: реализм в духе Стендаля у писателей вроде Рохинтона Мистри, автора двух востребованных романов, «Такое длинное путешествие» и «Тонкое равновесие», и сборника рассказов «Истории Фирожи Бааг»; прелестная, немного менее натуралистичная проза Викрама Сета (его тщательно продуманный роман «Подходящий жених» обнаруживает некоторую приверженность к облегченному повествованию): изысканное социальное обозрение Упаманью Чаттерджи («Английский, август»): более живая и яркая манера Викрама Чандры («Любовь и страсть в Бомбее»). Самое крупное достижение Амитава Гхоша на сегодняшний день — это документальная книга об Индии и Египте «На древней земле». Может, его талант как раз и раскрывается в полной мере именно в таких эссе. Сара Сулери, чья автобиографическая книга «Постные дни» напоминает произведение гостьи с пакистанской границы Бапси Шидхвы «Расколотая Индия», тоже публицист, отмеченный оригинальностью и изысканностью стиля. А проза Амита Чаудхури, великолепно тягучая и уклончивая, вообще не укладывается ни в какие категории.

Внушает надежду и то, что подрастает новое поколение. Кераланская писательница Арундхати Рой появилась под фанфары. Ее роману «Бог мелочей», отмеченному энергией и блеском, присущ тщательно отделанный и исключительно индивидуальный стиль. Производят впечатление также дебюты двух других романистов. Книги «Серфингист» Ардашира Вакила и «Переполох в саду» Киран Десаи, каждая по-своему, представляются исключительно оригинальными произведениями. Рассказанная Вакилом история о парне, выросшем рядом с Джуху-Бич в Бомбее, остроумна, забавна и динамична; нравоучительная притча Киран Десаи о непослушном мальчике, который взбирается на дерево и становится маленьким гуру, написана сочно и исполнена фантазии. Киран Десаи — дочь Аниты Десаи, ее появление знаменует рождение первой династии в истории современной индийской литературы. Но она имеет собственный писательский голос и подтверждает, что союз Индии и английского языка отнюдь не бесплоден и способен порождать новых, щедро одаренных от природы детей.

Карта мира в проекции Меркатора [111] безжалостна по отношению к Индии, заставляя ее выглядеть значительно меньше, например, Гренландии. На карте всемирной литературы Индия тоже чересчур долго выглядела недомерком. Однако пятьдесят лет спустя после обретения независимости эпоха безвестности подходит к концу. Писатели Индии разорвали старую карту и энергично чертят свою собственную.

Индии пятьдесят лет

Есть два способа встретить пятидесятилетие. Можно: 1) дерзко показать нос Старику Хроносу и, закатив крутую вечеринку, во всеуслышание объявить, что вы нахально намерены жить и дальше, или 2) притвориться, будто ничего не случилось, и, спрятав голову под подушку, весь день ждать, чтобы он поскорее прошел. Когда я отмечал свои полвека, то решил, например, жить дальше. Теперь подошел черед Индии; но хотя годовщину — пятьдесят лет со дня освобождения от британского владычества — громко отмечает весь мир, сама Индия если не игнорирует ее, то относится к ней явно с прохладцей, как бы недоуменно пожимая плечами, и факт этот не без удивления отметили все международные обозреватели. Просто ни дать ни взять этакая леди, которая не желает обнародовать свой возраст.

Отношение к торжественным датам в Индии вообще менее трепетно, чем на Западе. Поглядеть на яркие ежегодные парады 26 января (в День республики) собираются в основном иностранцы, чтобы поглазеть на слонов в сверкающих попонах, тогда как местные жители в большинстве своем не обращают на них внимания. Довольно скромно отмечают даже 15 августа (День независимости). Я приезжал в Индию десять лет назад, в день ее сорокалетия, и стоял у Красного форта [112] в Дели, где записывал выступление тогдашнего премьер-министра Раджива Ганди [113], который обращался с речью к толпе, внимавшей ему с поразительным равнодушием. Все, что он говорил, было всем до такой степени неинтересно, что люди начали расходиться, не дожидаясь конца выступления.

Правящая индийская элита всегда с осторожностью относилась к публичным празднествам. Принято считать, что народ будто бы не одобрит разбазаривания средств, которые лучше потратить на сооружение ирригационной системы, а не на фейерверки, например. Возразить тут можно только одно: после недавних коррупционных скандалов и внутрипартийных склок репутация лидеров нации и так хуже некуда, потому вряд ли один праздник, устроенный для народа, способен ее испортить. К тому же самих лидеров это, похоже, нисколько не беспокоит.

Потому в преддверии круглой даты можно было бы ожидать, что в Индии захотят немного развлечь народ. Как потом выяснилось, планы подготовки к празднованию были и включали в себя самые разнообразные мероприятия — от традиционного занудства (прослушивание в записи выступлений основоположников государства членами Национальной ассамблеи) до малобюджетных любительских спектаклей, инсценировок знаменитых эпизодов Бомбейской сессии, на которой 8 августа 1942 года была принята резолюция, призывавшая британцев добровольно покинуть Индию, а также таких нелепых инициатив, как, например, предложение — сделанное совершенно серьезно — ознаменовать юбилей открытием памятника Ганди (разумеется, в знаменитой набедренной повязке) в Антарктиде. В Пакистане правительство Наваза Шарифа — судя по информации из посольства Пакистана в Лондоне, — также приняло решение отметить праздник «скромно», хотя и для Пакистана это круглая дата. До сих пор пакистанские политики в излишней скромности замечены не были, так что, наверное, подобное случилось впервые.

Пятьдесят лет назад, когда г-н Неру вступал в должность первого премьер-министра самостоятельного государства Индия, в своей инаугурационной речи он назвал обретение независимости моментом, «когда… подает голос долго молчавшая душа народа». Объяснение тому, отчего сегодня этот народ не желает бросать в воздух шапочки а-ля Неру, нужно искать в цепи событий, последовавших за освобождением, которые стали причиной новых страданий для его едва почувствовавшей свободу души. Если в 1947 году, когда Индия еще не растеряла своего идеализма, август связывался с надеждами на грядущие перемены, то в 1997-м главное впечатление от августа — ощущение конца. Заканчивается еще одна историческая эпоха, эпоха, можно сказать, рождения постколониальной Индии. Но, как оказалось, она отнюдь не стала золотым веком свободы. Разочарование — доминирующий сейчас настрой. И комментаторы, и частные лица, все как один, с одинаковой готовностью называют целый ряд причин, начиная с Раздела, оказавшегося оборотной стороной освобождения. Принятое тогдашним правительством решение о выделении мусульманских штатов в самостоятельное государство привело к кровавым конфликтам, в которых погибло более миллиона индуистов, сикхов и мусульман. Последствиями его, словно ядом, пропитана вся история взаимоотношений двух новорожденных государств. Так с какой теперь стати кто-то здесь должен праздновать пятидесятую годовщину Раздела, который стал для обеих стран трагедией века?