Красавица и ветеран (ЛП) - Регнери Кэти (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
– Я всегда готова, Ашер.
Его взгляд по-прежнему говорил о том, как сильно он ее любит. Но лицо мало-помалу суровело, пока меж его бровей не залегла складка.
– Хорошо. Я уже рассказывал тебе о взрыве. О том, как остался без руки. Без уха. Без… половины лица. – Он сглотнул. Стиснул челюсти. – Знаешь, все случилось так быстро. Шум. Пыль. Секунда – и ты… уничтожен. Стал монстром. Чудовищем, которого до слез пугаются дети и от которого в ужасе отворачиваются взрослые. – Она запротестовала, но он, дернув головой, остановил ее. Потом печально улыбнулся. – Я не о тебе, радость моя. Но с остальными все именно так. – Поцеловав ее в губы, он заговорил снова: – Пока тебе ставят капельницу, то все время говорят с тобой, чтобы ты оставался в сознании. А затем, минут, может, через двадцать, внезапно оказывается, что ты внутри «Черного ястреба», внутри вертолета, и плохо понимаешь, что происходит. Ты пытаешься сложить все вместе и… В общем, нас троих – меня, Уильямса и Лагерти – доставили в Кандагар, в тамошний мультинациональный госпиталь НАТО.
Глаза Саванны наполнились слезами, и она, восстанавливая контроль, глубоко задышала, чтобы не дать им пролиться. Ее сердце разрывалось от боли, пока разворачивалась его история, но ей не хотелось, чтобы он подумал, что расстраивает ее. Она хотела, чтобы он продолжал говорить, но вот голос его затих, и он словно ушел в себя. Подавшись вперед, она прижалась губами к его щеке, а когда отклонилась обратно, он взглянул на нее – потрясенный, ошеломленный, – и она взволновалась на миг, что он где-то далеко, но не с ней рядом.
– Ашер? Ашер?
Он дважды моргнул и, прежде чем вернуться к рассказу, сделал глубокий вдох.
– В общем, как я потом узнал, врачам понадобилось три часа на то, чтобы ампутировать мою руку. Обычно такие операции проходят быстрее, но они хотели спасти локоть, за что я им благодарен, а рана была грязной, в земле и песке.
Еще раз быстро моргнув, он тяжело задышал через нос, как если бы сдерживал слезы.
– Ашер, – произнесла Саванна, сама с трудом удерживаясь от слез. – Сейчас я перевернусь и прижмусь к тебе. Я хочу, чтобы ты держался за меня и продолжал говорить, хорошо? Просто рассказывай мне все, что ты хочешь, ладно?
Не дожидаясь, пока он ответит, она сменила положение, прижавшись спиной к его теплой и твердой груди. Его рука плотно обвилась вокруг нее, притягивая ее ближе, и он расправил ладонь у нее под грудью.
– Продолжай, Ашер.
– Мне… мне обработали лицо, но вся моя голова была разбита. Я лишился уха. Скула и челюсть были частично раздроблены. Глаза и зрение остались целы, но лишь потому, что мне повезло. Боль была такая, что меня ввели в искусственную кому, только так я смог дотянуть до Сан-Антонио.
Саванна накрыла его руку ладонью и бережно сжала ее.
– Я… там я и провел весь следующий год – на реабилитации в военном госпитале. Учился жить с одной рукой. Восстанавливал работу легких, потому что они тоже пострадали. Разрабатывал ногу. Мне сделали больше двадцати операций на лице, чтобы я мог выглядеть хотя бы так, как сейчас.
Саванна беззвучно всхлипывала. По ее лицу, капая на подушку, струились слезы.
– Детка, ты в порядке? – спросил он.
Снова сжав его руку, она кивнула.
– В какой-то момент ты доходишь до точки, где должен принять решение, хочешь ты жить или нет, – продолжал он. – У тебя осталась только одна рука, а все твое тело – сплошной сгусток боли. Ты глядишь на себя в зеркало и понимаешь… – Голос его, дрогнув, прервался, и он откашлялся. – Ты понимаешь, что отныне приговорен к одиночеству… и что никто… никто и никогда…
Он снова задышал через нос, тяжело, через силу, и Саванна, заподозрив, что он тоже плачет, перевернулась в его объятьях и легла как раньше, к нему лицом. Она переплелась с ним ногами, ее груди прижались к его груди, а губы приникли к жилке, что билась на его шее. Он крепко обнял ее, его плечи вздрагивали от безмолвных рыданий.
И в этот момент она с ужасающей, леденящей ясностью осознала, что Ашеру не к кому было возвращаться домой. После стольких лет, проведенных вдали от Дэнверса, его никто не ждал. У него никого не осталось. Ни любящих родителей. Ни друзей. Никого, кроме старой подруги его бабушки, которая согласилась приходить к нему и заниматься хозяйством. Он был совершенно один. И все же он принял решение жить.
Она обнимала его за шею, пока он плакал у нее на плече, и не могла остановить свои слезы, заливающие ее лицо. Открывшаяся перед нею бездна его отчаяния, его сокрушительного одиночества разбила ей сердце и надломила душу.
Как, во имя всего святого, он нашел в себе силы выжить? Если ему не к кому и не к чему было возвращаться. Если только он неосознанно не предчувствовал, что однажды его разыщет она.
– Ашер, – с закрытыми глазами вымолвила она, уткнувшись ему в шею.
Он долго молчал, затем, откашлявшись, нашел, наконец, в себе силы ответить.
– Да?
– Ты выжил, Ашер. Я думаю, что, быть может, ты выжил ради меня.
Ее слова подействовали на него так, что он содрогнулся в ее объятьях и выдохнул – резко, словно его ударили в спину.
– Дыши, – приказала она ему – во второй раз.
***
Ашер сделал глубокий, очистительный вдох, потрясенный волной обрушившихся на него эмоций. Быть может, ты выжил ради меня. Неужели она поняла, насколько бессмысленной была его жизнь после того, как он вернулся с войны? Туда, где никому не был нужен. Пока в его дверь не постучала одна прекрасная девушка в сарафане своей сестры и с тарелкой брауни. Только тогда его сердце очнулось и забилось вновь.
Она была права. Он понял это только сейчас. Он остался в живых ради нее.
– Да. Я выжил ради тебя. Ради мечты о тебе.
– И теперь я здесь.
– И я никогда не отпущу тебя, – пообещал он яростно. Его ладонь властным движением переместилась на ее бедро и осталась лежать там, тяжело и настойчиво.
– Мы собираемся начать этот разговор прямо сейчас? – спросила она и, отпустив его шею, стерла со щек оставшуюся влагу.
Ашер судорожно вздохнул. Закончив рассказывать свою историю, он чувствовал себя эмоционально опустошенным, вымотанным, однако поговорить с ней о будущем было необходимо. Он больше не мог выносить неизвестность.
– Думаю, да. – Костяшками пальцев он очертил контур ее лица.
– Ашер… об этом невыносимо говорить, но… но если мне предложат работу в Финиксе, я соглашусь, – выпалила она быстро, словно иначе рисковала потерять самообладание. – Это мой единственный шанс снова встать на ноги. Я не могу закончить карьеру на позорном увольнении из «Сэнтинел» из-за ублюдка Пата Монро. Я не могу позволить ему выиграть. Я должна перевернуть страницу и узнать, что будет в моей следующей главе. Мне жаль, Ашер. Мне очень жаль. Ты знаешь, что я влюбилась в тебя. Но я никогда не прощу себе, если отвернусь от… от… – Она больше не могла говорить. По ее лицу потекли свежие слезы. – Я н-не плакса.
– Я знаю. – Большим пальцем он вытер ее щеки, боготворя каждую клетку ее тела, каждый удар ее сердца. Она была сильной, целеустремленной, смелой – без этих качеств она никогда бы не стала искать его, а ему никогда бы не выпал шанс узнать ее и полюбить. – Ш-ш, детка. Ш-ш. Я никогда не попрошу тебя отказаться от своей мечты. Никогда.
С радостью и облегчением она бросилась ему на шею, а он, раздвинув кончиком языка ее губы, поцеловал ее. Когда он отстранился, тяжело и возбужденно дыша, она потерлась о него бедрами.
Но как бы Ашеру ни хотелось забыться в ее объятьях, он знал, что обязан быть с нею таким же честным, какой она была с ним. Скажи ей, Ашер. Скажи.
– Но я не могу поехать с тобой, – прошептал он ей на ухо. – Когда я вернулся, люди не узнавали меня. Их до сих пор передергивает, когда они на меня смотрят. Я не могу быть с тобой таким, как сейчас.
– Можешь. Ты можешь жить в Финиксе точно так, как ты живешь здесь. Ашер, мне все равно. Я только…
