Вставай, Россия! Десант из будущего - Орлов Борис Львович (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗

М-да. Похоже я поторопился с определением степени опьянения Гревса… Он отправляется на задание немедля, попутно спотыкаясь об кресло. Авось, жив останется…

На сцене меж тем разворачивается действие. Ей-ей, этот Ленский-д’Артаньян начинает меня раздражать. Ничего, сейчас узнаю, кто так загримировал «поклонника Канта и поэта» и мало ему не покажется…

— Г-государь…

О, вот и Гревс явился:

— Ну, и кто там такой умный?

— Государь, а… — Гревс явно не знает, как сказать, — его… в общем, он не в гриме.

— Как это — не в гриме? — обалдело интересуется Димыч.

Из дальнейшего рассказа Гревса выясняется, что Фигнер наотрез отказался бриться, заявив, что публика ходит не посмотреть на Ленского, а послушать его, Фигнера, голос. Ну, наглец! Зря он так, право…

Я поворачиваюсь к Моретте:

— Душа моя, я должен ненадолго тебя оставить. Дело в том, что тут возникли некоторые проблемы с господином Ленским, который, — у меня кажется родилась неплохая идея! — который должен явиться перед вами без этой мефистофельской бородки. Сейчас мы все уладим…

За кулисами людно, но это многолюдство мгновенно развеивается дымом, когда там появляемся мы. Так, ну и где тут Фигнер?

Я останавливаю какого-то человечка:

— Любезнейший, вы не подскажете мне, где гримерная Фигнера?

«Любезнейший» трясущейся рукой показывает мне на дверь. Ага… Ха, а вот и сам «г-н Ленский», собственной персоной:

— Ваше высочество, я польщен…

— А я — нет. Любезный, какого черта вы себе позволяете? Ленский должен быть с чистым лицом. Извольте немедля привести себя в надлежащий вид!

Фигнер начинает бормотать, что это невозможно, что борода и усы — его собственные, и он не намерен на потеху…

— Не намерены? Как угодно, как угодно… Вот только дело в том, что я намерен. А ну-ка…

«Ленского» как он есть, во фраке и брыжах, усаживают на стул. Попытки вырваться жестко пресекаются. Без мордобоя, но не менее эффективно.

— Егор, братишка, пошли кого-нибудь из своих за гримером. И пусть прихватит с собой все, что может потребоваться.

Через секунду перед нами появляется седой гример с бледным лицом и трясущимися руками. Ну, а он-то чего перепугался?

— Ефим, — посланный за гримером атаманец вытягивается во фрунт, — ты зачем так перепугал господина гримера? Ну что ты ему, братец наплел?

— Дык, твое велико, — Ефим не большой мастак говорить, хотя на шашках — мастер, каких еще поискать! — я тока и сказал, шоб шел скорее, шо государь ждать не любит…

— Небось, ухи обещался обрезать, — меланхолично замечает Шелехов, — дык ведь не обрезал же…

— Ну-ну, господин гример, успокойтесь, — я успокаивающе хлопаю старика по плечу. — Ефим — добрейшая душа, а что с виду грозен — вам ли не знать, как обманчив может быть внешний вид?

Гример икает и быстро-быстро кивает. Мне становится страшно: а голова у него не оторвется?

— Но, к делу. Вот этого, — я указываю на Фигнера, — надлежит загримировать так, чтобы он был похож на Ленского. Приступайте!

Гример дотрагивается до уса тенора и издает какой-то горловой звук. По-видимому, это означает вопрос: что делать?

— То есть как «что делать?» Брить. К чертовой матери брить!

Дрожащими руками гример взбивает пену и берет в руки бритву. Э-э! Так не пойдет! У бедолаги так трясутся руки, что он, пожалуй, зарежет русского итальянца! Ну, это лишнее… Э-эх, опять придется все самому…

Не помню, как в моих руках оказывается бритва. Сознание возвращается ко мне в тот момент, когда вопящий, но крепко сидящий на стуле Фигнер уже без бородки, одного уса и… половины волос на голове! Блин, увлекся!

— Вот, господин Фигнер, а сделали бы сами — обошлось бы без бритья головы. А так будете ходить со стрижкой по-николаевски!

Через пять минут все кончено. Фигнер сидит с трясущимся подбородком, похожий на Агопита, из старого детского фильма. [79] Ну-ну, чего ж так переживать-то?

Димыч подходит поближе. Он проводит ладонью по бритой голове, а затем произносит:

— Ну, если цесаревич брил, то освежить и миллионеру не зазорно! — с этими словами он вытаскивает из кармана серебряную фляжку с коньяком и обильно смачивает им салфетку, которой и протирает голову «клиента», приговаривая: — вот какой у нас красивый мальчик, блестящий как коленка…

Делает он это так уморительно, что все покатываются со смеху, даже бледный гример. А вот кстати:

— Теперь будьте добры, загримируйте его как положено. Желаю здравствовать, господа…

Можно обратно в ложу. Посмотрим, как понравится Моретте новый, настоящий Ленский…

Рассказывает Олег Таругин (Цесаревич Николай)

Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и Димкин визит в Питер. Через три дня мой друг решительно заявил, что все дела в столице переделаны. Презентация устроена, магазин-салон открыт, пора бы уже и честь знать. Уехал в свой Стальград, «Суворов» русской промышленности… А у меня снова начались «трудовые» будни.

Как выяснилось, проблемы с Финляндией, которые я, после беседы с Гейденом, посчитал решенными, только-только начались. По моей настоятельной просьбе Федор Логгинович написал обстоятельнейший доклад по положению в Великом княжестве. Прочтя первые четыре страницы, я пришел к выводу, что работа с финнами, пожалуй, займет на три-четыре года больше, нежели я предполагал. По окончании двадцать шестой страницы я понял, что, наверное, я несколько неотчетливо представлял себе все сложности борьбы с финским сепаратизмом. Дочитав до конца, я в изнеможении откидываюсь на спинку кресла. Мама моя, императрица! Чего ж с ними, чухонцами долбаными, делать?! Это как же мы докатились до жизни такой?! Неужто все так плохо?!

— Филя! — В кабинете, точно чертик из табакерки, возникает Махаев. — Свяжись с Целебровским, сообщи о встрече в условном месте через два часа!

Филимон исчезает, а я открываю новый отчет министерства финансов. Да что ж такое?! Час от часу не легче! Новый министр, господин Вышнеградский, предлагает еще повысить ввозные пошлины! И до чего грамотно обосновывает, подлец! Так, ну тут я сходу не разберусь, надо Бунге звать. И велеть отгектографировать отчет, Димычу переслать…

При встрече с Альбертычем на конспиративной квартире я, не тратя времени на лишние церемонии, сую ему у руки доклад Гейдена:

— Вот, Альбертыч, изучи.

Пока Политов-старший занят, я отдаю приказ снять копию с отчета Вышнеградского и переслать его нарочным Политову-младшему. К тому времени, как я возвращаюсь к столу, Альбертыч уже бегло проглядел документы и теперь выжидательно смотрит на меня.