Диверсант - Корчевский Юрий Григорьевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
— В следующий раз табличку на грудь повешу — «немец», — прищурился Вилли.
— Прости. Пойдём, подхарчимся.
Вся еда была уже поделена, и бойцы только ждали команды. Танкист с вожделением поглядывал на бутылку водки.
— Выпивку отставить, с собой водку возьмём.
— А фронтовые сто грамм? — обиделся танкист.
— А переправа через Днепр? На тот берег выберемся, тогда водка в самый раз будет — для сугрева.
— Командир, зачем тяжесть нести? Вдруг разобьётся?
— Чёрт с вами, — сдался Саша, — по сто грамм и в самом деле не повредит.
Они дружно накинулись на хлеб с салом и только мычали от удовольствия. Потом пустили бутылку по кругу, сделали по паре глотков и взялись за лук и огурцы. Съев их, они допили водку и грызли морковь.
— Ух, хорошо! — раскраснелся танкист. — Витя, мы всегда тебя за харчами посылать будем — ты удачливый.
До вечера было ещё далеко, и потому, поев, все улеглись отдыхать.
Теперь на дерево полез танкист — без караульного нельзя.
К Саше подошёл Вилли, присел рядом.
— Я не всё сказал. В деревне немцы стоят. Одна машина грузовая и несколько солдат. Когда старик в деревню ушёл, я проследил. Не, из леса не выходил! А старик, когда вернулся, рассказал, что они уже второй день тут. Его семью из дома выгнали, и они в сарае спят. Немцы целыми днями шнапс глушат, всех кур в деревне перестреляли и съели.
— Ты это всё к чему мне рассказал?
— Этот, что на дереве сидит, мне прямо в лицо говорил, что я сплю и вижу, как к немцам перебежать. Вроде зов крови.
— Я тебе верю. Как ты воевал, я видел. К немцам в деревне с поднятыми руками не вышел. И наплюй — дураки были всегда и везде.
— Боюсь я. Когда к нашим выйду, замучают меня вопросами — как воевал, что да почему.
— Вполне может быть. Так что стисни зубы и терпи.
Видно, Вилли волновал этот вопрос. Для окруженцев он немец, для немцев — чужак.
Саша уже стал проваливаться в сон, как подскочил от внезапно осенившей его мысли. Как же он сразу-то не допёр?
Машина в деревне одна, и значит, немцев много быть не должно, коли они в одной хате помещаются на ночёвку. Всего и дела-то — немцев ночью вырезать, да на их грузовике уехать. Немчика нашего в немецкую форму переодеть — вдруг патруль остановит? За ночь можно сотни полторы километров отмахать. Ежели на рожон не лезть, то вполне может получиться.
Саша растолкал уснувшего пехотинца.
— Ты прости, что спать мешаю. Сколько немцев в деревне?
— Старик не сказал, а я не спросил. А что?
— Мысль у меня есть. Немцев вырезать ночью, да на их грузовике в сторону Смоленска поехать. За ночь ох и далеко проехать получится!
— А если патруль остановит?
— А мы тебя в немецкую форму переоденем. Ты язык немецкий знаешь?
Вилли улыбнулся.
— У нас в семье все родной язык знают. Я на немецком не хуже, чем на русском говорю. Учительница немецкого языка в школе говорила, что у меня берлинский выговор.
— Вот! Что я говорил! — обрадовался Саша. — В форму оденем тебя — за немца вполне сойдёшь.
Дальше отдыхать сразу расхотелось.
— Хлопцы, подъём!
— Только поели, остограммились, сейчас бы вздремнуть минуточек шестьсот, — пробурчал танкист.
— Предлагаю вместо нашего похода и заплыва через Днепр передвижение на колёсах.
— Это как?
— Конфисковать у немцев грузовик.
— Э, нет, старшой. Мы на грузовике уже ехали, едва в живых остались.
— В детали операции раньше времени посвящать не буду. Сейчас идём к деревне, дозорным — Виктор, он дорогу знает.
— Старшой, это тебе наш немец в уши надул? Смотри, прямо в лапы к своим и приведёт.
Саша с размаху влепил танкисту хук справа. Тот растянулся на земле.
— Он такой же боец, как и ты! Если не доверяешь, выбирайся сам, в одиночку, — Саша был зол до чрезвычайности.
— Я что, своё мнение сказать не могу? — Танкист поднялся, держась за скулу. — А в Красной Армии, между прочим, рукоприкладство Уставом запрещено.
— Как к своим выйдем, можешь пожаловаться политруку, — отрезал Саша.
Танкист старался скрыть обиду, но это ему удавалось с трудом. Сопя от едва сдерживаемого негодования, он встал в строй, и группа двинулась вперёд.
Витя, или Вилли, шёл впереди группы, оторвавшись метров на пятьдесят.
До деревни они добрались через час, потому как группа — не одиночный боец, передвигаться быстро не может; необходима скрытность.
Для начала они залегли на окраине и стали наблюдать за деревней.
Грузовик так и стоял на единственной деревенской улице — здоровенный «Бюссинг» с крытым брезентом кузовом.
Солдаты изредка показывались на улице без френчей, поскольку на улице было тепло.
Потом из открытых окон избы донеслась песня «Лили Марлен». Кто-то пиликал на губной гармошке.
— Вот суки! Кому война, а кому — веселье, — злобно проговорил танкист. — Гранату бы им в окно…
— Погоди с гранатой! Тем более — нет её. Втихую снимем и на грузовике уедем. Сможешь совладать?
— Чего там уметь — три педали и баранка! Справлюсь.
Как стемнело, солдаты угомонились, но устав блюли. Между избой и грузовиком стал расхаживать часовой. В свете яркой луны поблескивала каска. Настроение у часового было хорошее, солдат мурлыкал что-то под нос.
— Значит, так, парни, — громким шёпотом, чтобы слышали все, сказал Саша. — Я иду один. Полагаю — справлюсь. Потом сигнал дам — коротко свистну два раза. Тогда — бегом ко мне.
— Старшой, да ты чего? — запротестовал танкист. — Их пятеро, а ты один? Пусть с тобой ещё кто-нибудь в помощь пойдёт, — хотя бы и я.
— Отставить! Это приказ. Если случится непредвиденное — стрельба, скажем, то уходим сразу.
Саша проверил, как выходит нож из ножен, подполз к крайней избе и замер у забора.
Часовой не стоял на месте — прохаживался. Пройдёт мимо машины — до угла, за которым спрятался Саша, разворачивается — и назад. Тут, на повороте, Саша и решил его убрать.
Как только немец прошел к машине, направляясь в его сторону, Саша взял в руки нож и встал за забором. Вот шаги ближе, потянуло сигаретным дымком, над забором мелькнула каска. Потом шаги стихли — немец возвращался назад.
Саша выпрыгнул из-за угла и ударил часового ножом под левую лопатку, тут же подхватил обмякшее тело на руки и осторожно опустил на землю. Потом обтёр нож о мундир убитого и вернул его в ножны. Часового за руки оттащил за угол. Вдруг кто-то из немцев выйдет, так не запнётся о мёртвое тело.
Крадучись, он подошёл к избе и неслышно подкрался к окну. Даже отсюда было слышно — тишину в избе разрывал храп солдатских глоток.
Александр прикинул, как проще попасть в избу. Пожалуй, через окно сподручнее будет.
Он снял сапоги и заглянул внутрь. Глаза уже свыклись с темнотой. Лишь бы у окна не стояло чего-нибудь вроде стула — не хватало только разбудить спящих.
Саша подтянулся на руках, взобрался на подоконник и опустил ноги на пол. На кроватях хозяев спали два немца.
Вытащив нож, Саша шагнул к койке и толкнул спящего. Если ударить его ножом во сне, обязательно вскрикнет. Надо разбудить.
Немец перестал храпеть и недовольно забормотал. Тут ему Саша и вогнал нож в сердце по самую рукоять. Немец дёрнулся и затих.
Диверсант майкой немца вытер нож от крови, чтобы он не скользил в руках. Таким же образом он расправился и со вторым. Где ещё двое?
Саша потихоньку потянул на себя дверь, ведущую в другую комнату. Справный хозяин в избе — двери даже не скрипнули, петли смазаны оказались.
Он постоял немного — уж больно в комнате темно. В первой-то лунный свет в окна отсвечивал. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он смог различить кровать со спящим на ней немцем. Дух в комнате стоял тяжёлый, спиртной.
Немец дышал хрипло, выводил носом рулады.
— Эй! — толкнул его в плечо Саша. Но не тут-то было. Немец никак не хотел просыпаться — хмель брал своё.
Саша пальцами левой руки зажал ему нос. Немец взбрыкнулся, махнул рукой, приоткрыл глаза. Тут Саша и вонзил нож ему в грудь. В груди у немца булькнуло, и он затих.
