Джереми Полдарк (ЛП) - Грэхем (Грэм) Уинстон (книги бесплатно без .TXT) 📗
— Другие вызовы, конечно же, гораздо важнее моего, — сладким голоском сказала она.
— Только если люди серьезно больны.
— А вы уверены, что я не больна?
— В вашем письме говорилось, что нет.
— Может, я храбро скрываю серьезную болезнь. Такое вам не приходило в голову? О, значит, вы не настолько хороший доктор, как я думала.
— Я не очень хороший доктор. Поблизости мало таких, если вообще есть...
— Считаете, что мне следовало и дальше прибегать к услугам доктора Чоука?
— Я предпочел бы это не обсуждать.
— Что ж, прекрасно, тогда давайте обсудим меня. Может быть, вы хотите еще раз осмотреть мое горло?
— Да.
Он подошел ближе, и девушка открыла рот. Их лица находились на одном уровне, в ней по меньшей мере пять футов и девять дюймов роста, решил Дуайт. Он немного повернул ее лицо к свету и снова увидел едва заметные веснушки на носу. Кожа под его пальцами была теплой и упругой.
— Скажите «Ааа».
— Ааа...
— Да, весьма удовлетворительно... Больше у вас не должно быть проблем.?Он убрал руки, по-прежнему смущаясь, и Кэролайн закрыла рот.
Она засмеялась.
— В чем дело? — спросил Энис.
— Ни в чем, — она пожала голыми плечами и немного отвернулась. — Иногда вы так сильно отличаетесь от остальных. Сегодня я словно острие сабли, так быстро вы отпрянули от одного прикосновения. А в тот вечер всё было не так. «Повернитесь сюда, повернитесь туда. Держите голову ровно! Откройте рот и не закрывайте! Принесите ложку! Держите свечу ровно! Давайте же!».
Он слегка улыбнулся, по-прежнему краснея.?— Тогда вы были больны.
— Значит, непременно нужно болеть, чтобы вызвать доктора? Может, мне следует упасть в обморок или забиться в припадке?
В комнате внизу кто-то шаркал и топал.
— А вы предпочитаете именно докторов?
Она взглянула на дверь и прищурилась.?— Должна вам признаться, я предпочитаю человека, который уверен в себе.
Сердце Дуайта гулко забилось.
— Человек должен быть уверен в себе и в то же время знать свое место.
Она не моргая смотрела на Дуайта.?— Думаю, именно этим вы всегда страдали.
— Что ж, теперь, когда вы это обнаружили, какое вы можете предложить лекарство?
Кэролайн отвернулась от окна.?— Что-нибудь освежающее, разумеется. Это средство от любого смущения. И умоляю, не бойтесь шума внизу. Комната находится над конюшней, а наши лошади беспокойны из-за недостатка упражнений.
Дуайт смотрел, как она наливает два бокала вина, и был рад этой возможности собраться с мыслями.
Вернувшись Кэролайн сказала:?— Я думаю, ваш герой, Росс Полдарк, в каждое мгновение полностью в себе уверен. А приняв решения, как я думаю, выполняет их безжалостно и твердо. Канарского?
— Вы совершенно правы, — он взял бокал. — Благодарю. По крайней мере, говоря о решительности. Но в этом отношении жена ему не уступает.
— Я с ней встречалась, — Кэролайн вздохнула. — В своем роде весьма привлекательна. Но по сравнению с мужем не настолько твердолобая. Вам следует как-нибудь его привести. Думаю, он меня развлечет.
— Боюсь, это будет сложновато.
— Его нельзя вызвать, как лакея или доктора? Вы это хотите сказать? Что ж, я так и не думала. Но, возможно, мы смогли бы это устроить. Печенье?
— Нет, благодарю.
Лошади снова зацокали. Девушка склонила голову.?— Это Светлячок. Узнаю его шаг. Вы любите верховую езду? В качестве досуга, я имею в виду.
— В седле я оказываюсь только по необходимости, не хватает времени...
— Мы должны как-нибудь прокатиться вместе, — она поднесла руку к волосам. — Я дам вам знать. Даже могу отважиться вызвать вас сюда, оторвав от постели больного, от какого-нибудь действительно серьезного случая, а не просто рыбьей косточки или еще какой-нибудь подобной банальности.
— Уверен, вы поймете, — нетерпеливо ответил Дуайт, — что и в самом деле бывают серьезные случаи, которые требуют внимания и сострадания. Золотуха у недокормленных детей, чахотка у их отцов, в этом году повсюду распространилась трехдневная малярия, а в Соле — цинга. Томаса Чоука больше интересует охота и пациенты из высшего общества, которые в состоянии заплатить. Я же делаю всё возможное, чтобы остальные не ходили к невежественным лекарям-мошенникам или старухам, которые вываривают крысиные хвосты и продают их как целебный эликсир. Иногда сложно сохранить чувство меры, чтобы всем это пришлось по душе.
— Да, — задумчиво произнесла она через минуту. — Думаю, что вы всё же мне нравитесь.
— Это так любезно, я польщен... Что ж, а теперь мне пора, поблизости есть еще несколько пациентов, к которым мне нужно зайти. Передайте мои добрые пожелания вашему дядюшке.
— Подождите. Не будьте таким упрямцем. Мне нужно еще пять минут вашего внимания. Что за болезни с мудреными названиями? Мне это интересно. И что вы делаете для пациентов? Вы можете их вылечить? Наверное, мне следовало бы стать доктором или цирюльником — кровь никогда меня не пугала.
— С золотухой я почти ничего не могу поделать. Как только проявится ее отравляющее действие, больной обречен на мучительную смерть. С чахоткой на двух излеченных приходится сорок неудач. Редко кто умирает от трехдневной малярии, но многие становятся жертвами других заболеваний в таком ослабленном состоянии. С цингой я могу сделать и всё, и ничего. Лекарства бесполезны, но определенное питание приводит почти к немедленному исцелению. Однако жители Сола не могут позволить себе такие продукты, так что будут умирать с кровоточащими ранами.
— Какие продукты? Плоды хлебного дерева из южных морей?
— Нет, вполне обычные. Свежие овощи, фрукты, сырое мясо. Что угодно из этого списка в достаточном количестве.
— И почему же тогда они это не купят? Наверное, они слишком бедны. Но ведь это всего лишь цинга. От нее страдают тысячи моряков, а когда возвращаются домой, то выздоравливают.
— Это зависит от того, сколько времени длилось плавание. Многие умирают.
— Но они не могут достать эти продукты. Почему бы жителям Сола не тратить меньше денег на джин? Пьяниц не становится меньше, несмотря на всю их бедность. Или почему они не привозят из Франции апельсины вместо бренди?
— Апельсины, когда их можно достать, продаются по два пенса и полпенни или за три пенса штука. Мясо им вообще недоступно. Джин стоит шесть пенсов за кварту или даже меньше. В конце концов, это всего лишь люди. Но всё же многие из них — такие же трезвенники, как мы с вами.
Кэролайн кивнула.?— Благодарю, весьма лестное сравнение... Но всё-таки, доктор Энис, сделаете ли вы доброе дело, пытаясь спасти этих людей? Их становится всё больше и больше, всё больше голодных ртов. Печально смотреть, как они умирают, но это сдерживает их число и сохраняет баланс. Если будет больше еды, чем людей, то людей станет больше, пока опять их число не превысит количество еды. А когда такое случится, то некоторые умрут, пока пищи не станет достаточно, чтобы прокормить остальных. Разве мы вправе вмешиваться? Ах, я вижу, что вас шокировала.
— Только предположив, что вы чем-то отличаетесь от остальных, и не включив себя в эти расчеты.
Она мило улыбнулась.?— Что ж, разумеется, я отличаюсь от остальных! Не из-за каких-либо добродетелей, а по счастливой случайности. Я родилась с фамилией Пенвенен, я богата и образована. Если бы я родилась бедной и слабой, то наверняка умерла бы от одной из ваших отвратительных болезней, но не рассчитывайте, что я буду из-за этого рыдать!
— Какая успокаивающая точка зрения, — сказал Дуайт, — но опасная. Разве не подобного рода философия вызвала проблемы во Франции?
Не успела она ответить, как отворилась дверь, и вошел Рэй Пенвенен. Он сердечно поприветствовал молодого доктора, хотя не с той свободой, которую позволила себе его племянница. Через несколько минут Дуайт ушел — он был рад ускользнуть и разобраться в своих впечатлениях. Весь день его преследовал незнакомый запах, скорее, в его памяти, нежели в ноздрях. Даже вкус вина был незнакомым, участился пульс. Это философия, подумал он, прекрасно подходит для скучающего холостяка среднего возраста с деньгами. Но только не для девушки девятнадцати или двадцати лет. Чудовищно. Именно такой она и была, однако, хотя Энис ее и осуждал, но чувства стали лишь глубже. Он не мог сбежать, разве только надеяться, что Кэролайн скоро станет женой члена парламента и переедет в Лондон, оставив этот дом. Не видеть ее еще не означает забыть, но, по крайней мере, он окажется вне опасности.
