У кого что болит (сборник) - Даль Роальд (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
– И опять то же самое! – воскликнул он. – На вкус ощущается танин, и на какое-то мгновение возникает впечатление, будто на языке появляется что-то вяжущее. Да-да, конечно! Теперь я понял! Это вино из одного из небольших виноградников вокруг Бейшевеля. Теперь я вспомнил. Район Бейшевель, река и небольшая бухточка, которая засорилась настолько, что суда, перевозившие вино, не могут ею больше пользоваться. Бейшевель… Может ли все-таки это быть Бейшевель? Пожалуй, нет. Вряд ли. Но где-то близко от него. Шато Талбо? Может, это Талбо? Да, вроде бы. Погодите минутку.
Он снова отпил вина, и краешком глаза я увидел, как Майк Скофилд, приоткрыв рот, наклоняется все ниже и ниже над столом и не сводит глаз с Ричарда Пратта.
– Нет, я был не прав. Это не Талбо. Талбо заявляет о себе сразу же. Если это вино урожая тридцать четвертого года, а я думаю, что так оно и есть, тогда это не Талбо. Так-так. Дайте-ка подумать. Это не Бейшевель и не Талбо, и все же вино так близко и к тому и к другому, что виноградник, должно быть, расположен где-то между ними. Что же это может быть?
Он задумался, а мы не сводили с него глаз. Даже жена Майка теперь смотрела на него. Я слышал, как служанка поставила блюдо с овощами на буфет за моей спиной и сделала это очень осторожно, чтобы не нарушить тишину.
– Ага! – воскликнул он. – Понял! Да-да, понял!
Он в последний раз отпил вина. Затем, все еще держа бокал около рта, повернулся к Майку, медленно улыбнулся шелковистой улыбкой и сказал:
– Знаете, что это за вино? Оно из маленькой деревушки Бранэр-Дюкрю.
Майк сидел не шевелясь.
– Что же касается года, то год тысяча девятьсот тридцать четвертый.
Мы все посмотрели на Майка, ожидая, когда он повернет бутылку и покажет нам этикетку.
– Это ваш окончательный ответ? – спросил Майк.
– Да, думаю, что так.
– Так да или нет?
– Да.
– Как, вы сказали, оно называется?
– Шато Бранэр-Дюкрю. Замечательный маленький виноградник. Прекрасная старинная деревушка. Очень хорошо ее знаю. Не могу понять, как я сразу не догадался.
– Ну же, папа, – сказала девушка. – Поверни бутылку, и посмотрим, что там на самом деле. Я хочу получить свои два дома.
– Минутку, – сказал Майк. – Одну минутку. – Он был совершенно сбит с толку и сидел неподвижно, с побледневшим лицом, будто силы покинули его.
– Майк! – громко произнесла его жена, сидевшая за другим концом стола. – Так в чем дело?
– Прошу тебя, Маргарет, не вмешивайся.
Ричард Пратт, улыбаясь, глядел на Майка, и глаза его сверкали. Майк ни на кого не смотрел.
– Папа! – в ужасе закричала девушка. – Папа, он ведь не отгадал!
– Не волнуйся, моя девочка, – сказал Майк. – Не нужно волноваться.
Думаю, скорее для того, чтобы отвязаться от своих близких, Майк повернулся к Ричарду Пратту и сказал:
– Послушайте, Ричард. Мне кажется, нам лучше выйти в соседнюю комнату и кое о чем поговорить.
– Мне больше не о чем говорить, – сказал Пратт. – Все, что я хочу, – это увидеть этикетку на бутылке.
Он знал, что выиграл пари, и сидел с надменным видом победителя. Я понял, что он готов пойти на все, если его победу попытаются оспорить.
– Чего вы ждете? – спросил он у Майка. – Давайте же, поверните бутылку.
И тогда произошло вот что: служанка в аккуратном черном платье и белом переднике подошла к Ричарду Пратту, держа что-то в руках.
– Мне кажется, это ваши, сэр, – сказала она.
Пратт обернулся, увидел очки в тонкой роговой оправе, которые она ему протягивала, и поколебался с минуту.
– Правда? Может, и так, я не знаю.
– Да, сэр, это ваши.
Служанка, пожилая женщина, ближе к семидесяти, чем к шестидесяти, была верной хранительницей домашнего очага в продолжение многих лет. Она положила очки на стол перед Праттом.
Не поблагодарив ее, Пратт взял их и опустил в нагрудный карман, за носовой платок.
Однако служанка не уходила. Она продолжала стоять рядом с Ричардом Праттом, за его спиной, и в поведении этой маленькой женщины, стоявшей не шелохнувшись, было нечто столь необычное, что не знаю, как других, а меня вдруг охватило беспокойство. Ее морщинистое посеревшее лицо приняло холодное и решительное выражение, губы были плотно сжаты, подбородок выдвинут вперед, а руки крепко стиснуты. Смешная шапочка и белый передник придавали ей сходство с какой-то крошечной, взъерошенной, белогрудой птичкой.
– Вы позабыли их в кабинете мистера Скофилда, – сказала она. В голосе ее прозвучала неестественная, преднамеренная учтивость. – На зеленом бюро в его кабинете, сэр, когда вы туда заходили перед обедом.
Прошло несколько мгновений, прежде чем мы смогли постичь смысл сказанного ею, и в наступившей тишине слышно было, как Майк медленно поднимается со стула. Лицо его побагровело, глаза широко раскрылись, рот искривился, а вокруг носа начало расплываться угрожающее белое пятно.
– Майк! Успокойся, Майк, дорогой. Прошу тебя, успокойся! – проговорила его жена.
Автоматический сочинитель
– Ну вот, Найп, дружище, теперь, когда все позади, я пригласил тебя, чтобы сказать: по-моему, ты отлично справился с работой.
Адольф Найп молча стоял перед сидевшим за столом мистером Боуленом, всем своим видом давая понять, что особенного восторга он не испытывает.
– Разве ты не доволен?
– Доволен, мистер Боулен.
– Ты читал, что пишут сегодняшние газеты?
– Нет, сэр, не читал.
Человек, сидевший за столом, развернул газету и стал читать:
«Завершена работа по созданию аппарата, выполнявшаяся по заданию правительства. На сегодняшний день это, пожалуй, самая мощная электронно-вычислительная машина в мире. Ее основным назначением является удовлетворение постоянно растущих требований науки, промышленности и административных органов в быстрейшем осуществлении математических вычислений, которые раньше, когда пользовались традиционными методами, были бы попросту невозможны или требовали бы несообразно долгого времени. По словам Джона Боулена, главы электротехнической фирмы, в которой в основном проводилась работа, на решение задачи, занимающей у математика месяц, у аппарата уходит лишь пять секунд. Понадобилось бы полмиллиона страниц, чтобы записать на бумаге (если это вообще возможно) вычисления, которые он производит за три минуты. В этом компьютере используются электрические импульсы, генерируемые со скоростью миллион в секунду, и он способен производить вычисления путем сложения, вычитания, умножения и деления. В смысле практического применения возможности машины неисчерпаемы…»
Мистер Боулен взглянул на лицо молодого человека, слушавшего его с безразличным видом.
– Разве ты не гордишься, Найп? Неужели ты не рад?
– Ну что вы, мистер Боулен, разумеется, я рад.
– Думаю, нет нужды напоминать тебе, что твой вклад в этот проект, особенно в его первоначальный замысел, был весьма значителен. Скажу больше – без тебя и без некоторых твоих идей весь этот проект мог бы и поныне остаться на бумаге.
Адольф Найп переступил с ноги на ногу и принялся рассматривать белые руки своего шефа, его тонкие пальцы, в которых тот вертел скрепку, распрямляя ее. Ему не нравились руки этого человека. Да и лицо не нравилось, особенно крошечный рот и фиолетовые губы. Неприятнее всего было то, что, когда он говорил, двигалась только нижняя губа.
– Тебя что-то беспокоит, Найп? Что-то случилось?
– Ну что вы, мистер Боулен. Вовсе нет.
– Тогда как ты смотришь на то, чтобы отдохнуть недельку? Тебя это отвлечет. Да ты и заслужил это.
– Право, не знаю, сэр.
Шеф помолчал, рассматривая стоявшего перед ним высокого, худого молодого человека. Странный тип. Неужели он не может держаться прямо? Вечно кислая физиономия, одет небрежно, эти пятна на пиджаке, волосы, закрывающие пол-лица.
– Я бы хотел, чтобы ты отдохнул, Найп. Тебе это пойдет на пользу.
– Хорошо, сэр. Если вам так хочется.
– Возьми неделю. Хочешь, две. Отправляйся куда-нибудь в теплые края. Загорай. Купайся. Ни о чем не думай. Побольше спи. А когда вернешься, мы поговорим о будущем.