Письмо королевы - Арсеньева Елена (мир книг .TXT) 📗
Как интереееесно… Фоссе, кажется, полный дурак и, что хуже, всех подобными себе полагает. Интересно, он сам надумал расставить простодушную ловушку – выкопать, так сказать, яму ближнему своему… можно употребить и неблагозвучный синоним этого слова! – или ему посоветовал некто… некто, прибывший из далеких краев и имеющий большой опыт в том, как сваливать в… яму тех, кто осмелится встать посреди дороги?
– Магазин закрывается, девушка, вы что, решили здесь ночевать остаться? – раздался рядом возмущенный вопль, и Алёна спохватилась, что забыла о времени.
– Извините, ой, извините…
Сопровождаемая выразительно-осуждающим молчанием продавцов и охраны, она вылетела из книжного и кинулась было к площади Минина, но притормозила. Слишком много открытого пространства. Опасно.
Остановилась на краю площади, прикрытая с одной стороны горсткой угрюмых таксистов, бесплодно ожидающих пассажиров (здешние обитатели славились непристойно задранными ценами, немного находилось лохов садиться в их обшарпанные колымаги на колесах), а с другой – бронзовой статуей (чуть выше человеческого роста) городового начала ХХ века. Алёна, как и все, пожалуй, нижнегорьковцы, его обожала и вполне могла доверить ему собственную жизнь. Стоя рядом с городовым, она выжидала удобного момента. С одной стороны, более или менее плотной группы народу, с другой – появления троллейбуса, который готовился бы развернуться на площади и идти по Варварке. И вот такой момент выпал! Под прикрытием группы отвязного молодняка, которому приспичило покинуть ночной клуб «Авентура» и искать приключений где-то в другом месте, она перебежала площадь и вскочила в троллейбус очень удачно – за миг перед тем, как он тронулся. И она могла быть уверена, что вслед за ней никто не ворвался в вагон. И по крайней мере на одну остановку она может освободиться от страха за свою жизнь… вернее, от страха за то, что ее собьет пуля влет, как неосторожно взлетевшую птаху, и она не сможет рассказать… поведать… никому не сможет сообщить о своих поразительных открытиях!
Именно по этой причине Алёна решила не выходить на своей остановке, а ехать до конечной, вернее, по кольцу. Но вот если троллейбус идет в парк… Вот тут писательнице Дмитриевой худо придется. Однако водитель и кондукторша пока что молчали про парк. Может, не стукнет им ничего в голову, может, так и пройдут по всей Ванеева до Рокоссовского, а оттуда, через Кузнечиху и Четвертый микрорайон, снова в центр? И за это время, глядишь, подоспеет кавалерия… Ну, выручайте, святые небесные силы!
Святые небесные силы переглянулись и подумали: «Эх, пропадет ведь девка-то!! Надо что-то делать, что ж это она у нас сколько уж времени без пригляду, на свой страх и риск… Непорядок!»
Непорядок, верно. И что? Надо как-то реагировать!
Ну ладно, поглядим, может, и прореагируем…
А может, и нет!
Пока некоторые в небесах чесали затылки, осененные нимбами, Алёна начала было набирать первый из тех номеров, по которым собиралась звонить, но что-то ее дернуло проверить баланс.
Проверила – и увидела надпись: «Ваш баланс 80 рублей».
Ну да, самое время оказаться без денег! То есть для местных разговоров этого хватило бы, но она собиралась звонить не только на местные номера, это раз, а во-вторых, даже и здешние разговоры не имели права быть прерваны в самую неподходящую минуту из-за такой ерунды, как рассеянность Алёны Дмитриевой, забывшей положить деньги на счет.
Она подумала и нашла в телефонной книжке номер, по которому звонила очень редко. Эсэмэски туда посылала достаточно часто, и получала – тоже, но звонки – это только для экстренных случаев. Такого, как сейчас.
– Привет, – раздался в трубке удивленный голос Дракончега. – Что-то опять случилось?
– Ну, в общем, да, – сказала Алёна, невольно улыбаясь и вспоминая минувший вечер. – Тебе удобно говорить? Или ты дома и не один?
– Вполне. Я еще не дома, только подъезжаю.
– Я хотела тебя попросить… нет, сначала скажи, как твои гости?
– Какие гости? – спросил он очумелым голосом.
– Ну, вчерашние. Хлеба дождались?
– Нет, – хохотнул Дракончег. – Поели и так. Я приехал, а все уже сытые и пьяные. И все им по фигу, был хлеб, не было хлеба, был я, не было меня…
– То есть все обошлось?
– Ну, более или менее. Она немножко пошумела утром, да ладно, не в первый раз и не в последний, думаю. Так что там у тебя?
– Ты не мог бы мне помочь?
– Мог бы. Чем?
– Мне нужно, чтобы ты сейчас, прямо сейчас, срочно положил на мой счет, в смысле, на мой телефон пятьсот рублей. А лучше тысячу. А лучше две. Сколько есть, короче.
– Есть пять, – сказал Дракончег растерянно. – Все положить?
– Да нет, пять, наверное, слишком. Положи две… просто на всякий случай. Завтра же я тебе отдам. У меня деньги есть, просто я не могу выйти из троллейбуса.
– Господи, что еще?! Какого троллейбуса?!
– Из «девятки», – вздохнула Алёна. – Дракончег, я тебя прошу, ни о чем не спрашивай, ладно? Мне срочно нужно звонить и, возможно, долго говорить по телефону, поэтому ты просто положи деньги на счет, а завтра я тебе все объясню. И деньги верну.
– Да что ты – верну, верну! – рассердился он. – Не в этом дело. У тебя что, опять какие-то проблемы? Хочешь, я приеду?
«Да!» – чуть не закричала Алёна, а потом вспомнила… бульвар Мальзерб и сказала:
– Дракончег, положи деньги на счет. Все, пока, я тебе позвоню, если…
Она чуть не ляпнула: «Если останусь жива», но прикусила, понятное дело, язык. И отключилась.
Главное, все так глупо завихрилось, что теперь из этого дела уже не выйдешь. Даже если выйдешь – в буквальном смысле – из троллейбуса, встанешь – лапки вверх – и закричишь во весь голос: «Да я толком ничего не знаю, мне вообще и дела-то нет ни до чего, делайте что хотите, продавайте и покупайте, только меня оставьте в покое!» – никто не поверит. Ее могут убрать просто на всякий случай… потому что кто-то слишком много знал, как пишут в детективах. Во всем виновата она сама, Алёна Дмитриева, она сама, ее безумное любопытство – и репутация мисс Марпл, которая иглу в яйце видит, как выражаются в Нижнем Горьком.
Так что делать нечего. Придется довести расследование до конца. Интересно, кто-нибудь вел расследование и задержание преступников из троллейбуса? Бессмертный Глеб Жеглов и Володя Шарапов брали Сеньку-Кирпича в трамвае, а вот в троллейбусе вроде бы пока еще никто не отметился. Ну что ж, у Алёны Дмитриевой все шансы создать ноу-хау в этой области… если при этом она останется жива и будет кому об этом ноу-хау поведать.
У нее имелось не так уж много средств, чтобы обеспечить сохранность своей пока что не слишком надоевшей ей жизни. И она сделала все, что могла: села на очень вовремя освободившееся место спиной к движению, лицом ко всем пассажирам, но не со стороны водителя, а с противоположной, к тротуару. Теперь она видела салон, двери и всех, кто входит и выходит. Правда, за спиной оставалась необозреваемая дверь рядом с водительской кабиной, но ее зимой никогда не открывают, пассажиры к ней даже не подходят. Условно говоря, ее можно сбросить со счетов. Если же в среднюю или заднюю дверь войдет вдруг кто-нибудь знакомый, Алёна заорет, поднимет шум… так или иначе не даст пристрелить себя тихо и незаметно, как пристрелили на бульваре Мальзерб несчастных, зарвавшихся Ольгу и Виктора Шумиловых, а потом швейцара Алексиса, и никто не знает, кто их убил.
Если бы она сидела с другой стороны, ближе к дороге, в нее могли бы выстрелить из машины. А с этой стороны она худо-бедно защищена.
Алёна гнала от себя мысли о том, что, окажись она на месте убийц, она высмотрела бы во время движения троллейбуса, где сидит зловредная писательница, а потом обогнала бы троллейбус на машине, дождалась бы его на очередной остановке, спокойно подошла бы к окну, около которого сидит Алёна Дмитриева, да и выпалила бы.
Ей стало худо. Мелькнула было мысль, что, может, зря она так уж сильно мандражирует, может, никто вообще не видел, как она села в этот троллейбус, может, за ней никто и не гонится…
