Мастер Баллантрэ - Стивенсон Роберт Льюис (версия книг .txt) 📗

— Я оставил его лежащим на земле, между горевшими свечами.

— Как между свечами? — закричал он, подбегая к окну и отворяя его. — Как можно было оставить свечи. Ведь с улицы можно видеть, что делается в саду, когда он освещен.

— В такое позднее время никто не проходит, — возразил я.

— Ничего неизвестно. Один человек может пройти, — ответил он, — довольно и этого. Однако, послушайте, что это такое, что это за шум?

Это был шум весел, и я объяснил это лорду.

— Это свободные торговцы, — сказал милорд, — они проезжают мимо нас по заливу на своих лодках. Бегите, Маккеллар, потушите свечи. А я пока оденусь, и когда вы вернетесь, мы с вами рассудим, как лучше всего поступить.

Я спустился по лестнице и вышел из дому. Издали я уже видел свет, который свечи бросали на аллею, и я упрекал себя за свою неосторожность и за свою небрежность. Когда я подошел к месту трагедии, я стал упрекать себя еще сильнее за свою оплошность. Как оказалось, одна из свечей была опрокинута и потухла, в то время как другая горела и бросала яркий свет на замерзшую землю. Вследствие того, что ночь была такая темная, освещенное место казалось еще светлее. И вот, между свечами, посреди, находилось огромное кровавое пятно, а немного поодаль лежала окровавленная сабля мистера Генри, рукоятка которой была из серебра, но трупа мастера Баллантрэ нигде не было. Сердце мое остановилось, волосы стали дыбом, такое странное впечатление произвела на меня потрясающая картина, которую я увидел, и так жутко мне сделалось в то время, как я смотрел на нее. Я взглянул направо, потом налево, но тела мастера Баллантрэ нигде не было. Я стоял и прислушивался, не услышу ли я с какой-нибудь стороны шума или шороха, но нет, вокруг меня царила полная тишина, и не слышно было ни единого звука, словно я находился в пустой церкви.

Я погасил свечу, и в аллее сделалось теперь совершенно темно. Как только я остался впотьмах, мне показалось, будто целая масса народа окружает меня, — это были кусты по бокам аллеи. Убедившись в этом, я поспешил обратно в дом, понурив голову и предаваясь грустным, а вместе с тем и беспокойным мыслям. В дверях дома какая-то фигура встретилась со мной, и я готов был уже закричать от ужаса, когда, к счастью, я узнал, что это миссис Генри.

— Что, вы сообщили лорду о случившемся несчастье? — спросила она.

— Да, он выслал меня в сад, к телу, — ответил я, — но «его» в саду больше нет, именно «того», «за кем» или, вернее, «за чем» он меня выслал. Однако зачем вы здесь?

— Кого или чего больше нет? — спросила она.

— Тела мастера Баллантрэ, — ответил я. — Но зачем вы покинули вашего мужа? Почему вы не с ним?

— Вы говорите, что тела его больше нет в саду! Этого не может быть! — сказала она. — Пойдемте вместе со мной, я отыщу его.

— Теперь уже нельзя, я погасил свечу, — ответил я.

— Я отлично найду его и впотьмах, — сказала она. — Я знаю, как пройти по аллее, я ее достаточно хорошо изучила, и мне никаких свеч не надо… Пойдемте, дайте мне вашу руку.

Я, держа ее за руку, возвратился снова с ней к месту катастрофы.

— Осторожно, не запачкайтесь в крови, — сказал я.

— В крови! — закричала она и отскочила назад.

— Я думаю, что земля на месте трагедии должна быть пропитана кровью, — сказал я, — впрочем, я ничего не знаю, я впотьмах как слепой.

— Нет, — сказала она спустя некоторое время после этого — нет, нигде ничего не видно… Да не приснилось ли вам все это?

— О, я благодарил бы Бога, если бы это был сон! — воскликнул я. — Но, к сожалению, все это правда.

Она заметила лежавшую на земле саблю и подняла ее, но, увидев на ней кровь, далеко отшвырнула ее от себя.

— О, какой ужас! — закричала она, но затем, вооружившись смелостью, взяла ее вторично в руки и воткнула ее в замерзшую землю. — Я возьму ее потом и вычищу, — сказала она и снова принялась искать тело мастера Баллантрэ. — Не может быть, что он убит, — сказала она наконец.

— Но ведь я сам приложил ухо к его сердцу, оно совсем не билось, — сказал я. Затем, вспомнив о том, что миссис Генри тут, а не с мужем, я спросил: — Почему же вы не с мистером Генри? Почему вы его покинули?

— Я ушла, так как от моего присутствия не было никакой пользы, он не желает говорить со мной.

— Не желает говорить? — спросил я. — О, этого не может быть, вы, вероятно, не пытались говорить с ним.

— Нет, пыталась, — ответила она, — и я не сержусь на вас за то, что вы сомневаетесь в моем добром намерении; я дала вам на это повод, — присовокупила она с видом спокойного достоинства.

Когда я услыхал из уст ее эти слова, мне в первый раз во все время моего знакомства с ней стало жаль ее.

— Видит Бог, — закричал я, — видит Бог, сударыня, что я вовсе не такой строгий, как кажусь! Кто может взвешивать слова в такую страшную ночь, как эта? Скажу вам только, что я друг всякому, кто только не враг мистеру Генри Дьюри!

— Мне было бы крайне прискорбно, если бы вы к числу врагов его причислили его жену, — сказала она.

У меня словно пелена спала с глаз, я теперь только сообразил, насколько храбро она вела себя во время этой злосчастной ночи и как покорно она выслушала все мои упреки.

— Мы должны вернуться в дом и рассказать об этом милорду, — сказал я.

— Нет, я не могу решиться идти к нему, — сказала она.

— Напрасно, не бойтесь, уверяю вас, что он менее взволнован, чем мы с вами.

— И все-таки я не могу решиться идти к нему, — сказала она.

— Ну, хорошо, — сказал я, — в таком случае, ступайте теперь снова к мистеру Генри, а я отправлюсь к лорду.

Мы пошли обратно в дом. В то время, как мы шли с ней и я держал в руках подсвечник, а она саблю, — довольно странная ноша для женщины, она спросила меня:

— А как вы думаете, рассказать мне об этом Генри?

— Пусть милорд решит этот вопрос, — сказал я.

Милорд был почти уже совершенно одет, когда я вошел к нему. Выслушав меня, он сморщил лоб и сказал:

— Его, очевидно, нашли и взяли с собой свободные торговцы, но теперь вопрос в том, жив он или мертв?

— Мне казалось, будто он мертв, — сказал я, — хотя, быть может…

— Хотя, быть может, вы и ошиблись, — сказал лорд. — Разве свободные торговцы могли бы взять его с собой, если бы он не был жив? О, нет, по моему мнению, гораздо больше повода думать, что он жив, чем что он мертв, и поэтому, во избежание всяких скандалов и лишних разговоров, необходимо распустить слух, что он уехал, точно так же, как и приехал, то есть втихомолку, никому ничего не сказав о своем намерении. Мы должны сделать все, что возможно, чтобы не вышло никакого скандала.

По всему видно было, что он теперь, главным образом, заботился о том, чтобы никто не узнал о случившемся, и странно, что, несмотря на то, что, казалось, и он, и я были в горе, мысли наши все-таки преимущественно были направлены на то, чтобы поддержать репутацию фамилии Дьюри.

— Как вы думаете, рассказать ли нам о том, что случилось, мистеру Генри? — спросил я.

— Я увижу, — сказал он. — Я сначала поговорю с ним, а затем мы отправимся вместе с вами к аллее, где происходила дуэль, и осмотрим ее.

Мы спустились вниз в зал. Мистер Генри сидел, облокотившись на стол и опустив голову на руки, и имел вид не человека, а какой-то статуи. Неподалеку от него стояла его жена. Она стояла молча, по-видимому, она не в состоянии была заставить его говорить.

Милорд твердыми шагами подошел к своему сыну, выражение его лица было спокойное, на мой взгляд, даже несколько холодное. Когда он подошел к нему совершенно близко, он протянул ему обе руки и сказал:

— Сын мой!

С глухим, сдавленным криком мистер Генри вскочил и бросился к отцу на грудь, заливаясь слезами и рыдая. Он был до такой степени жалок, что на него невозможно было равнодушно смотреть.

— О, отец мой, — кричал он, — вы отлично знаете, что я любил его, вы знаете, как сильно я его любил, я готов был умереть за него, так сильно я любил его! О, скажите мне, что вы это знаете! Скажите, что вы меня прощаете! О, отец мой, о, отец мой, что я наделал! Что я наделал! А между тем, мы дети одного родителя! Как дружно мы некогда играли!