Бабочки в моем животе, или История моей девственности - Николина Татьяна (читаем книги TXT) 📗
Глава 31
ПРОСТИ-ПРОЩАЙ
Я шла по улице и мысленно прощалась с моим самым любимым на земле городом. Эти улицы! Суждено ли мне когда-нибудь еще ходить по ним? Эти люди, большинство из которых мне были даже не знакомы, но почему-то сейчас были особенно дороги. Кто поймет меня когда-нибудь так, как они? Кто оценит, полюбит мою непонятную для чужих русскую душу? Это небо, такое серое, тяжелое, готовое так же, как и я, разрыдаться в любую минуту. Там, в Париже, будет совсем другое небо: яркое, цветное, многообещающее, но не такое родное до щемящей тоски. Зачем я еду в чужой город? Что я ищу в чужой стране? Свое потерянное на родине счастье? Свою судьбу? Саму себя?
Меня остановили чьи-то плечи, преградившие дорогу мощной стеной. Чьи-то руки обняли меня за талию и прижали к себе.
– А я уже соскучился по тебе, мое солнышко, – шептал мне в шею знакомый голос.
Я подняла глаза и увидела Сашку. Он смотрел на меня с нескрываемой радостью и широко улыбался.
– Саня! – обрадовалась я.
– Ну, слава богу, узнала. И что же ты даже не поцелуешь своего старого боевого товарища?
Я радостно чмокнула его в шеку.
– Куда спешишь? – спросил он, развернувшись в ту сторону, куда шла я.
– Я улетаю завтра, Саня.
– Улетаешь?
– В Париж.
– Вот это да! – присвистнул он. – И ты собиралась уехать, не простившись со мной?
– Извини.
– Нет, дорогая, так просто ты от меня не отделаешься, – решительно заявил он и открыл передо мной дверь первого попавшегося по дороге кафе.
Я грела замерзшие руки над чашкой чая, а Саня вопросительно смотрел на меня.
– Ну? – наконец изрек он.
– Что ну? – не поняла я.
– Ну рассказывай, что ли, как ты собиралась оставить своего самого верного и страдающего поклонника?
– Это ты, что ли, страдающий? – рассмеялась я.
– А что, не видно? – спросил Саня и состроил уморительную рожицу горького страдальца.
– Ага, – рассмеялась я и дернула его за подбородок.
– Ну и чё ты там забыла, в этом Париже? – спросил он.
– Все, – только и сказала я.
– А именно?
– Работу, карьеру, жизнь.
– Ну жить-то можно и здесь, – глубокомысленно заявил он.
– Только не мне.
– Бежишь от кого-то? – поинтересовался Саня, и я заметила, что с его лица уже исчезла ироничная улыбка.
– От себя.
– Ха! Можно подумать, уехав в какой-то там Париж, можно спрятаться от себя.
– Да нет, Саня. Все нормально, – поспешила успокоить его я. – Я еду туда работать.
– Ну, это другое дело. Каким ветром занесло?
– Видел мои плакаты по городу?
– Еще бы! – присвистнул Саня и заметно оживился. – Ты там такая… неземная. Каждый раз, когда я натыкаюсь на этот щит, тороплю приближение очередной сессии. Но теперь-то ты, наверное, не приедешь.
– Приеду. Но позже. Так вот, я теперь – лицо одной модной французской фирмы. Буду работать на нее в Париже.
– Ну что ж, поздравляю. Я рад за тебя, хоть и расстроен за себя. Буду скучать, – немного грустно сказал Саня.
– И я тоже, – честно ответила я и улыбнулась.
Этот красивый участливый мальчик больше не вызывал во мне никаких сексуальных эмоций. Всего несколько месяцев назад мы искрили разрядами, находясь рядом. А сегодня мне было просто тепло с ним, как-то по-домашнему комфортно, будто с братом.
– Послушай, Саня, хочу попросить у тебя на прощание совет, – вдруг сказала я.
– Все что угодно для тебя.
– Послушай, а как бы ты отреагировал, если бы дорогая тебе девушка наврала, что не любит тебя, что встречается с тобой ради денег, что кроме тебя у нее куча мужчин? Ты бы поверил ей? Или как-то почувствовал, что она солгала?
– Даже не знаю, – озадаченно ответил Саня.
– Ну, подумай, пожалуйста.
– Ну наверное, поначалу я бы очень разозлился, – начал анализировать он. – Возненавидел бы ее, наверное, захотел бы даже придушить.
– Так! – хохотала я. – А потом?
– А потом попытался бы понять, почему она так поступила.
– И понял бы?
– Не знаю. Наверное, я бы очень хотел поверить в то, что она солгала. Но очень боялся бы это сделать.
– Чтобы не было еще больнее?
– Да.
– А если бы она потом все тебе объяснила?
– Тогда бы я ее простил.
– Правда?
– Ну конечно! Ведь я же люблю ее, – серьезным тоном сказал он. – Только попросил бы больше не врать мне.
– Спасибо, Саня. Ты очень помог мне, – улыбнулась я и встала со стула. – К сожалению, мне пора. Я буду тебя вспоминать, – ласково добавила я и провела по его щеке.
– И я, – ответил он, чмокнул меня в щеку и пошел в другую сторону.
– Кэт! – услышала я через несколько шагов и обернулась.
– И помни, – кричал мне вслед Саня, – если он не простит тебя, ты можешь обратиться ко мне. Я тебе всегда рад.
Я рассмеялась и послала ему воздушный поцелуй.
Конечно, все они были правы. Я должна была поговорить с Маратом, сказать ему правду. Но мне было так страшно это сделать! Я так боялась новой боли! И ведь я уже спланировала свою жизнь. И в этих планах не было места ему. Мне было страшно, что, увидев снова его глаза, я пошлю ко всем чертям все эти дурацкие планы.
Я зашла в магазин купить подарок для Мариши. На носу ведь Новый год как-никак. Двое за моей спиной выбирали открытку.
– Купи эту, – настаивала девушка. – Тут нарисовано разбитое сердце.
– Как раз то, что надо, – отвечал мужчина. – Мое сердце и вправду разбито любовью.
Неужели кто-то еще любит в этом холодном городе? Неужели кто-то способен быть счастливым, когда мое собственное сердце мучительно разрывается? Их голоса показались мне знакомыми. Я резко повернулась и уткнулась руками в грудь мужчины.
– Кэт? – удивленно и испуганно смотрели на меня глаза Марата.
Ворох открыток выпал из моих рук и разноцветным листопадом упал на пол. С минуту мы стояли как вкопанные, лишь удивленно смотрели друг на друга. И тут я пришла в себя. Резко развернувшись, я со всех ног бросилась к выходу. Марат бежал вслед за мной.
– Подожди, Кэт, постой! – кричал он, но эти слова лишь ускоряли мой бег.
Бежать, не останавливаться, бежать прочь от этой лжи, этой боли, этой любви.
– Да подожди же! Мне нужно с тобой поговорить, – слышала я слова за спиной и бежала еще быстрее.
Расстегнутая, растрепанная, задыхаясь и глотая слезы, я словно летела над асфальтом, делая расстояние между нами все больше.
– Кэт! – доносил ветер обрывки его слов. – Я же тебя…
Нет, заткнуть уши и больше не слышать этот голос, эту новую ложь. Я закрыла уши руками и смешалась с толпой. Завернув за угол, я остановилась и прижалась к стене. Я видела, как он пробежал мимо и продолжил бег по улице. Я боялась, что он услышит мое оглушительное дыхание, но этого не произошло. Он бежал быстро, торопясь, крича что-то на бегу. Но я не слышала этих слов, лишь умоляя, чтобы он не обнаружил меня, не нашел, не заставил слушать. Скоро он превратился в едва заметную точку и исчез в толпе. Убедившись, что он меня не видит, я натянула капюшон куртки по самый нос и пошла в другую сторону, неважно куда, – туда, где не бежал и не кричал на бегу лживые признания этот уничтоживший меня человек.
А я только собиралась ему поверить. Я уже почти раскаялась в своих прежних действиях и всерьез думала поговорить с ним. Я стала сочувствовать его боли, винить себя за произошедшее. А он тем временем выбирал открытку для своей новой возлюбленной. Как это мило! Сердечки на открытке в честь его разбитого сердца. Сколько же у него всего их, этих сердец, если он так легко расстается с ними? И как могла я быть такой идиоткой? Двое влюбленных готовятся к встрече Нового года, а я решила пожертвовать своей жизнью, карьерой и Парижем для того, чтобы попроситься в их компанию? И хороша бы я была, если бы приперлась в нему со своими никому не нужными объяснениями. И зачем он побежал за мной? Для чего? Хотел похвастаться своей новой подружкой? Рассказать, как чудесно он живет без меня? Обидеть? Унизить? И что же он кричал мне вслед? «Я тебя…» Ненавижу? Отпускаю? Люблю? К чему теперь эти разговоры, когда и так видно, что у него все отлично. А я? Кому нужны теперь мои признания, моя боль, моя любовь? Она оказалась невостребованной, ненужной, совсем лишней и для него, и для меня самой. И теперь я твердо знала, что меня может спасти только Париж. И Люк, который ждет, который не обманет и не станет выбирать открытки для другой женщины.
