Рыцаря заказывали? - Сурская Людмила (книги бесплатно читать без .txt) 📗
А он уставившись в полуприкрытые пушистыми ресницами глаза жены в который раз ошарашено удивлялся её смелости и самопожертвованию из-за него, ради него. Она куёт его к себе цепями. Разве он может после такого причинить ей боль. Да никогда! Он крепче прижимает её к себе: чтоб ощутить рядом, чтоб не потерять.
Ночью, целуя её синее от удара плечо, расцарапанные ноги и перевязанную бинтами голову, тяжело и обречённо вздыхал. Ему страшно было за Юлию и быть далеко от неё, он тоже не мог. Любая маленькая разлука, представлялась ему вечностью. Так бывает, когда не только два сердца, но и две души сливаются в одно. Их разрыв болезненен. Поэтому и старались без нужды не разлучаться.
Кончилось всё тем, что он пригрозил ей наказанием за нарушения дисциплины:- "Дисциплина есть дисциплина. Сказал ни покидать территорию госпиталя- значит, покидать ты её не будешь. Нарушишь, я займусь тобой лично. Ответишь по уставу. Усвой — это не просьба, а приказ. Ясно?…"
Мотнула головой: "Ясно что уж там! Без моего мяуканья зол, как слон. Зачем подсыпать табак ему в хобот". Как это будет происходить он не уточнял. А она покорно помалкивая, стояла по стойке смирно и старательно пряча улыбку слушала весь его этот беспомощный стон. В конец замаявшись воспитанием рванул её к груди, зарылся в волосах… Простонал:
— Ты меня чуть не убила наповал… Боясь за тебя в район боевых действий не взял, так ты тут болячку словила…
В постели после всего, всего… начался новый круг террора. Юлия покаянно сопела, виновато шмыгала и решив его добить покорностью и раскаянием молчала. Он воспитывал долго и содержательно. Она молчала. Он рассказывал, что такое опасность. Она молчала. Он разрисовал ей всю перспективу того, что с ней могло быть не подоспей он. Она молчала. В конце концов, он выдохся и уснул. "Значит, оборона была организована правильно", — расслабилась она.
Луна светила в окно. Он спал, крепко прижимая её к себе, а Юлия лёжа рядом с закрытыми глазами вспомнила опять своё похищение, по телу прошла дрожь, сердце замерло, а потом учащённо забилось. Всё-таки судьба бережёт её. Подумать страшно, чтоб с ней было не появись Костя. О своих жутких мыслях, что он не любит её, она давно забыла.
Так устроен мир, у любого конфликта есть начало и есть конец. Вскоре они отправились домой. Костя был награждён ещё одним орденом Красного Знамени.
Время не стояло на месте. Служба шла своим чередом. И вновь их ждали дальние дороги и новые гарнизоны… На этот раз это другой конец страны. Они едут в Белорусский военный округ. В январе 30 года Рутковский принял 7-ую Самарскую, имени английского пролетариата дивизию. Юлия едет с мужем, теперь это Минск. Командует корпусом Семён Тимошенко. Дивизия Рутковского входит в его подчинение. Там их жизнь свела второй раз с семьёй Жуковых. В мае на 2-ую кавалерийскую бригаду этой дивизии был назначен Георгий Жуков. Естественно, были рады такому подарку судьбы. Прошёл отрезок времени, в котором уместилась у каждого своя жизнь. Конечно, вспоминали Ленинград и рассказывали, рассказывали… Но служить выпало вместе не долго. Жукова перевели в инспекцию, его ждала Москва. Дивизия проводила его, как полагается, с обедом и пожеланиями… Правда, в его характеристике Костя написал: "…Сух, резок и болезненно самолюбив". Но долго в Минске не задержались и Рутковские. Последовало новое назначение. Семью уже в который раз ждал переезд. И опять сложное направление.
В 32 году их домом вновь становится Сибирский военный округ и 15 кавалерийская дивизия. Япония, совершив агрессию против Китая, захватила его северо — восточную часть — Маньчжурию и вышла к советским границам. Это плацдарм для военных действий, не понимать этого было невозможно. Япония полным ходом развернула подготовку нападения на Союз. Образовался опасный очаг войны. Постоянные провокации со стороны Китая и Японии требовали присутствие, в округе опытных и уже знавших эти края и особенности ведения боёв командиров. Костя весь ушёл в службу. Жену от себя к её родителям не отсылал. Она всё равно бы не поехала. Хотя старики остались одни. Из-за затягивания властью хомута вокруг частной собственности, Бармин, по совету зятя, свернул торговлю. Жизнь дороже! Сына отправил от греха подальше — в Новосибирск. Парня уже пытались сграбастать, но помог опять же Рутковский. Вдвоём и решили — уехать ему с глаз долой. Пусть начинает жизнь сызнова страна большая. Старик хитро щурил глаза: совсем не дурным, крепким на семью и родню оказался зять. А сам Бармин, прикинувшись больным, опять залёг на печь. Вовремя уйти — это лучшее дело. Не зря те кто знал купца подозревал, что мужик не так прост, как хотел казаться… И торговал он не только плёвым товаром, а было ещё что-то… Так что Юлия опять устроилась работать в школу. Недели бежали в труде и заботах, но выходные принадлежали только им, проводили их непременно вместе. Они с безумным нетерпением ждали этого дня. Хотелось побыть рядом. Немножко дольше поспать нежась в объятиях друг друга. Провести время с Адой. Ребёнок рос и требовал всё больше внимания. Дочь всегда была в центре семейной жизни. Когда шли в гости брали её с собой, приходили к ним — дочь не выпроваживали в другую комнату. Юлия считала, что все члены семьи должны быть во всём рядом. И он и она готовы были отвечать на все вопросы дочери в любое время суток. Пока отношения с дочерью у обоих выстраивались на взаимном доверии и всё же, Юлия замечала, что этого самого доверия к отцу у Адки было больше. В выходной, опять же, хотелось приготовить что-нибудь для семьи вкусненькое… Со временем перебродил хмель первой страсти, но любовь и счастье прижилось у них в семье. Каждый прожитый вместе день роднил их, всё больше притягивая друг к другу не только тела и души, но и лепя из них одно целое. Потихоньку Рутковский перед ней раскрывался. Они, когда выпадал снег, катались пользуясь моментом по степи на лыжах. Он подсаживал дочь на плечи, и семья отправлялась на прогулку. Но в этот раз пошли на лыжах вдвоём. Ада осталась на празднике у знакомых. Вечером перейдя в ночь крутила гуляли в обнимку и, как хотелось им буря с пургой. Они шарахались по улицам, со стоном гнули деревья и злобно бились рвясь в обледенелые окна домов, швыряя в стёкла сухим снегом. Юлия прижимаясь ночью к горячему телу мужа уже думала что обычную прогулку придётся отменить. Лыжникам не выбороть у такого снежного месива удовольствие. С вечера натопили печурку и подбрасывая в её огненное горло поленья наблюдали как дымятся, потрескивая и скручиваясь, нежная кора издавая то нежный берёзовый, то смолистый сосновый запах. Аду спать не загнать. Отмазка одна: "С вами!" Разлеглась сразу на них двоих. Чтоб никому обидно не было. Пятьдесят на пятьдесят. У Юлии на коленях покоится голова, а у Кости всё остальное. В кровать уносил отец бесчувственным телом. Страхи, навеянные погодой, оказались напрасными. К утру всё утихло, как будто и не гоняла вьюга по свету такой страстью. Всё было тихо-тихо и красиво. Даже день покатился по голубому небу солнышком. Пошли через лес. То и дело лес вспарывал смех. Это задев головами ветки хохотали осыпанные с головы до ног снегом Костя с Юлией. Смех звенел в верхушках и катился колокольчиком в белом безмолвии. Юлии нестерпимо захотелось слепить снеговика. Сосны и ели словно в свадебные наряды одетые стояли белые. В солнечных лучах сверкали они принаряженные, точно драгоценными камнями, снежинками. Лучи пробиваясь сквозь мохнатые ёлки рассыпались под ногами самоцветами. Снег лип к лыжам, отчего приходилось часто останавливаться и чистить их. Чистый свежий он был не смотря на такую рань изрисован кружевом следов. Костя присел указав ей на две петляющие цепочки: — "Заяц и волк". Юлия кивнула и перевела его внимание направо. Там алели красными ягодами кусты шиповника. Лёгкий шаловливый ветерок снимал с веток снежную пыльцу и поиграв ей швырял в раскрасневшиеся щёки. Юлия остановившись сняла варежки и приложила горячие ладошки к щекам: "Как приятно!" Затем, очарованным взором уставилась на то усеянное снежинками цветущее средь зимы красным цветом чудо. Налюбовавшись осторожно, пальчиками, чтоб не стрясти снежинки, сорвала ягодку себе и положила в рот ему. Как тебе? Замёрзшие бусинки были сладки. За услугу Юлия потребовала награду. Он расплачивался ходившей между ними валютой — поцелуем… Эта прогулка завёдшая их в чащу, кончилась откровением. Он, совершенно неожиданно, приподняв завесу и нарушив молчание, рассказал о семье: где родился, как жил, кто родные. Говорил и говорил… Словно открылась какая-то заглушка. Она слушала открыв рот. Оказывается он поляк. Родился в Варшаве. "Вот откуда у него такой милый акцент", — подумалось ей. В семье было трое детей: две дочери Мария, Елена и Костик. Сёстры больше походили на маму, а Костя на отца. От которого досталось всё, даже синие глаза. Семья была дружная. Благодаря хорошо оплаченной работе отца нормально обеспеченная. Отец то и дело уезжал в командировки, а воспитание детей лежало, главным образом, на маме. Родителей грела возле друг друга любовь. Мама с нетерпением ждала отца. Она была учительницей. Отец… машинистом. "Между "отец" и "машинистом" прошло не мало. Костик опускает глаза. Значит, говорит не всё. "Наверняка чиновник повязанный с железной дорогой. Например, инспектор. Рутковский мало похож на мастерового. Дворянин. Это за версту видно", — заметила себе опять она, но выводить его на чистую воду не стала. Не время ему раскрывать душу. А Костя продолжал рассказывать, как любили отца и непременно выходили встречать того со службы. Это был ритуал. Его мама была просто воплощением доброты. В семье говорили на двух языках — на русском и польском. Мама в воспитании детей налегала на классическую литературу. Отец требовал усердствовать в точных науках. Костик рано научился читать и любил книги. Время бежало он рос. Отец устроил его в четырёхклассное училище. И всё было хорошо, но отец попал… в железнодорожную аварию и вскоре умер. "И опять нет уверенности", — отметила Юля. Но рассказ мужа откинул мысли на потом. Он говорил, что однажды половицы их пола заходили под тяжестью людских ног. Костя увидел побелевшее лицо мамы. Она вскрикнула не своим голосом и повалилась им под ноги. Люди молча смотрели в пол. Похороны отца и распластавшаяся на могиле тихо голосящая мама. Её вцепившиеся в землю пальцы, остались в его памяти навсегда. Смерть отца сразу повлекла за собой материальные сложности. Денег не хватало, жить стало труднее. Мать металась в поисках работы, но тщетно. Педагогом устроиться не удалось. Притулилась на фабрику. Денег едва-едва хватало на мизерное питание. Следом за отцом, заболела и умерла Мария. На работу с мамой пошла Елена, я Костя продолжал учиться. Так завещал покойный отец, и хотела мама. Старания родителей не ушли в песок, он закончил его. Но теперь заболела мама. Жить стало совершенно не на что. Костя пошёл искать работу. Устроился к кондитеру, тому нужен был мальчик на побегушках. И всё бы ничего, да пьяный хозяин пускал в ход кулаки. Сбежал. Следующей была служба у зубного врача. Тоже принеси, подай. Потом чулочная фабрика. Умерла мама, и они остались с сестрой один на один с жизнью. Сначала он жил у брата отца. Потом его взял к себе в подмастерье муж сестры мамы, который изготовлял памятники и занимался обрубкой камня. У него был за… мастерская. "Опять запятая, — отметила она. — Муж явно пытается скрыть своё не рабочее происхождение. Это его право. Мне не след его выводить на чистую воду". А Рутковский не замечая того, что раскрыт продолжал рассказ. Определил каменотёсом. Работа тяжёлая. Но научился заправлять топоры, свёрла, зубила, работать инструментом. Правда, ноги наливались чугуном, а руки ломили…
