Куда он денется с подводной лодки - Труш Наталья Рудольфовна (книги без регистрации .TXT) 📗
– Да. Гуся – его давняя любовь. – Софья Гавриловна специально назвала Ингу именем, которым звал ее Баринов-младший, и внимательно посмотрела на Баринова-старшего.
– Как?! Как ты сказала?! Гуся?! Та самая Гуся?!
– Та самая. – Софья Гавриловна положила руку на седую голову Сани Баринова. – Ты, Санечка, себя не вини в той части, что мне жизнь сломал. Нет, мне не сломал. Я своим счастьем, «мой адмирал», грелась всю жизнь. И Туську вырастила, выучила, и сама университет закончила, истфак, между прочим. И Туська твоя историк. И Гуська наша тоже...
– Солнечка, ну почему ты не сказала мне, что ждешь ребенка? – Саня Баринов чувствовал, как рука Сони подрагивает у него на голове.
– А что бы это изменило тогда, Санечка? Мы с тобой сто раз говорили о том, что будущего у нас нет. Я не осуждала тебя. Я понимала. Я ни на минуту не сомневалась в том, что мне делать. Только рожать этого любимого ребенка! Знаешь, я ведь тогда в Крыму поняла, что во мне появилась часть тебя. Даже день тот помню. Туська – подарок мне за любовь. А все остальное – не важно. Она была моим будущим. И я счастлива тем, что судьба повернулась к нам, и Новый год для меня теперь не просто новогодний праздник.
За те несколько часов, которые прошли с момента, как в дом Кузнецовых пришел Илья Баринов, Софья Гавриловна тысячу раз поблагодарила Бога за чудо. Старший брат Туськи, да еще мужчина ее лучшей подруги – это ли не подарок на Новый год, на все последующие годы...
– И Саня, Санечка, «мой адмирал», моя единственная любовь... – Софья Гавриловна погладила Баринова по голове. – Вставай с колен, подводник, надо выходить к народу, а то не совсем прилично получается: закрылись тут с тобой. Не дай бог, твоя благоверная узнает...
Софья Гавриловна пошутила, а Баринов принял шутку за чистую монету.
– Она знает уже, подслушала наш с Илюхой разговор...
– И?
– Могу только догадываться, что сказала.
– Я догадалась. – Софья Гавриловна улыбнулась. – «Куда он денется?»
– Ага! «С подводной лодки»...
* * *
– Солнечка, скажи, почему ты простила меня? – Баринов-старший держал в своих руках руки Софьи Гавриловны Кузнецовой. Они гуляли в сквере у Адмиралтейства, по случаю «выхода в люди» Софья Гавриловна обновила свой выходной костюм тонкой синей шерсти с фальшивыми бриллиантами по вороту и манжетам.
Софья Гавриловна посмотрела на своего спутника, приложила руку козырьком к глазам: майское питерское солнышко немилосердно слепило.
– А что, можно было не простить? Не прощают, когда не любовь, Санечка! А любовь... любовь долготерпит. Вот так вот, в одно русское слово – «долготерпит». – Софья Гавриловна внимательно посмотрела на Баринова. – Расскажи, как ты обживаешь свою жилплощадь?
Баринов-старший первого января, вернувшись домой, нарвался на жуткий скандал с обвинениями и оскорблениями. Может быть, если бы не это, он еще бы потянул с разрывом, чтобы не так сильно ранить домашних, но скандал решил все в одну минуту.
Баринов с порога объявил Тамаре Викентьевне, что не видит смысла сохранять семью. Но видит смысл в том, чтобы была восстановлена справедливость и старший сын получил свою долю в родительской квартире. Илья категорически отказывался:
– Батя, мне не надо ничего. У меня дача. Вот приедешь летом, увидишь все и поймешь, почему мы с Гусей не хотим никуда уезжать оттуда.
Баринов-старший был упрям и свою долю собственности в дедовой квартире подарил старшему сыну. А сам ушел в крошечную однушку на Юго-Западе, которая досталась ему по наследству.
– Да не так плохо все там, Солнечка, – жмурился на солнце, как кот, Баринов-старший. – Ремонтец простенький сделали, все чисто, аккуратно. Вот намерен тебя в гости пригласить. Согласишься?
– Отчего ж не согласиться? – Софья Гавриловна кокетливо протянула Баринову руку – ей приятно было, когда он сжимал в своей сильной руке ее пальцы. – Придется посетить твою берлогу.
– Ну, не совсем уж и берлога! – притворно обиделся Баринов.
– Берлога-берлога! Чуть не в лесу – самая окраина. Я шутку такую про ваш район слышала: далековато от центра Петербурга, зато близко к пригородам Москвы!
– Ты все такая же, Соня. – Баринов погладил ее нежно по щеке, от чего сердце у нее ухнуло в пятки.
«Ого! А мы, оказывается, еще способны чувствовать!» – подумала Софья Гавриловна, а вслух сказала:
– Ачеловек, Санечка, редко меняется в ту или иную сторону кардинально. Какой есть, таким до старости будет. Характер, мой адмирал, – это серьезно.
– Сонь, а теперь серьезно: если я сделаю тебе предложение, ты примешь его?
У Софьи Гавриловны сердце снова упало. Как же она ждала от него этих слов сорок лет назад! Оказывается, действительно ждала, только себе не признавалась. И вот накрыло. И что? Что сказать?! Может, поздно уже что-то менять? И разве плохо им сейчас? Она просыпается от его звонка каждое утро. Он говорит ей: «С добрым утром, моя Солнечка!» Докладывает, что идет варить себе кофе по-морскому – с солью. А потом снова звонит и говорит, что кофе не удался, потому что ему скучно варить его для себя одного. И приглашает ее в театр или в зоопарк, а она интересуется, не накладно ли для бюджета посещение культурных мероприятий, и слышит в ответ, что ему нужно наверстать целых сорок лет...
– Санечка, предложение – это хорошо, но у нас две свадьбы на носу. Открываю тебе секрет: Туська выходит замуж за Игоря, а Илья женится на Гуселисе Прекрасной!
– Ого!
– Вот тебе и «ого»! Наверное, им важнее. А мы долго ждали и еще подождем. Правда?
– Правда, Солнечка! Куда я теперь денусь с подводной лодки?
Эпилог
В июле Туся вышла замуж за Игоря Синева. Ровно в тот день, в который Сонечка Кузнецова поняла, что в ней от «большой любви к морякам» зародилась новая жизнь.
Когда Софья Гавриловна рассказала дочери про это, Туська с сомнением возразила:
– Вообще-то так не бывает, ма. Хотя тебе виднее. – И добавила: – Мам, мы с Игорем хотим уехать на дачу. Он рвется к тяпке, к лопате, надо это рвение поощрить.
– Что ж, дело хорошее, езжайте!
– Да мы за тебя переживаем... – Тося сделала паузу. – Вот если бы... Александр Михеевич... папа... Если бы он как-то был поближе к тебе. Может, ему пожить у нас?
– Еще чего! – вспылила тетя Соня. – Еще чего! Адмиральские дети в примаки не ходят! – И, помолчав, добавила: – Езжайте. Не бойтесь за меня. Я завтра перебираюсь к Санечке. Пока на лето, – он все-таки почти за городом живет, парк рядом, пруд. Пока на лето, а дальше посмотрим.
...На даче Игорь Синев в компании с Ильей Бариновым, отмечая – бог знает какой уже раз! – законное свое бракосочетание, нечаянно застрял в дыре забора и, чертыхаясь, снес его на треть. А после того как они уговорили литр самогонки, который презентовала на свадьбу синевская родня, в два счета разобрали остатки забора, сложили из него пионерский костер и исполняли вокруг него дикиетанцы, смеша своих любимых женщин, которые с легкостью допустили такое безобразие.
В разгар гулянки к ручью подкатила большая черная машина, которую Илья и Игорь увидели издалека. Из машины вышли два мужика.
«Наш голубь, что ль, явился?» – машинально подумал Баринов и выволок из костра горящую головешку, чтобы отгонать непрошеных гостей.
Но это был не Стас Воронин. Инга слетела с крыльца, пронеслась мимо угулявшихся в доску мужиков и за калиткой попала в объятия брата и сына.
– ...Ну вот, хорошие мои, хотите – смейтесь, хотите – нет, но пока мы вот тут будем жить. – Инга обвела рукой кухню. – А дом... Он ведь не убежит, да и Катя не отказывается за ним присматривать. Пока так, а дальше будет видно.
– Ну живи. – Брат Инги рассмеялся и сказал Баринову: – Она у нас с детства как принцесса росла. Да что я тебе рассказываю – сам все знаешь! Пылинки с нее сдували, а тут – дрова, огород, лес рядом, а в доме наверняка мыши! И во всем этом – наша Инька! Не верится!
– Да если бы не мыши, я даже не знаю, как бы мы помирились. – Баринов засмеялся и обнял Ингу. – Она тогда так испугалась, что даже точно не знала: была та мышь или ей все это просто привиделось!
