Пациент скорее жив - Градова Ирина (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Вообще-то все происходящее сильно походило на сон. Вот ты находишься в темном сыром подвале, связанная по рукам и ногам, а над твоей головой висит на тонкой ниточке топор… И вот, постепенно ниточка рвется, и топор опускается все ниже и ниже, и уже готов опуститься тебе на голову… Но в тот самый момент ты просыпаешься в холодном поту и понимаешь, что кошмар – всего лишь неприятное сновидение. Господи, как же мне хотелось, чтобы сейчас все так и оказалось! Но пробуждение не приходило, а значит, мне самой нужно было срочно что-то предпринимать, чтобы сон не стал явью.
Мне показалось, что я сдвинулась не при помощи мышц, а усилием воли, но это не имело значения. Главное, я все же могла двигаться, хотя конечности сводило судорогой. Ощущение было таким, какое чувствуешь, когда затекает рука или нога, только сейчас словно все тело затекло одновременно. Меня не связали, целиком полагаясь на действие адилина, и благодаря ошибке преступников я оказалась на полу, барахтаясь, как рыба на мелководье. Не знаю, как я это сделала, но затем, перевернувшись на живот, мне удалось встать на четвереньки. Интересно, смогу ли я ползти? Только куда ползти-то? На посту должна находиться я, а охранник на первом этаже, в приемном покое. Вряд ли я туда доберусь в своем теперешнем состоянии… Скорее всего, Власова и Урманчеев перехватят меня по пути, что вполне возможно, учитывая, что продвигаться вперед я могу не быстрее черепахи.
В тот момент, когда я, пыхтя и отдуваясь, подползала к двери, за ней раздался шорох. Кто-то подошел со стороны коридора и остановился всего в паре шагов от меня: я явственно слышала чье-то дыхание.
Голос еще плохо слушался меня, но все же я сумела издать несколько достаточно громких звуков, походивших на крик о помощи.
– Эй, ты что тут делаешь?! – раздался истерический вопль снаружи.
На сей раз это был голос заведующей неврологией. Потом я услышала, как что-то сказал Урманчеев. По-моему, выругался.
Господи, с кем же они разговаривают? Голоса стали такими тихими, что я уже не различала их, но слышала, что говорят три человека. Вдруг раздался тихий вскрик, а потом на короткое время наступила тишина. Затем дверь открылась, и зажегся свет. Власова стремительно вошла, а за ее широченной спиной я увидела Урманчеева, который что-то тащил с явным усилием. Не что-то, а кого-то… человека, женщину в белом халате… Это была Марина!
– Что вы… – машинально начала я и с радостью поняла, что язык уже полностью слушается меня.
– Глянь-ка, очухалась! – с нескрываемым удивлением воскликнул Урманчеев, разгибаясь. – Сильна, тварь, ничего не скажешь!
– Ничего, сейчас мы все исправим, – усмехнулась Власова, доставая из кармана наполненный шприц.
Мои глаза расширились. Я с ужасом подумала о том, как на меня подействует повторная доза кетамина, и эта мысль вполне могла оказаться последней в моей жизни. Я уже обрела способность говорить и немного шевелиться, но и речи не было о том, чтобы убежать или сопротивляться хоть сколько-нибудь успешно. Мой взгляд метнулся к лежащей на полу Марине. Что они с ней сделали? Убили? Боже, а я-то считала, что старшая медсестра заодно с Урманчеевым! Значит, я ошибалась? Сегодня Звонарева дежурила в приемном отделении, но зачем-то поднялась сюда, услышала за дверью Власовой странные звуки и… попала в ловушку, застигнутая заведующей и психоаналитиком, своим любовником. Подумать только, человек, с которым Марина спала, хладнокровно расправился с ней! Чего же ожидать мне?
Игла впилась в мою руку, хотя я и попыталась отпихнуть Власову, насевшую на меня так, что я едва могла дышать.
– Ну вот, иглу сломала… – вздохнула Власова, ничуть не разозлившись. Она сказала это так, словно журила непослушного пациента, не желающего выполнять предписания врача.
– Ты попала? – озабоченно поинтересовался Урманчеев.
– А то! Опыт, друг мой, не пропьешь!
Я словно окаменела. Теперь кетамин подействовал гораздо быстрее, и я сама себе напоминала подготовленную для мумификации жертву, которую собираются выпотрошить живьем, лишив подвижности, но оставив способность слышать и видеть. Имея перед глазами пример несчастной старшей медсестры, я поняла, что больше надеяться не на что.
Каталка не пролезла в дверной проем, и Урманчееву с Власовой пришлось выволочь меня в коридор и погрузить на нее.
– А с той, другой, что делать? – спросила завотделением.
– Ту – во второй заход, – отдуваясь, махнул рукой Урманчеев. – Она никуда не убежит.
Предусмотрительно накрыв меня одеялом до самого подбородка, Власова взялась за каталку сзади, а Урманчеев подхватил спереди. Меня покатили к грузовому лифту. Я молилась, чтобы по пути нам встретился кто-то – ну, хоть кто-нибудь! С другой стороны, он все равно вряд ли смог бы понять, что происходит нечто плохое. Внешне-то все выглядело обычно для больницы: просто два медика катят каталку с пациенткой.
Оказавшись в подвальном помещении, Власова и Урманчеев направились к черному входу. Там сейчас никого нет, и я знала, что они беспрепятственно покинут больницу, не вызывая никаких подозрений.
И вот в мои легкие, с трудом справляющиеся со своими обязанностями, неожиданно ворвался свежий, влажный воздух. Теперь я видела над головой темное небо, затянутое облаками. Собирался дождь, и мне невыносима была сама мысль о том, что дождь окажется последним, что я почувствую. Ненавижу сырость!
– Эй! – услышала я окрик, и меня захлестнула волна надежды. – Стойте!
Первые капли дождя упали на мое лицо. Кто-то быстро приближался к каталке, но, лежа лицом кверху и не имея возможности повернуть головы, я не видела, кто именно.
– Что случилось?
Кажется, охранник, но я не узнавала голоса. Возможно, новенький. Благослови его бог! Наверное, он вышел из приемного отделения, чтобы покурить, и решил прогуляться по периметру вместо того, чтобы оставаться на одном месте.
– Да вот, пациентку перевозим в платную клинику, – услышала я спокойный голос Урманчеева.
– Ночью-то? – недоумевал охранник.
– Ага. Муж ее рвет и мечет, говорит, что «Скорая» доставила ее не туда. Он, оказывается, договорился в институте Поленова об операции, а жена тут…
– Что, серьезное дело, да? – сочувственно поинтересовался охранник, склоняясь надо мной.
Я сделала нечеловеческое усилие, чтобы хотя бы глазами показать, что со мной все на самом деле серьезно.
– Она смотрит на меня! – пробормотал он.
– Да нет, – отозвалась Власова, – так только кажется. Больная в отключке, и мы вообще не уверены, что довезем ее в целости и сохранности. Но что делать – хозяин, как говорится, барин!
– Помощь нужна?
– Нет, спасибо, сами справимся, – дружелюбно ответил Урманчеев. – Живой бы довезти!
Слыша удаляющиеся шаги охранника, я мысленно прощалась с жизнью и со всеми, кто мне дорог в ней. Странное дело, вроде бы я должна думать о маме и о Дэне, но основной мыслью, крутившейся в моей голове, была мысль о Шилове. Я вспоминала о том, как нехорошо мы расстались, как эгоистично я себя вела, как резко с ним разговаривала. Теперь, когда больше никто не придет мне на помощь, я была уверена: мне следовало вести себя иначе, чаще говорить, что люблю его, а не отмалчиваться, удовлетворяясь лишь междометиями и довольным урчанием в ответ на признания Олега.
Дождь уже поливал вовсю, и мы, похоже, подъезжали к стоянке «Скорых». И в этот момент вне поля моего зрения, ограниченного тучами прямо над глазами, что-то начало происходить. Я услышала сдавленный вопль и крик Власовой:
– Что ты делаешь? Вы не имеете права… Отпусти-и-и!!!
Я изо всех сил пыталась шевельнуть хотя бы пальцем, но, по-моему, мне удавалось лишь выпучивать глаза. Через мгновение надо мной возникло лицо Никиты.
– Ты как? – спросил он, наклоняясь почти вплотную. – Жива?
Я не могла ответить, поэтому Никита разволновался не на шутку.
– Агния не отвечает! – крикнул молодой человек кому-то позади себя. – Они что-то сделали с ней!
Откуда-то снизу доносились приглушенные ругательства, смешанные с кряхтением и стонами.
